Они встали за Киев. Лица обороны

Мы задали защитникам три вопроса:

1) Почему вы решили защищать страну?

2) Что поразило вас в первые дни войны?

3) Нужно ли идти на мирные переговоры с россиянами или выполнять ультиматум Путина?

Виталий Шабунин. До войны — активист-антикоррупционер, сейчас в рядах терробороны.

В случае полномасштабного нападения на Киев, если в него зайдут вражеские войска, не с молотками ж на них бежать. Чтобы защищать страну, нужно иметь оружие. Поэтому пошел в терроборону. Это самый простой, быстрый и законный способ получить боевое огнестрельное оружие. Хорошее огнестрельное оружие.

Украинцы невероятные. Вооруженные силы невероятные. Это Майдан, но в 100 раз сильнее во всех планах.

Война точно окончится победой. Сейчас вопрос только в том, какой сильной и окончательной будет эта победа. И какую цену мы будем за нее вынуждены заплатить. Сейчас это не о переговорах.

Артем Шевченко. Бывший журналист, руководитель департамента коммуникаций МВД. В настоящее время присоединился к группе людей, оказывающих вооруженное сопротивление.

Это моя родная земля. Здесь живут мои дети, мои родные, мои друзья. И я считаю своим долгом защищать ее. Поскольку я немного умею пользоваться стрелковым оружием, считаю, что это обязанность каждого мужчины, гражданина — делать то, что он может на том или ином участке. Сейчас участок вооруженного сопротивления самый важный именно для тех, кто готов к этому. Я к этому готов внутренне и, надеюсь, немного профессионально. Именно поэтому я участвую в вооруженной защите страны с группой патриотов и профессиональных командиров. Руководит ею офицер, которого я лично знаю и доверяю его профессионализму.

В первые дни войны поразила консолидация нации. Такого никогда не было в украинской истории. Это просто незабываемый момент в истории украинской нации. Мы должны отстоять и защитить страну. И изгнать оккупанта с нашей земли.

Ультиматумы россиян нельзя рассматривать ни в коем случае. Надеюсь, что мировому сообществу хватит ума заставить агрессора остановиться. Но без того, чтобы нанести ему самые большие потери, какие он нес когда-либо в истории, этого не будет. Потому обязанность каждого — уничтожить столько, сколько можно на своем участке. Кто, как может, любым способом.

Павел Чебурей. До войны — web-менеджер hromadske, ныне — боец ​​территориальной обороны Киева.

Я не хочу бежать из Киева, потому что Киев — мой дом. Я точно не хочу эвакуироваться. У меня друзья в Киеве, у меня дом в Киеве, я не хочу убегать из своего дома. Второе — чтобы избежать стресса, нужно четко понимать, что делать. В терробороне есть командир, я выполняю его приказы. Он выполняет приказы своего командира. Поэтому это снижает уровень стресса. Приказ-структура — ​​очень полезная тема. Если у человека нет осознания, где он может быть полезным, ему необходим начальник, который будет говорить: максимальная польза от тебя будет вот тут.

Меня поразило, что россияне все-таки поперлись. Я думал, что они побряцают своим железом и пойдут домой. И меня поразило, что они пошли на реальное вторжение, что будут ракетные удары по всей Украине. Во-вторых, поразило, что украинцы мощно встали на защиту. Я был на Майдане, видел, как там все происходило. Украинцы — такая специфическая нация, мы постоянно «сремся» друг с другом, когда ничего не угрожает. Но когда что-то угрожает — становимся как монолит. Меня всегда это поражает.

Запись в терроборону — целый день стоит очередь на улице. И последние контракты записывались вчера ночью. То есть огромное количество людей готово сражаться. Россияне вообще не понимают нашу ментальность. Россияне привыкли, что их — они убегают. А наши люди: нас бьют, мы бьемся. И чем сильнее бьем, тем сильнее деремся. Чтобы нас победить, надо всех уничтожить.

На переговоры всегда нужно идти: именно на них решается, когда все закончится. Но вопрос в том, с какой позиции идти на переговоры. Путин хочет, чтобы мы шли на переговоры со слабой позицией: Киев оцеплен, все города захвачены, правительственный квартал захвачен, и мы выполним любой ультиматум. Если мы выйдем на переговоры, когда ни один город не захвачен, большинство городов деблокированы, тысячи россиян убиты, а сотни тысяч единиц российской техники уничтожены, это значит, что мы идем на переговоры и говорим: давайте уже завершать все это, мы можем продолжать вас убивать, но нам это уже надоело. Это самая сильная позиция. Но в любом случае любая война заканчивается переговорами. К сожалению, мы не сможем сделать так, чтобы Москва капитулировала. Мы сможем сделать только так, что они потерпят здесь такие потери, что у них сломается либо экономика, либо режим, либо они решат, что пора завязывать с этим.

Петр Боднарь. До войны — госслужащий высшей категории, возглавлял аппарат Верховной Рады. В первый день войны присоединился к группе мужчин, решивших держать оборону в центре Киева, помогать территориальной обороне.

Я всю свою жизнь работал на то, чтобы укрепить свое государство, сделать его лучше. Сегодня тот день, когда каждый мыслящий человек должен взять оружие и защищать страну.

Меня поразило коварство России. Я до последнего не думал, что они нападут. Также поразило, как многие сейчас вступают в терроборону. Просто множество людей. Жены и дочери наших коллег идут делать «коктейли Молотова», полицейские их инструктируют. Эти вещи меня просто поражают. Я уже не говорю о подвигах наших Вооруженных Сил. Я уверен, что мы выстоим и победим Россию.

Об ультиматумах мы не можем говорить. Россиянам нужно просто победить, жестко победить. И мы можем это сделать. А чем закончится? Я думаю, что их замыслы уже захлебнулись. Позавчера мы ждали их в Киеве, вчера целый день ждали их в Киеве. Они не могут дойти. Они сейчас какие-то перегруппировки производят. Но мы их встретим: и ВСУ, и мы. И в эти дни закончится российско-украинская война. Они захлебнулись, и мы поможем им упокоиться.

Дмитрий Кулибаба. До войны — заместитель руководителя всеукраинской ассоциации громад. В настоящее время — в рядах терробороны Киевской области.

Родина в опасности, потому я пошел в терроборону.

Первой реакцией от войны было оцепенение. Это обычная реакция у человека на войну. Но в течение нескольких часов здравый смысл победил. И я сразу принял решение: присоединиться к терробороне. В первый день еще не было много людей, потому что у многих был шок. Бригада была заполнена где-то на 20-30%. Но к вечеру уже не было мест, чтобы стать в ряды киевской областной терробороны.

На мирные переговоры нужно идти только в том случае, если мы добьемся всех наших военных целей. По состоянию на сегодняшний день те цели, которые поставлены, они вполне достижимы. А ультиматум Путина — это безысходность. Если проанализировать его речи в течение недели, то увидим, что от бравады он перешел к ультиматумам. Страх движет этим человека. И ультиматум — это проявление его слабости. Будь он сильным, он бы продолжал в той же риторике. Изменение риторики я считаю внутренним проявлением его страха о того, что происходит в Украине. Он не ожидал такого хода событий. Но мы без «шапкозакидательства» четко выполняли свои военные задачи.