Сергей Кокурин: первый убитый украинский военный в российско-украинской войне
Уже 10 лет украинцы гибнут на войне с россией. Из тысяч павших в учебники истории точно войдет прапорщик Сергей Кокурин — первый украинский военнослужащий, убитый российскими оккупантами. Произошло это 18 марта 2014 года в Симферополе.
россияне не только убили Сергея, но еще и осквернили его как украинского гражданина. В доме офицеров Симферополя гроб Сергея Кокурина стоял рядом с гробом российского оккупанта, подстреленного своими же. Власти Крыма устроили им совместное торжественное прощание. Тогдашний так называемый премьер-министр Крыма, российский коллаборант сергей аксенов, даже призвал собравшихся «почтить погибших за свободу Крыма». А уже на городском кладбище Симферополя российские прихвостни положили на могилу Сергея венок с лентой в цветах российского флага. На нем было написано: «от совета министров Республики Крым». Того самого совета, который 16 марта 2014-го помог кремлю провести псевдореферендум за присоединение украинского Крыма к рф.
И в доме офицеров, и на кладбище с Сергеем прощались ребята из его воинской части. россияне не препятствовали им воздавать последнее уважение своему товарищу. В украинской военной форме они прошли торжественным маршем мимо могилы Кокурина. Вот только над их колонной не было сине-желтого флага. Над могилой Сергея тоже.
«Два года после гибели Сергея я не мог спать, я мучился вопросом: могла ли ситуация в нашей части 18 марта развиваться иначе? А по всему Крыму? Имели ли мы, военнослужащие ВСУ, возможность сопротивляться? В апреле 2014 года около 80% личного состава нашей части вышли на материк. И сегодня мне очевидно: это был максимум, на который мы тогда были способны. Просто сохранить часть и жизнь ее военнослужащих», — говорит бывший сослуживец Сергея Кокурина, подполковник Александр К. (все сослуживцы Кокурина согласились говорить с hromadske на правах анонимности — ред.).
За 10 лет многое забылось, но мы попросили офицеров 13 фотограммметрического центра ГУ оперативного обеспечения ВСУ, которые 18 марта 2014-го вместе с Кокуриным взяли на себя вражеский огонь, вспомнить первые дни российской оккупации. Как с пистолетами Макарова стоять против российских пулеметчиков?
Вооруженный штурм? Абсурд!
Мы начнем нашу историю с 27 февраля 2014 года — в этот день «зеленые человечки» захватили здания парламента и правительства АР Крым.
«Я был тогда заместителем командира части материально-технического обеспечения. Командование дало распоряжение: по возможности воздерживаться от применения оружия, чтобы не спровоцировать какой-либо вооруженный конфликт, и изнутри укрепить периметр части с инженерной точки зрения, чтобы нежелательные гости не могли попасть на его территорию. Мы начали соответствующие работы, и с тех пор никто уже не покидал часть. Дома ночевали только гражданские работники», — говорит нынешний начальник 13 фотограммметрического центра полковник Владимир Щ.
Сергей Кокурин заведовал складом части, следовательно, «отпускал» все, что можно было использовать для укрепления территории.
«Мы даже металла достаточно не имели, чтобы варить "ежи", приходилось их и из дерева делать. Натянули колючую проволоку вдоль забора, за "ежами" напротив ворот установили металлические конструкции, чтобы колесная техника не могла проехать, изнутри перегородили въезд в часть "ураламы". Еще закрепили сетку-мотанку — в ней впоследствии два существа те российские запутались. Но это все было так, чтобы людей занять какой-то работой, чтобы не сошли с ума. Когда начался штурм, боевики положили наших на проходной лицом в пол и спокойно зашли», — вспоминает подполковник Александр К.
По его словам, «чтобы занять людей», в части проводили и боевую подготовку: «Собрали деревянные шесты от лопастей, топорища от топоров, и тренировались применять их в рукопашном бою».
Между тем, 28 февраля россияне взяли под контроль аэропорт Симферополя и начали блокировать украинские воинские части.
«Мы даже не предполагали, что россияне пойдут на вооруженный штурм нашей части. Мы ведь скорее не боевое, а научное подразделение. Тем более что нигде в Симферополе вооруженных штурмов не было. россияне подъезжали к нашим частям, наши военнослужащие выходили за пределы территории — все. Были такие командиры частей, которые сами заводили россиян на территорию и предписывали своим подчиненным не сопротивляться. Кто-то договаривался с россиянами о беспрепятственном выходе. Я знаю, что тогдашнего нашего командира части, полковника Андрюшина, россияне и боевики так называемой самообороны Крыма тоже вызвали на какие-то переговоры, предлагали освободить территорию. Он отказывался. Но у нас никто не верил, что россияне пойдут на штурм. Это было абсурдное предположение. Пока не раздался выстрел», — говорит полковник Владимир Щ.
Что делать, если россияне пойдут на штурм? По словам полковника Щ., от киевского руководства никаких инструкций по этому поводу не поступало. Да и к тому времени россияне уже вывели из строя каналы защищенной связи, по которым высшее руководство отдавало приказы.
«Это не значит, что каждый сам себе был командир. Есть такие вещи, как Военная присяга и Военный устав. Нет указаний от высшего командования — будь верным присяге и принимай решение в соответствии с Уставом, в нем все четко прописано», — говорит подполковник Иван З.
Поэтому 18 марта военнослужащие 13 фотограммметрического центра, имея на вооружении пистолеты с 16 патронами к каждому, придерживались присяги, которую дали украинскому народу.
Кровью стек
16 марта 2014 года пророссийские власти Крыма провели так называемый референдум о вхождении полуострова в состав рф. 18 марта в Москве путин и крымские коллаборанты подписали документы о том, что Крым становится частью россии.
Уже где-то с начала марта вокруг территории 13 фотограммметрического центра начали толпиться шумные толпы, называвшие себя «самообороной Крыма». В какой-то день они заблокировали выезды из части шлакоблоков.
«Думаю, что это русские тогда понавозили бомжей из Ростовской области. Мы охраняли от них территорию части, а ситуация за территорией была не в нашей компетенции. Мы военные и не могли вмешиваться в гражданскую жизнь», — говорит полковник Щ.
«Территория части где-то 6 га, на ней находилось до десятка построек разного назначения. Со всех сторон она была окружена высоким бетонным забором. Все военнослужащие поочередно несли дежурство, наблюдая за ситуацией по периметру части. И однажды мы заметили, что в недостроенных высотках за пределами части появились вооруженные люди. Скорее всего, кто-то из них потом и выстрелил в Сергея», — говорит подполковник Александр К.
18 марта Сергей Кокурин нес дежурство на двухметровой стеклянной башне. Ситуация была очень тревожной. Накануне дежурные на КПП отогнали российских военных, приехавших «принимать» часть и ее имущество, требуя поднять над ней триколор. Украинские военнослужащие забаррикадировали входы в постройки громоздкими металлическими сейфами (к счастью, этого добра было очень много), и даже не думали выполнять распоряжения россиян. Надеялись, что скоро Киев и москва как-то урегулируют ситуацию, что этот абсурд прекратится.
«Страшно не было, потому что мы не понимали, насколько ситуация сложная», — говорит Александр К.
Вместе с военнослужащим Валентином Ф. он нес дежурство в одном из помещений, когда поступила информация, что в КПП снова приехали вооруженные люди и требуют разговора с командиром части Андрюшиным. Командир вышел к боевикам — с ним не разговаривали, просто положили лицом в асфальт. Затем несколько раз выстрелил снайпер. Его выстрелы были словно сигналом к штурму. Почему россияне решили штурмовать подразделение военных топографов — может когда-нибудь скажут на каком-то допросе.
россияне пустили в ход светло-шумовые гранаты, заработали их автоматы и пулеметы. Они прошли через КПП, карабкались на ограждение и стены зданий. Интенсивность огня была очень высока: например, на месте, где находился Валентин Ф., позже насчитали 14 отверстий от пуль.
«В день штурма чувствовали ли мы себя воинской частью, в которой есть командир? Сложный вопрос. В каждом здании сидели наши ребята и держались, кто как мог. Я с товарищем забаррикадировался на 4-м этаже одного из помещений. К нашей двери подошел подполковник Дробин. Сказал, что он сейчас исполняет обязанности командира и передал нам распоряжение высшего руководства выходить и не сопротивляться. Мы выполнили приказ», – говорит подполковник Иван З.
К этому времени Александр К., в спину которого упирался российский автомат, уже выводил раненого Валентина Ф. за территорию части. Проходил с ним мимо башни, на которой дежурил Кокурин. Но был ли Сергей еще там, внимания не обратил. За пределами части увидел, как полковник Андрюшин стоит с поднятыми руками лицом к стене.
«По внутренней связи постоянно передавалось, чтобы не открывали огонь. А какой смысл было открывать его из наших пистолетов, если ребят просто расстреливали из пулеметов и они головы не могли поднять?» — говорит Александр К.
Полковник Владимир Щ. пытался договориться с боевиками, чтобы разрешили выйти за территорию гражданским и прекратили обстрел:
«россияне уже поняли, что нам нечем обороняться. Там был один такой адекватный, вероятно, из разведки. Мы с ним договорились вывести гражданских. Потом пошли с ним по территории, где наши посты были, чтобы сказать ребятам выходить».
Во время этого обхода территории полковник поднялся на башню к Сергею. И увидел кровь и мертвое тело.
«Мне потом патологоанатом рассказал, что было две пули калибром 5,45 мм. Одна пуля прошила каску и кожу с головы содрала. А вторая не коснулась ни одного внутреннего органа. Просто вошла в хребет, и Сергея парализовало. Он даже сообщить о себе не мог. Кровью стек», — рассказывает полковник.
Почему убили именно Сергея? Офицеры части объясняют: возможно, он находился на башне, с которой хорошо просматривалась территория, и россияне думали, что оттуда начнет вести по ним огонь из какого-то пулемета. Знали бы они, что пулемета у Сергея не было.
«Она боится, там в Крыму сейчас очень ФСБ свирепствует»
Сергей родился и вырос в Симферополе. Там окончил школу, женился. В декабре 1997 года стал украинским военным, служил в Симферопольском военкомате. В 2013 году был сокращен. Подполковнику Ивану С. по работе приходилось иметь дело с Сергеем, он знал его как уравновешенного и ответственного человека. Поэтому и порекомендовал его на работу в часть военных топографов — место спокойное, хозяйственное. Кто же знал, что через несколько месяцев оно станет кровавым…
«У меня по службе Сергею не было вопросов. Он был скромный, молчаливый, трудолюбивый, получил задание — выполнил без лишних слов. На него всегда можно было положиться», – рассказывает полковник Щ.
По его словам, штурм части длился некоторое время. россияне исчезли с территории так же быстро, как и появились. Все, что произошло, можно было бы воспринимать как кошмарный сон, если бы не тело Сергея.
Кто-то доставил его в морг, кто-то дал знать жене Елене — женщина была на седьмом месяце беременности вторым ребенком, и нелегко было найти желающего передать ей тяжелое известие.
«К нам приехали представители прокуратуры, Военной службы правопорядка Украины, начали расспрашивать: что произошло, когда проходил штурм, где каждый из нас был во время штурма. Нас никто ни в чем не винил. Только фиксировали факты. Так прошла ночь с 18 по 19 марта. А уже с утра 19 марта россияне собрали нас в актовом зале. Приехал кто-то, кто представился министром обороны Крыма. Сказал: кто хочет, может служить дальше в армии Крыма и рф. Кто не хочет — сможет покинуть часть. Наш командир тоже сидел среди нас. Следов избиения я на нем не заметил. Ребята шепотом матерились, командир тоже не молчал, говорил довольно громко, что после всего, что произошло, как мы можем оставаться здесь служить. Потом россияне ушли, и командир сказал, что нужно выходить на материковую Украину», — рассказывает Иван З.
Тогда, 19 марта, ребята скинулись деньгами и послали заместителя командира по воспитательной работе купить погребальный венок. Потом стали «смирно» перед башней, на которой погиб Сергей, сняли фуражки, положили на лестницу башни венок, зажгли свечу.
«Я не помню, о чем мы тогда говорили между собой, не помню наших разговоров у могилы Сергея», — рассказывает подполковник З.
22 марта на похоронах Сергея Кокурина было все подразделение — даже те, кто уже подписал согласие служить рф, были на кладбище еще в украинской форме.
«Киев очень долго не мог решить, что делать с людьми, оставшимися верными присяге. Только 2 апреля нам сообщили, что часть должна передислоцироваться в Одессу», — говорит подполковник Александр К.
Уже в Одессе, к годовщине гибели Сергея Кокурина, военнослужащие 13 фотограммметрического центра открыли на территории части памятный знак в его честь. В центре композиции — гранитная доска с портретом Сергея и надписью, что погиб во время штурма симферопольской части, и слова «Героям слава».
На открытие памятного знака из Крыма приезжала мама Сергея. Жены Елены не было. Через два месяца после гибели мужа она родила второго сына, которого тоже назвали Сергеем.
«Мне, как раненному во время штурма 18 марта, командование выделило в Одессе квартиру. Семья Кокурина тоже получила жилье — в одном подъезде со мной, двухкомнатную квартиру. Оформлять ее приезжала мама Сергея. Елена наведывалась несколько раз, но ей одной с двумя детьми в чужом городе искать счастья было как-то нелогично. На нужды семьи Кокурина военные собирали деньги. Сколько было собрано — не знаю. Сейчас в квартире Кокуриных никто не живет», — говорит майор Валентин Ф.
Подполковник Роман Б. добавил, что никто из семьи Кокурина после начала войны не появлялся в Одессе, что «свежих» сведений о них нет. Был слух, что Елена вышла замуж и родила третьего ребенка.
Офицеры 13 фотограммметрического центра поделились с hromadske телефоном Елены Кокуриной. Мы ей позвонили в Крым — женщина не ответила. Тогда написали все возможные мессенджеры. На одном из них нашли ее фото, показали офицерам — подтвердить: это Елена. Значит, правильный телефон. Мы снова написали, объяснили, что готовим материал о Сергее, просили откликнуться. В ответ пришло: «Вы, видимо, ошиблись номером».
«Она боится, там в Крыму сейчас очень ФСБ свирепствует», — объяснили мне бывшие товарищи Сергея.
Сейчас старшему сыну Сергея 14 лет, младшему скоро исполнится 10. Все это время они жили в Крыму под властью россиян. Показывает ли Елена Орден «За мужество», которым Сергея наградили посмертно в июле 2014 года? В свое время за ним на материк приезжала его мама. К сожалению, мы не смогли поговорить с Кокуриными. Может, когда-нибудь сыновья поставят на могиле отца сине-желтый флаг. Если не они, то украинское общество — точно.