«С потолка не течет, шурупы из рам не торчат — это достижение» — Александр Ройтбурд о работе в музее и своем увольнении

О достижениях и препятствиях — читайте в интервью Александра Ройтбурда для hromadske.

Если попросить вас назвать 5 достижений за эти 18 месяцев, вы смогли сделать с музеем, как вы его поменяли?

Каких именно достижений? То, что здесь не течет с потолка и не стоят ведра — это уже достижение. То, что в музее в разы больше людей — это уже достижение. Что музей стал в несколько раз больше зарабатывать, получать гранты, получать спонсорскую помощь, что мы смогли на собственные деньги провести, например, выставку Сомова — такая выставка десятки тысяч долларов стоит — без каких-либо фондов. То, что мы заменили раму. Вот сзади меня Рерих — сколько я помню, висела «Колдуны», работа висела в раме, где ужасно отсвечивало стекло и торчал шуруп из рамы, которая сделана чуть ли не из советского плинтуса. Здесь сегодня большинство работ в приличном обрамлении. Не все. Есть еще, над чем работать.

Экспозиция в целом, мне кажется, стала интереснее, хотя это временная экспозиция, она еще будет меняться.

В музей приходят дети и ростут в этом музее, они вырастут со знанием того, что в их городе есть музей, и будут сюда ходить, и они уже приводят сюда своих родителей. То, что музей стал центром продуцирования каких-то смыслов, а не какой-то замшелой, тихой заводи. Я назвал пять?

Даже больше. Судя по тому, что вы вспоминаете шурупы, рамы — приходилось работать в том числе и с какими банальными вещами, хозяйственными. Почему так произошло?

Считалось, что это нормально. Я не хочу критиковать предыдущего директора, тем более, у нас недавно был конфликт. Он по-своему любил музей. Я считаю, что найти финансирование и, допустим, сделать человеческое освещение — важнее, чем самому красить двери и стричь кусты.

Вы когда участвовали в конкурсе, это ноябрь 2017 года, вы представляли свою концепцию музея. Насколько я понимаю, вы ее реализуете.

На сколько могу.

Депутаты, которые вас хотели снять с должности все это время, обвиняли вас также и в неправильном ведении ремонта, в том, что это как-то не по правилам.

Вам здесь нравится?

Очень.

Они здесь были?

Я смотрел видео, как они приходили.

Так это на моем назначении. После этого ни одного этого «фейса» в музее замечено не было. Ни разу. Они еще раз пришли толпой, потребовали запустить их в фонды, что всячески противоречит государственным инструкциям. Главный хранитель, не я пускаю в фонды, отказался. Правильно сделал.

Я сказал, что я могу уговорить главного хранителя пойти с кем-нибудь из них в фонд по одному в нашем сопровождении. Это унизительное предложение было с возмущением отвергнуто. Они еще, наверное, охранников хотели с собой прихватить, они же без охраны не ходят. Депутаты — это же народное достояние, вдруг кто обидит. Это ж не мы с вами, их надо охранять.

Почему, на ваш взгляд, в течение всего этого времени ряд депутатов ведут столь активную кампанию?

Они сумасшедшие. Они безумные. Я не вижу никакой рациональной причины для такой ненависти, для такой зацикленности на этом вопросе, для абсолютной неконструктивности. Придите, посмотрите. Вы же не знаете, о чем вы говорите. Вы вообще не знаете, что такое музей. Вы вообще понятия не имеете, что такое искусство. Этот депутат, которого вы назвали, такой бритый, установил у себя на Фонтанке фонтан. Порнография чудовищная. Такие дешевые штампованные китайские сисястые голые тетки. Назвать это обнаженной натурой язык не поворачивается. Это именно голые тетки. Вот был такой фильм, «Как царь Петр арапа женил», когда какой-то боярин, зная, что к нему царь Петр должен вот-вот нагрянуть, кричит: толстомясую сюда! И ему выносят картину, где изображена такая с достаточно большими телесами дама. Так, вот фонтан, полный этих толстомясых, стоит в Фонтане. Это настолько жуткий китч, настолько прет из этого безвкусица... И он рассказывает, в какой направлении идет музей.

Давайте попробуем вспомнить знаковые выставки, которые были за эти 18 месяцев. Я упомяну несколько, но хотел бы, чтобы вы их как-то проговорили.

У меня склероз. Была выставка Эксгумация, Забытый соцреализм, из запасников. Был проект Анны Алиевой Transmuseum. Был проект, который мы привезли из Киева — искусство, которое предназначалось для уничтожения в 37 году. Был после этого проект Нонконформизм: Музейный формат. Ну, и ряд маленьких локальных выставок, перформансов. Вот недавно закончилась в гроте выставка Марии Куликовской: Моя кожа — мое дело. Были какие-то музейные вторжения. Вот, например, скульптура Чичкана, балерины Дега. Может я что-то и забыл.

Завершающая стадия работ, это действительно серьезная выставка.

Когда вы победили в конкурсе, а потом вас назначали на эту должность, оппоненты говорили, что вот, пришел Ройтбурд-художник и будет наполнять коллекцию своими картинами? Их за это время стало больше?

Меньше стало. Ранее в экспозиции, до моего прихода, было две моих работы, теперь одна. Ни одной своей работы я музею не подарил, чтобы меня не обвиняли. Зато я подарил свои коллекции, около 20 работ.

А какую убрали?

«Проходящие». Это первая работа, купленная у меня в 1987 году. Я ее сделал, мне тогда было лет 25, маленький. Сидячий пророк остался. Это работа 89-го года. Если меня попросят, я подарю. В письменном виде.

Насколько вот та концепция, которую вы представляли на конкурсе, то видение музея, которое у вас сформировалось за эти 18 месяцев, можно осуществить? Есть ли что-то, что вы еще можете сделать? И что?

Да, конечно. Мы сделали один маленький шаг. На самом деле планы грандиозные, мечты необъятные.

Например? Детская площадка, арт-терапия в музее? Общественное пространство, как в МоМА?

Общественное пространство действительно музею необходимо. Я считаю, что необходим хотя бы лифт. Трудно подниматься по этой лестнице. Я считаю, что должно быть больше выставочных площадей. Музей должен шагнуть на бульвар, может быть, даже в склоны. Я мечтаю об открытых фондах, я мечтаю о большом, современном, просторном депозитарии. Я мечтаю о том, чтобы от музея отсоединился музей современного искусства в качестве его филиала, как в свое время МоМА отсоединилась от Метрополитена. Мало ли, о чем мечтаю. Есть такая пословица: глаза боятся, а руки делают. Вот надо больше делать, чем мечтать.

Вы можете сказать, что на этом посту были или стали неугодны властям?

Каким властям? Ну это же не власть, это несколько совершенно маргинальных депутатов из облрады. Папа купил мандат. Это ж не власть. Что касается действительно властей — я не жалуюсь на отношение предыдущего президента и правительства, и приятно удивлен тем, как начинают складываться отношения сегодня с новым президентом и новой командой.

Как раз хотел спросить — как вы оцениваете гуманитарное направление?

Приятно удивлен. Я познакомился, мы не были ранее знакомы с господином Бородянским. Это сильный, умный, образованный менеджер.

Я помню, вы положительно оценивали в ФБ вот это стремление переехать в Украинский дом.

Да. Я и сейчас положительно его оцениваю. И очень жаль, что это оказалось сложнее, чем думали сначала люди из команды президента. Но я считаю, что все равно говорить о переезде нужно. Для меня, в принципе, менее важен переезд. Я хочу, чтобы в Киеве появился большой музей современного искусства. Как и в Одессе.

А там его разве нет?

Нет. Это частный музей, небольшой, современное искусство там достаточно специфически представлено. Не всесторонне, скажем так. Хотя там есть интересные работы, в этой коллекции даже моя какая-то работа есть. Но, в принципе, музей современного искусства — это другое.

На Кирилловской, в промзоне, маленький такой совсем.

Что вы планируете делать дальше?

Как? Судиться, восстанавливаться и продолжать работать.

То есть вот эти предложения с Херсонской облгосадминистрации вас..?

Я с удовольствием съезжу в Херсон и поговорю с господином Гусевым. Я за советы денег не беру. А за картины я беру деньги.

Почему вы решили стать директором музея?

Я воспринимаю это как миссию. Разве меня зарплата привлекла? Или всерьез можно верить параноидальным размышлениям некоторых депутатов о том, что я хочу картины отсюда попродавать? Это бред. Миссия — сделать в Одессе большой, настоящий, достойный музей. Современный.

Автор: Максим Пшибышевский