Как в разных странах проходят ЛГБТ+ марши? Вот три истории, рассказанные их активными участниками
19 сентября во Киеве с лозунгом «Плечом к плечу на защиту равноправия» проходит Марш равенства-2021. Среди основных его требований — закрепить в украинском законодательстве ответственность за преступления на почве ненависти. И вообще событие имеет целью привлечь внимание к правам сообщества ЛГБТ+ и напомнить о необходимости безопасности — для всех.
В некоторых странах лозунги прайдов ЛГБТ+ примерно те же, а их участники чувствуют себя еще менее безопасно, чем в Украине. А там, где представители ЛГБТ+ — заметная и неотъемлемая часть общества, о таких базовых вещах уже нечего и напоминать. Насколько отличаются марши равенства в разных странах, нам рассказали их организаторы и активные участники из США, Грузии и Тайваня.
«Всем понятно, что ЛГБТ — часть американского общества»
Богдан Глоба, лидер первой ЛГБТ-организации украинцев в США QUA
Нью-Йоркский прайд значительно более коммерциализирован, чем киевский. Еще за неделю-две до него проходят различные события — частные вечеринки, большое количество корпоративных ивентов, рекламы. Там гораздо меньше говорят о правах человека, чем в Украине.
В Украине на марше звучат прежде всего политические требования: запрет дискриминации, гражданское партнерство, противодействие преступлениям на почве ненависти. В американском же марше очень много шоу. Конечно, разговор о правах человека есть, но он менее ощутим.
У американского общества, в частности гетеросексуального, уже не возникает вопросов к ЛГБТ: всем понятно, что это часть американского общества, часть культуры. Ни у кого не возникает мысль, что закон о преступлениях на почве ненависти надо отменить, практически никто не выступает против однополых браков. Но есть дискуссии вокруг гендерного вопроса, узкоспециализированных вопросов, например, о документах для трансгендерных людей. Для большинства людей они просто непонятны.
Прайды отличаются в разных штатах: много значит вопрос численности населения и возможностей города. Нью-Йорк — очень большой туристический город, он в целом любит такие события, там чуть ли не каждый уик-энд происходит какой-то прайд — не только ЛГБТ: это и ирландский, и еврейский, и украинский фестивали и тому подобное. Значительная часть бизнеса держится на туристах и на таких мероприятиях. Поэтому чем крупнее мероприятие, тем лучше для города, для экономики и бизнеса. И в Нью-Йорке прайды любят не потому, что так уважают права ЛГБТ-сообщества, а просто понимают, что это бизнес, прибыль для отелей и для других предпринимателей.
Например, на последнем всемирном прайде, который проходил Нью-Йорк в 2019 году, было где-то 9 миллионов туристов. Для города это очень большой профит — и он охотно тратит средства на приготовления к прайду.
В Нью-Йорке это всегда очень массовое событие: и мэр города открывает прайд, и политические деятели приезжают из Конгресса, и бизнес много вкладывает в организацию разных ивентов, вечеринок, берет в аренду — и это очень популярно — целые корабли, баржи, на которых проводятся вечеринки, празднования и фейерверки. В маленьких городах все гораздо скромнее. Единственное, что объединяет всех — это эффективная защита со стороны полиции.
Противники прайдов в Америке тоже есть, но это не когорта сторонников традиционных семейных ценностей, как в Украине, хотя есть и такие, — это в основном представители религиозных сообществ. Здесь есть несколько религиозных течений, которые выступают против ЛГБТ, в частности баптисты и адвентисты: их религиозные фанатики выступают против, однако они обычно не слишком агрессивны. Просто выходят с какими-то плакатами — пока они не нападают на людей, никто им не запрещает ходить и молиться вокруг прайдов.
В 2019-м на Марше равенства в Нью-Йорке впервые отдельно прошла украинская колонна. Это изменило нашу представленность на политическом поле: нас увидели, мы заявили о себе как о части комьюнити. Было важно показать, что есть именно украинское ЛГБТ-сообщество, что открывает путь к дальнейшим социально-политическим действиям.
Мы боролись за то, чтобы на встрече Зеленского и Байдена в их финальном коммюнике был зафиксирован вопрос об ЛГБТ. Несколько месяцев борьбы за маленький абзац, где говорится о том, что Украина берет на себя обязательства по противодействию преступлениям на почве ненависти — и мы в этом преуспели.
«После марша я не могу спокойно и безопасно ходить по улицам»
Гиорги Табагари, соучредитель прайда в Тбилиси
Свобода собраний остается одним из крупнейших вызовов для ЛГБТ-людей в Грузии в последнее десятилетие — и пока нам не удается это изменить. Этим летом мы еще раз попытались провести мирную прайд-неделю и прайд-марш, который столкнулся с агрессивной реакцией радикалов.
Просто для понимания: в основном организаторы контракций и лидеры таких группировок определенным образом связаны с Россией или консервативными политическими силами из других стран. А грузинское правительство не в состоянии обеспечить надлежащую защиту для участников акции. Более того — оно сотрудничает с этими радикальными группировками и дает им зеленый свет, чтобы те осуществляли насилие.
События июльского марша равенства в Тбилиси оказались очень трагическими: 53 журналиста подверглись нападениям, оператор одного из медиа погиб. Нас, активистов, преследовали на протяжении всего дня — за один лишь день 5 июля я вынужден был поменять восемь локаций. При этом полиции не было видно в городе абсолютно негде. Очевидно, правоохранители не хотели идти против этих радикальных групп, с которыми они сотрудничают.
Конечно, это не что-то такое себе внезапное: нам угрожали по меньшей мере в течение месяца до прайда. Угрожали правительству, выдвигали ему ультиматумы, чтобы оно отменило прайд-марш. Поэтому, разумеется, мы ожидали агрессии, но что она будет такого размаха, не знали. Как и не могли представить, что ее жертвами станут не только представители ЛГБТ-сообщества, но и представители медиа — это стало самым большим шоком.
По сути, это гибридная операция против либеральных сил во всей Грузии — включая представителей ЛГБТ, активистов, правозащитников и представителей медиа — в основном оппозиционных. Именно поэтому, собственно, медиа и попали под раздачу: для радикалов они являются воплощением западных продемократических сил.
В течение прайд-недели проходили три события, и два из них прошли более-менее мирно. Однако марш оказался слишком большим вызовом для полиции, и это было скорее политическое решение — они не хотели нас защищать. И они ничего не сделали для того, чтобы отделить участников марша от контракции, хотя бы попытаться как-то предотвратить катастрофу. Когда радикалы пришли в наш офис и пытались залезть на третий этаж, а на меня даже покушались, ни один полицейский не пытался их остановить.
ЛГБТ-сообщество сейчас чувствует себя в Грузии очень незащищенным, особенно после всех этих событий, которые показали, насколько все может сойти нападающим из рук. Прошло уже два месяца, но ни одного из организаторов контракций так и не привлекли к ответственности — разве что тех, кто непосредственно избивал журналистов.
Последствия марша для нас оказались очень тяжелыми. Представители ЛГБТ-сообщества ежедневно сталкиваются с насилием и угрозами по всей стране. После этих событий я сам не могу спокойно и безопасно ходить по улицам, потому что засветился во время марша. Я могу ездить только на частной машине или такси — никаким общественным транспортом я не пользуюсь из соображений безопасности.
Недавно у нас провели соцопросы, которые показали: 73% людей считают, что государство должно защищать, тех, кто выходит на прайд, и они возлагают на государство ответственность за случившееся. Но в целом в грузинском обществе царят гомофобные настроения. Это идет еще из нашего советского прошлого. А еще огромное влияние имеет Грузинская православная церковь.
И не стоит забывать о контексте: как Россия использует тему прав ЛГБТ, чтобы дискредитировать евроинтеграционные процессы в Грузии. Они хотят, чтобы такие законы, как недавно принятый в Венгрии — о запрете ЛГБТ-пропаганды — появились и у нас.
Если говорить о вопросах безопасности для ЛГБТ-сообщества — все очень неуверенно, по крайней мере пока у нас действует это правительство. И я сам точно не чувствую себя в безопасности в последние месяцы. Впрочем, я не планирую прекращать свою деятельность, потому что верю, что мы делаем важное дело, к тому же большую поддержку мы получаем от представителей гражданского общества и оппозиционных СМИ. Хочется верить, что власть поменяется, а тогда появится какое-то чувство защищенности: до тех пор нам надо просто физически выстоять.
«Противники ЛГБТ скорее соберутся на какую пресс-конференцию, но не будут устраивать акции в день марша»
Дженнифер Лу, глава тайваньской кампании за равенство
В Тайване происходит самый большой прайд в Восточной Азии: думаю, это возможно благодаря нашему гражданскому обществу. В этом году наш прайд отмечает уже двадцать первую годовщину, и это, мне кажется, самый увлекательный и разнообразный марш в Тайване и вообще, может, и во всей Азии.
В прошлом году он тоже состоялся, поскольку ситуацию с COVID-19 хорошо контролировали. Это был самый большой прайд-парад офлайн: прошли более 130 тысяч участников.
В этом году прайд состоится онлайн, потому что мы в Тайване столкнулись с нехваткой вакцин. Такой формат у нас впервые. На улицах все равно будут какие-то декорации, поэтому люди смогут подойти к ним, сфотографироваться с радужной символикой для соцсетей — чтобы выразить свою поддержку ЛГБТ-комьюнити.
За 21 год ЛГБТ-прайды в Тайване очень изменились, и за те годы, что я принимаю в них участие (а это с 2004-го) тоже. Тогда, в 2004-м, можно было увидеть многих людей, которые наблюдали за маршами со стороны, но боялись присоединиться. А еще, если раньше участники марша видели журналистов с камерами, то избегали давать комментарии, не хотели светиться в СМИ.
Сейчас люди машут на камеру, улыбаются и кричат, приветствуют, они открыты к тому, чтобы говорить с прессой. Думаю, это очень положительные изменения для Тайваня.
Кроме того, полиция ранее рассматривала нас как протестующих и была настроена враждебно. Теперь же они искренне хотят обеспечить порядок на улицах, и заметно, что они поддерживают прайд-марши — пусть не все, но большинство. Полицейские машут участникам прайда в знак поддержки. Это все очень радует.
Хотя противники ЛГБТ-маршей у нас тоже до сих пор есть: в основном это представители консервативных религиозных группировок, например, христианских общин. Особенно активными они были во время кампании за легализацию однополых браков: писали петиции, чтобы это запретили. Они вообще выступают против ЛГБТ и могут стоять где-то на обочине прайд-марша.
Но я думаю, это такая особенность тайваньской культуры: люди не очень любят открыто оппонировать. Поэтому в основном они не выходят на контракции, а скорее могут организовать какую-то свою пресс-конференцию в другом месте, но не придут на сам марш.
Ежегодно мы проводим опрос, чтобы понять общественные настроения. В этом году отношение к ЛГБТ было 50 на 50, из них около 20% — это решительные противники прав ЛГБТ-сообщества. Но в нашей культуре не принято агрессивно выражать противоположную позицию, поэтому и гомофобные настроения проявляются не слишком активно.
Вероятно, часть людей до сих пор окончательно не воспринимает ЛГБТ, или же это для них кажется чем-то странным, особенно для старшего поколения. Но с появлением закона о легализации однополых браков все больше молодых людей не боятся делать каминг-аут перед своими семьями и окружением — и это позитивные изменения, которые будут способствовать уменьшению случаев дискриминации.