«Ты еще не готов от нас уйти». Как реабилитационные центры для наркозависимых лечат, ломают и крепко удерживают
Почти каждый месяц полиция сообщает, что закрыла очередной реабилитационный центр, где алко- и наркозависимых людей удерживали силой, заставляли работать и лишали всех прав.
Таких заведений, где права зависимых людей регулярно нарушаются, в Украине сейчас до полутысячи. Распознать их легко — там зависимых заставляют лечиться, что противоречит закону. А в случае, если у человека зависимость, важно, чтобы он сам признал, что ему требуется лечение.
25-летний киевлянин Ярослав полгода провел в таком закрытом заведении. От пережитого он не может полностью прийти в себя до сих пор. Читайте в материале hromadske о том, как реабилитационный центр стал для него тюрьмой и как отличить такое заведение от того, где действительно помогут.
Эмоционально нестабильный
В то утро Ярослав проснулся раньше, чем обычно. В его комнату в родительской квартире вошли четверо незнакомых крепких мужчин. Приказали собираться в реабилитационный центр.
«Я попросил их выйти из комнаты. За стеной спал мой маленький сын, у которого завтра должен был быть день рождения. Я обещал ему и жене, что мы проведем праздник вместе, пойдем в зоопарк», — вспоминает он.
Мужчины не выходили и настаивали на своем — Ярослав должен поехать с ними. Иначе они вызовут полицию, его проверят, найдут наркотики и заберут ребенка.
Мать Ярослава, которая впустила мужчин в квартиру, наблюдала за всем, стоя в дверях комнаты и не говоря ни слова. Хотя с этого момента она стала поручителем своего сына, и только от нее зависело, когда он сможет выйти из реабилитационного центра.
Ярослав поехал.
Через час он оказался в Боярке в трехэтажном доме с закрытой территорией. Он оставил свою жизнь в Киеве, где были жена, трехлетний сын, три работы в разных барах и наркотики. Тогда он едва ли не в последний раз подышал свежим воздухом — в следующие полгода Ярославу не разрешали выходить на улицу и смотреть в окна. Они были или завешены плотными шторами, или заклеены светоотражающей пленкой.
В центре Ярославу сразу назначили консультанта, «старшего брата», бывшего наркозависимого, который ранее уже проходил реабилитацию в учреждении. Он должен был следить за состоянием мужчины и обо всем докладывать его матери.
«Мама полагалась на мнение, как она считала, моих “врачей”. Но там никого, кроме бывших клиентов центра, не было. Они были заинтересованы в том, чтобы убедить мать, что я еще не готов от них уйти. Месяц моего пребывания там стоил 12 тысяч гривен», — говорит Ярослав.
Свой первый месяц в реабилитационном центре Ярослав помнит плохо. Ему давали таблетки, от которых у него зашкаливало сердце, постоянно болела голова. Он был пассивным, хотел только спать и есть.
Ярославу говорили: такая реакция на таблетки из-за того, что он неадекватен. И поводов беспокоиться нет — препараты прописал нарколог. Которого, как впоследствии выяснил Ярослав, в реабилитационном центре никогда не было.
Когда он начал врать, что таблетки действительно помогают, дозу начали уменьшать, а потом вообще отменили.
«Это было место, где я не мог говорить о своих настоящих эмоциях, чувствах. Как только начинал грустить или злиться — мне сразу говорили, что я эмоционально нестабилен, что это все из-за того, что я употреблял наркотики, и мне нужно лечиться. После совместной терапии меня все обсуждали, издевались. Говорили, что я похож на гея, инфантильный, тряпка. И я понял: лучше врать и притворяться, что у меня все хорошо».
От такого эмоционального напряжения в течение дня Ярослав не мог спать. Каждую ночь он лежал, глубоко дышал и молился, чтобы заснуть хотя бы на несколько часов. Иногда удавалось.
«Думаю, ты будешь колоться»
Распорядок дня в центре был похож на армейский. Все построено на дисциплине: ранний подъем, 10 минут, чтобы умыться, привести себя в порядок, выпить кофе/чай. Дальше — перекур, молитва, завтрак, уборка, качество которой консультанты проверяли, проводя ладонью по поверхности. Если она была грязной — реабилитанты должны были все начинать сначала.
В течение дня с ними проводили занятия.
«Арт-терапию вела 18-летняя девушка, которая два года отсидела в тюрьме. Она приходила и говорила, что всех нас ненавидит. Просила нарисовать свой внутренний мир. Я рисовал преимущественно абстракции — хаотичные формы, соединенные линиями, или темные пятна. Это были печальные рисунки, потому что именно так я себя и чувствовал. На это она говорила: мрачный у тебя рисунок, думаю, ты будешь колоться», — говорит Ярослав.
К такому мнению подводил каждый — что бы Ярослав ни сделал или сказал, ему отвечали — все равно, если он выйдет из центра, то будет снова употреблять наркотики. Ведь так делают все.
Чтобы дни проходили быстрее, Ярослав пытался себя чем-то занять — помогал по хозяйству, работал во дворе.
На короткое время ему позволили готовить еду для всех реабилитантов. Но как только мужчина признался, что получает от этой работы удовольствие, его сразу оттуда забрали.
«Я спрашивал: что же делать? Консультанты меня убеждали, что терапевтические группы не помогают, спорт — тоже. Да и работа еще никого не сделала трезвым — это все трудоголизм, компульсивное поведение. Единственный выход, по их мнению, — остаться в центре навсегда и работать там, как они».
Когда Ярослав пытался бунтовать против системы — у него отбирали все ценные вещи, обручальное кольцо. Оставляли только зубную щетку, пасту, полотенце. Запрещали звонить родным даже раз в неделю.
Все это время Ярослав должен был думать о своем поведении и писать от руки рефераты о том, почему он стал наркозависимым, как наркотики повлияли на его жизнь. Если в своих размышлениях он отходил от темы или писал что-то негативное о методике реабилитации в центре, консультанты заставляли переписывать. Позже этими бумажками Ярослав натирал пол во время уборки, чтобы тот блестел.
У мужчины фактически не было шансов выйти из реабилитационного центра. Родных к нему не пускали из-за карантина, во время телефонных звонков раз в неделю он ничего не мог им рассказать — консультанты все прослушивали. Поэтому разговоры с семьей были короткими: Ярослав спрашивал, как дела у сына и жены, а о себе почти не рассказывал.
День проходил за днем — и казалось, ничего не меняется.
Вторая попытка
В доме Ярослав жил вместе с 20 мужчинами, которые уже десятки раз проходили реабилитацию в подобных центрах и воспринимали это как отдых в санатории. Все они в основном употребляли наркотики инъекционно и уже по несколько раз отсидели в местах лишения свободы.
Для Ярослава это была вторая попытка завязать с наркотиками. Впервые в реабилитационный центр он попал шесть лет назад.
Тогда жизнь Ярослава, как ему казалось, была легкой и беззаботной: его выгнали из дома родители, он жил, где придется, ночевал у друзей, на крышах, чердаках, употреблял марихуану и ЛСД, ежедневно в барах знакомился с новыми людьми. Из вещей — только рюкзак и ноутбук. Денег просил только на проезд.
«День, когда родители выгнали из дома, был самым счастливым в моей жизни. Я наконец стал свободным, получил то, чего так долго хотел. Чувствовал, как будто опору под ногами, что я — это я. На меня всю жизнь давили, указывали, каким я должен быть, а теперь могу делать то, что хочу. У меня появилась сила», — вспоминает он то время.
Ярослав словно вырвался из клетки, где от него ждали невыполнимого.
Родители, по образованию врачи, с детства навязывали Ярославу мысль — он должен стать программистом. Но он не хотел жить так, как за него решили старшие. Его привлекали другие вещи — музыка, творчество, актерское мастерство.
Со второго класса он ходил в театральный кружок. Играл главные роли в спектаклях и даже задумывался, чтобы стать актером. Но его убеждали: нужно непременно выбрать серьезную профессию, чтобы обеспечивать в будущем семью.
Ярослав бунтовал. С 13 лет начал пить алкоголь, нашел себя в компании панков. У подростка начался период первых влюбленностей, разочарований, поиска себя и ненависти к системе.
В 16 лет он бросил пить, но начал курить марихуану, попробовал галлюциногенные наркотики — ЛСД.
Родители замечали: с сыном происходят странные вещи. Хотя он и поступил в университет, о котором они мечтали, надолго там не задержался. Через полгода бросил учебу, начал продавать марихуану, работать курьером, официантом.
Мама Ярослава начала ходить на группы поддержки для людей, у которых есть нарко- или алкозависимые родственники. Ведь кроме того, что Ярослав употреблял наркотики, его отец выпивал.
Женщину там убедили — зависимого сына нужно выгнать из дома, он разрушает их семью.
«Недавно я убирался в квартире и нашел записки семилетней давности. Мама пишет, что не знает, как решиться выгнать меня, как она не хочет этого делать. Она много размышляет над этим, пишет, что любит меня, что нужно не показывать, как трудно ей это сделать. Но и наблюдать за тем, что со мной происходило, она тоже больше не могла», — вспоминает Ярослав.
Бездомная жизнь Ярослава продолжалась до зимы. После нескольких морозных ночей в доме без окон он решил вернуться домой.
Родители согласились принять сына при условии, что он поедет на реабилитацию в центр для наркозависимых. Ярослав не возражал.
«Накануне у меня случился параноидальный психоз. И наверное, нужно было отправить меня в психиатрическую больницу. Но матери было легче поверить, что я наркозависимый, чем что психически больной. Она думала, наркозависимость еще можно вылечить. А сумасшедшим я останусь навсегда. Хотя все как раз наоборот».
Ярослав по собственному желанию уехал в Днепропетровск в реабилитационный центр для наркозависимых, где лечили по программе «12 шагов». Это поэтапная программа, суть которой заключается в том, что человек осознает свою зависимость, признает, что ему нужно лечиться, и соглашается принять помощь специалистов.
В центре с ним работал психотерапевт. Ярослав посещал групповую терапию, мог свободно рассказывать о своих эмоциях и чувствах, обсуждать их с другими клиентами. Это кардинально отличалось от центра, куда он попал через шесть лет.
Его слушали, поддерживали и говорили: наркозависимость — неизлечима, он должен всегда быть в сообществе, ходить на группы анонимных наркоманов после того, как вернется домой, не пить, не курить и не заводить романтические отношения на протяжении первых двух лет.
После реабилитационного центра Ярослав стал эмоционально сильнее.
Первое время он придерживался всех правил, пытался ходить на группы анонимных наркоманов, быть с сообществом. Но вскоре все это забросил.
Наркотики постепенно вернулись в жизнь Ярослава. Он встретил будущую жену, с которой они родили сына Никиту. Чтобы зарабатывать больше и содержать семью, Ярослав одновременно работал на трех работах в разных барах. Выращивал и продавал марихуану, много пил, мало ел и спал, почти не отдыхал.
Его жене это не нравилось, семья начала разрушаться.
Ко тому же, Ярослав изменил ей и признался в этом, потому что считал, что с близким человеком всегда нужно быть честным.
«Я понимал, что моя жизнь разрушается. Сейчас от меня уйдет жена, мне нужно срочно сделать что-то, чтобы она осталась. Тогда у меня случился психоз на трезвую голову. Эта паника еще больше напугала Вику», — рассказывает он.
Жена собрала вещи Ярослава и предложила ему пожить две недели у родителей, отдельно от нее с сыном. Он ушел и уже через три дня оказался в реабилитационном центре.
За полгода Ярослав видел жену дважды — им разрешили встретиться перед его днем рождения в ноябре и позже в апреле, накануне освобождения, о котором он тогда не догадывался.
Развал или чудо
Ярослав мог остаться в реабилитационном центре дольше, чем на полгода, если бы не бунт консультантов центра. Однажды они собрались и ушли из дома, оставив реабилитантов одних.
Оказалось, что их руководитель, владелец центра, сорвался, начал снова употреблять наркотики и прекратил платить зарплату своим работникам.
Мама одного из консультантов начала звонить родным, что всех нужно забрать. Ярослав не мог поверить, что все закончилось.
За ним приехал отец.
Ярослав вернулся домой, где как он думал, его ждет жена. Ведь единственное, что ему придавало силы жить в реабилитационном центре, — мысли о семье.
Но жена хотела развода.
Внутри Ярослава все кипело, но он реагировал на ее слова спокойно — в центре научили не показывать свои чувства. Он начал подрабатывать в баре, отдавать все заработанное жене, налаживать с ней отношения и думать, что возвращается к привычной жизни. Но пережитое дает о себе знать:
«У меня стерлись все грани. Я не знаю, что хорошо, а что плохо. Где мои чувства — а где навязанные. Это все последствия методов “реабилитации” в центре, где я не мог говорить правду и подстраивался под то, что понравится консультантам».
Сколько еще таких реабилитационных центров в Украине — неизвестно.
По данным мониторинга 2019 года, который проводил Центр психического здоровья, и мониторинга наркотиков и алкоголя Минздрава, в Украине работают от 300 до 500 реабилитационных центров. Но эта цифра может быть вдвое или втрое больше.
Все эти заведения негосударственные, у большинства нет лицензии на медицинскую практику. Их основатели и руководители — бывшие наркозависимые, а работники — реабилитанты, которые находятся в заведении дольше остальных.
При выборе реабилитационного центра родственникам зависимых нужно обращать внимание на то, куда именно они отправляют своего близкого человека.
«Первое, что должно насторожить — это упоминания о том, что зависимого нужно принудительно лечить. Частные учреждения не имеют права это делать. Иначе это 146-я статья УК “Незаконное лишение свободы или похищение человека”. Стоит обратить внимание и на сайт реабилитационного центра. Нужно тщательно проверять каждый факт: компетенцию специалистов, лицензию», — говорит психотерапевт и правозащитник Артем Осипян.
Он промониторил 60 реабилитационных центров в Украине. В одном из них люди, которые называли себя психологами и психотерапевтами, не имели соответствующих дипломов. Лишь в 10 реабилитационных центрах наркозависимые могут получить качественную помощь. В остальных систематически нарушаются права людей и законодательство.
Во Всеукраинском объединении людей с наркозависимостью «Волна» создали карту с открытыми реабилитационными центрами в регионах, куда могут обращаться наркозависимые и их родственники.
Осипян отмечает: наркозависимого человека вовсе не обязательно запирать и лишать свободы. Достаточно амбулаторного лечения. Но в Украине его нет — оно финансово невыгодно. Поэтому и существуют реабилитационные центры, где ежемесячно с родственников зависимых людей берут 8-15 тысяч гривен.
Нет в Украине и качественных программ ресоциализации для зависимых, которые выходят после реабилитации.
«У 85% людей случается рецидив в течение года после лечения. У 2/3 — через несколько недель или месяцев после лечения. Поэтому люди и попадают туда повторно», — говорит Осипян.
Получить помощь после реабилитационных центров, где нарушали их права, зависимые могут у психотерапевта. Но в любом случае родственники или близкие зависимого не должны принуждать его к этому.
«Если зависимый поймет, что после реабилитации что-то пошло не так, и он на грани срыва, он должен сам сориентироваться. Все, что может сделать родственник — помочь, если человек попросил об этом. Если человек не хочет обращаться за помощью, проблема обостряется, родственник должен отстраниться, выстроить свои границы, не давать злоупотреблять своей заботой», — рассказывает Артем Осипян.
«Родственники на себя берут много ответственности за другого человека. От этого и возникает зависимость — человек сам не может принять ответственность за свою жизнь, становится инфантильным, чувствительным к вознаграждению. Поэтому важно переадресовать ответственность человеку, вернуть ее назад».
В фокусе этого материала — личная драма человека, прошедшего через ад в заведении, работавшем под вывеской реабилитационного центра. Для нас важно освещать сложные темы через человеческие истории. Вы можете помочь нам в этом, присоединившись к сообществу друзей hromadske. Мы финансируемся благодаря поддержке читателей, рекламе и международным донорам.