Евровидение, Чернобыль, новый текст песни и рейвы под «Шум»: эксклюзивное интервью с группой Go_A

Go_A впервые репетируют акустическую версию песни «Шум», с которой поедут на Евровидение, — дома у вокалистки группы. Сначала музыканты решают, кто на каком инструменте будет играть. Это непросто, так как все участники группы — мультиинструменталисты. Они наигрывают и напевают отрывки песни, передают друг другу гитару, контрабас и ударный инструмент родом из Перукахон, пока в конце концов не находят идеальную комбинацию. В акустике веснянка, посвященная духу леса Шуму, прозвучит на препати конкурса, а сейчас — мы ее первые слушатели.

Группа Go_A представит Украину на Евровидении в Роттердаме в мае — со второй попытки, после отмененного в прошлом году конкурса. И хотя нюансы формата до сих пор уточняются, уже известно, что Go_A выступит в полуфинале под номером 15. Несколько недель назад группа выпустила обновленную версию конкурсной песни, чтобы «уместиться» в определенный Евровидением хронометраж. Впрочем, дело не только в этом, но и в концептуальной идее «Шума» (который будет трилогией), объясняют музыканты.

И да, в компании Go_A — Екатерины Павленко, Тараса Шевченко, Игоря Диденчука и Ивана Григоряка — мы не только слушали музыку, но и расспросили их о подготовке к Евровидению и немного о жизни.

Вы выйдете на сцену Евровидения со второй попытки. Расскажите, у вас есть какое-то ощущение дежавю? Опять весна, локдаун, но сейчас больше определенности?

Екатерина: Ощущение дежавю есть, и как-то очень странно, что опять начинается жесткий локдаун. У нас просто столько планов было — я уже молчу о прошлогодних. Но у нас такое отношение к этому: что бы ни произошло, бери и просто занимайся музыкой.

Мы в любом случае участвуем в Евровидении и уже сняли резервное видео, которое запустится, если вдруг что-то произойдет в мире, и конкурс перейдет в онлайн. Однако организаторы уверяют, что Евровидение состоится. На днях была новость, что даже зрителей туда пустят.

Расскажите о трансформации текста песни и новом видео: с этими новыми интерпретациями песня что-то теряет или наоборот приобретает? И почему вообще вы поменяли текст?

Екатерина: Мы выпустили вторую версию «Шума». В первой мы стояли мрачные на горе Щекавица и призвали Шума, чтобы он пришел и спас нас от того, что мы сделали со своей планетой. Во второй версии мы приехали в Чернобыль, разбудили весну, и люди сорвали с себя маски и начали танцевать — и жизнь вернулась в привычный нам режим. Так мы подаем положительные вайбы во вселенную, чтобы наконец закончился карантин, и мы стали жить уже с новым опытом, который мы получили, пока сидели на локдаунах.

Тарас: Основная причина, почему мы переделывали песню — по правилам Евровидения, песня должна быть продолжительностью до трех минут, а в нашей было почти четыре. Мы подумали, зачем что-то вырезать, если можно сделать немного другую историю, как сиквел.

Отсылки к Чернобылю есть в обоих вариантах клипа. Это что-то вроде еще не использованного известного нарратива об Украине? Скажем, у Джамалы был Крым, а у вас теперь Чернобыль.

Екатерина: Мы не из тех, кто хайпует на таких темах. Еще в студенческие годы я изучала фольклор Чернобыльского Полесья именно от переселенцев, покинувших зону отчуждения. Мы сейчас все говорим о Чернобыле в контексте аварии, техногенной катастрофы, а на самом деле там еще была трагедия в том, что мы потеряли очень серьезный пласт культуры. И теперь мы пытаемся его восстановить. Этому будет посвящена история, которую мы планируем запустить после Евровидения. И «Шум», который вообще не планировался как песня на конкурс, должен стать ее первой серией.

«Шум» же планировался как концертная песня?

Да. В начале лета, когда Евровидение отменили и все немного утихло, нам начали звонить по поводу концертов. Потому что все думали, что в июле закончится карантин. И мы подумали, что надо «заплести Шума» в XXI веке прямо во время нашего концерта. Потому что локдаун кончится, нам захочется быть всем вместе, взяться за руки. Песня была построена на ощущениях: мы представляли, как тут его заплетаем, здесь расплетаем, здесь у нас начинается рейв. Поэтому песня вышла именно такой.

Вы следили за политическими перипетиями Евровидения, отстранением Беларуси от конкурса?

Екатерина: Евровидение было задумано как конкурс, который объединит все страны после войны. Поэтому говорить о Евровидении, что оно вообще не о политике, — это обманывать самих себя.

Но все равно хочется сконцентрироваться прежде всего на том, что это праздник музыки. Ведь Евровидение — это не просто конкурс, который проходит за три дня: полуфиналы, финал. Мы сейчас очень тесно общаемся с сообществом фанатов Евро, и у них постоянно что-то происходит в течение целого года.

А конкурсантка из России? На нее много хейта вылилось внутри ее же страны, когда ее выбрали. Как вам ее песня, выступление?

Екатерина: Я знаю песни Манижи давно. Она вообще несет положительный вайб — у нее песни о добре, единения, то есть она очень позитивная. Когда я увидела, что она участвует, подумала: «О, было бы хорошо, если бы она выиграла (нацотбор, — ред.), потому что она хорошая девочка». Но ее конкурсная песня вообще не присуща ей, не похожа на ее раннее творчество.

Кажется, в последнее время уже нивелируется принцип условно идеального выступления на Евровидении, о котором часто упоминают на национальных отборах. Есть ли какой-то универсальный рецепт победы, по вашему мнению?

Екатерина: Победа — это вообще не главное. Главное — прожить свою жизнь, оставаясь собой. Победа не является ценной, если ты делаешь из себя того, кем не являешься. Мы пришли на нацотбор с украинской песней, с фольклором; показали то, что мы любим и умеем. Люди нас оценили. И нам эта история нравится именно поэтому.

Тарас: Мне кажется, что такие понятия, как формат Евровидения или идеальная песня для Евровидения — это для людей, которые мыслят преимущественно стереотипами. Мало кто ожидал, что в 2018-м выигрывает Сальвадор Собрал, у которого не слишком форматная или трендовая песня. Но просто слушаешь парня и веришь ему.

Ваша песня нашла большой отклик не только в Украине, но и за рубежом.

Екатерина: Нам пишут из Венесуэлы, из Америки, из Индии. Мне очень нравятся карантинные видео на нашу песню: например, прислали видео, где темнота, двор, никого нет — и из окна снимают, как кто-то танцует под наш «Шум».

Тарас: Вообще после того, как вышел «Шум», мы не объясняли, что это такое, не писали пресс-релизов, и люди сами начали искать, кто такой Шум. Благодаря этой песне люди начали понемногу начинать изучать украинскую мифологию. Мне кажется, что это очень круто.

Я понимаю, что вы не раскрываете детали основного выступления, но хоть намекните: постановка, костюмы — это были ваши идеи, которые кто-то помогал воплощать?

Екатерина: У нас очень классная команда, которая делает нам номер на Евровидение. Мы уже сняли резервное видео — и в этом убедились. Нет такого, что они пришли и говорят: идите сюда, делайте это, здесь встань так, здесь руку подними, здесь спляши. То есть они делают какую-то основную концепцию, но не навязывают свое мнение.

И визитку, и выступление на препати мы снимаем дистанционно, и это тоже требует от нас незаурядного креатива. В прошлом году мы подготовили очень классное выступление на мадридской вечеринке, и там мы были, как сказал наш режиссер, «неприлично крутые». В этом году мы хотим продолжать удивлять.

Тарас: Вы же понимаете, что все ожидали от нас второго «Соловья» (песня, с которой группа победила на национальном отборе на Евровидение в 2020-м, — ред.).

Скучаете по выступлениям вживую? Чего больше всего не хватало в этот карантинный год?

Екатерина: Мы сначала грустили, а потом думали, как нам жить дальше. Нам надо было за что-то писать музыку, а концертов нет, — мы выкручивались как могли. Но это было время подумать, переосмыслить, написать что-то новое. И, кстати, как результат — первый клип «Шума», который мы сняли на телефон. Бюджет у него был смешной. Единственное, на что мы потратились — на костюмы и на такси.

Вы говорите со слушателем на языке старины, фольклора — сложно ли его адаптировать под современность, чтобы он был максимально понятным?

Екатерина: Мне кажется, это и есть наша миссия, ведь мы слушаем не только народную музыку. Я, например, слушаю очень много современной музыки, слежу за ней. Здесь задача взять — и классно это совместить. Ведь это не то, что мы ходим в старинная крестьянская кожаная обувьпостолах и варим еду в печи — хотя было бы классно. Мы не забываем свои корни, но одновременно живем в современном мире. Именно это сочетание мы и пытаемся реализовать в своем творчестве, чтобы не потерять наши корни и то, что идентифицирует нас как украинцев.

Тарас: Вообще когда-то один музыкант из Европы сказал такую веселую фразу: «Представьте, если бы Баху дали электрогитару, он написал бы много всего интересного. И оно бы не звучало, как что-то средневековое».

Не буду спрашивать, что вас вдохновляет, но спрошу, есть ли у вас какие-то идеальные условия для написания песен?

Екатерина: Когда я чувствую, что в моей жизни недостаточно эмоций, я за ними иду. Могу уехать, с кем встретиться. Вообще очень классно писать в одиночестве. Но все равно перед этим тебе нужно что-то почувствовать.

Меня очень вдохновляет вообще жизнь как явление. Мы живем в обществе, но очень редко смотрим друг на друга. Мы смотрим в телефоны, смотрим телевизор — постоянно чем-то себя отвлекаем. Я уже молчу о том, чтобы посмотреть на себя изнутри — кто я вообще и что делаю.

Как у вас выглядит процесс создания песни? Сначала появляются слова, а потом мелодия? Или все это в комплексе?

Тарас: Какого-то стандартного сценария нет, каждый раз по-разному. С песней «Шум» было так: Катя принесла народную песню, предложила сделать вот так, мне очень понравилась идея с постоянным повышением по темпу. Катя что-то напела, я что-то попытался сделать, пришел Игорь, что-то наиграл на свирели.

Екатерина: Главное — придумать идею, а потом ее уже можно оформить в инструменты. Кстати, когда мы пишем песню, Игорь приносит целый рюкзак свирелей, пробует играть на одной, на другой. Мы говорим, что да, эта подходит.

Все вы — мультиинструменталисты. Как договариваетесь, кто на чем играет?

Игорь: Раскидываем домино: кто выиграет, тот играет на самых прикольных инструментах. А сегодня я проиграл — и играю на контрабасе. (смеется)

Тарас: Кстати, когда мы писали колядку — за одну ночь — вместо одного из барабанов записали просто пшик из санитайзера. Обработали его — и он там так и звучит. Как-то мы использовали щелчок шариковой ручки.

На самом деле бывают ситуации, когда мы садимся за песню, и она раз — и получается. А бывает, сидим не один и не два дня. Особенно, когда пишешь песню на Евровидение и не имеешь права на ошибку.

Екатерина: У нас было пять вариантов конкурсной песни, но они нас не устраивали. Было слышно, что мы их очень старались написать. А потом нам сказали подать «Шум», потому что она понравилась больше всего.

Вы сами планировать идти на национальный отбор или вам кто-то подсказал эту идею?

Тарас: Однажды мы поехали в город Березань — написать песню и пожарить что-то. В тот раз мы сделали небольшую зарисовку, которая затем трансформировалась в песню «Рано-раненько». Ее услышал музыкальный продюсер Евровидения Руслан Квинта и сказал: «А ну найдите мне этих ребят». Тем временем примерно в течение года нам писали наши слушатели: «Вы должны пойти на нацотбор».

Мы думали: ну чего мы туда пойдем? Мы без менеджера, без пиарщика, без продюсера, без поддержки. Думали, нам скажут: «Чего вы вообще пришли, ну идите отсюда, здесь взрослые люди работают». А потом как-то так случилось, что нам позвонили из команды нацотбора.

А альбом после Евровидения будет?

Екатерина: Планируется альбом, объединенный одной идеей. «Шум» — это первая песня из него. Правда, мы не знаем, есть ли смысл в современном мире выпускать альбомы. Потому что сейчас с точки зрения индустрии выпускать альбом невыгодно, но с концептуальной точки зрения, конечно, это было бы классно.