Уголь уходит в прошлое, но не в Украине? Почему наши ТЭС — главные загрязнители Европы, и что с этим делать
Украинские угольные электростанции оказались наибольшими загрязнителями европейского воздуха. В то время как старые советские ТЭС продолжают поставлять свет в наши дома, а заодно и пыль в наши легкие, компания олигарха Рината Ахметова ДТЭК заявляет о готовности продать все свои ТЭС и шахты.
Читайте в материале, как связаны эти новости, почему главный игрок угольной отрасли хочет избавиться от своих активов и как планирует Украина двигаться к миру без вредных выбросов.
Углю пора уйти
«Если у нас будет спрос на 10% портфеля станций и шахт, значит, продадим 10%. Если на 100% — продадим 100%», — говорит в интервью гендиректор ДТЭК Максим Тимченко.
Получается, что самый богатый человек Украины готов отказаться от своего монопольного бизнеса. С угольной отраслью все настолько плохо?
Тимченко говорит прямо: на Западе тепловая генерация считается бесперспективным бизнесом, а Украина стремится интегрироваться именно с западными странами, поэтому в нынешних условиях надо «вовремя уйти».
«Зеленый курс» западных стран в первую очередь бьет по угольной отрасли, ведь выбросы от сжигания угля — грязные. Поэтому в Евросоюзе приняли и продолжают принимать различные ограничения, в частности, вводят экологические налоги, отменяют субсидии, ограничивают предельное количество выбросов и тому подобное.
В Европе в целом за последние 5 лет добыча угля уменьшилась на 50% — половина из 324 угольных электростанций или закрылись, или объявили о планах закрыться до 2030 года. Показательна история Германии, где законодательно решили отказаться от угольной энергетики до 2038 года.
Поэтому все эти ограничения и приводят к тому, что перспектив в угольной отрасли почти никто не видит, в связи с чем, например, банки не очень охотно дают кредиты такому бизнесу. Об этом говорит и глава ДТЭК: «С этим “мешком” невозможно взять длинные и дешевые займы».
Как подсчитали в аналитическом центре Carbon Tracker Initiative, почти все угольные ТЭС в Европе к 2030 году будут убыточными из-за введенных ограничений, а эксплуатационные расходы на ветряную энергетику станут меньше уже с 2024 года, на солнечную — с 2027-го.
Подтверждает упадок угольной эпохи тот факт, что в ЕС с каждым годом доля возобновляемой энергии растет, тогда как произведенной из ископаемого топлива — уменьшается. 2020-й стал рубиконом — «зеленой» электроэнергии в ЕС произвели больше, чем «традиционной».
А что в Украине?
Месяц назад аналитический центр Ember представил исследование, в котором говорится о том, что украинские ТЭС — главные загрязнители в Европе. Так, на наши угольные электростанции приходится 72% выбросов зольной пыли, 27% диоксида серы и 16% оксида азота.
И удивляться тут нечему, ведь украинские ТЭС очень старые — самая новая запущена в 1982 году, а в основном они работают с 60-70-х годов.
«Они уже дважды выработали свой ресурс. Они уже физически изношены. ТЭС уже не отвечают современным требованиям», — говорит Максим Тимченко.
Получается, что отказ от угольной генерации выгоден как с точки зрения экономики, так и экологии. И Украина, по крайней мере, декларирует свои намерения следовать за цивилизованным миром и сокращать вредные выбросы.
Кабинет министров утвердил в 2017 году Национальный план сокращения выбросов от крупных сжигания установок. Сокращать эти выбросы Украина обязалась в рамках присоединения к Энергетическому сообществу, и касается этот план не только ТЭС, но и Теплоэлектроцентрали, поставляющие отопление и горячую водуТЭЦ, и котельных мощностью более 50 МВт. Часть таких установок должны закрыть, а часть — модернизировать в соответствии с европейскими стандартами.
Кроме того, государство же заявило о намерении закрыть свои нерентабельные шахты (а таких — большинство).
Как можно догадаться, простым выполнение этих планов точно не будет. Откуда брать деньги на модернизацию ТЭС? А если шахты закрыть, то что делать шахтерам?
За чей счет модернизация?
Реализация упомянутого плана сокращения выбросов будет стоить более 4 миллиардов евро, подсчитали в Минэнерго. И главный вопрос — где эти деньги брать?
И здесь есть два мнения: деньги должно давать государство или компании, владеющие этими ТЭС. Частный бизнес не спешит самостоятельно платить за сокращение выбросов. В частности, глава ДТЭК заявил, что приоритет компании — «зеленая» энергетика.
«В ДТЭК говорят: государство должно давать деньги на модернизацию ТЭС. Прибыль получает Ахметов, а вкладывать средства, чтобы выполнить свои международные обязательства по уменьшению выбросов, должно государство. Это вообще как?», — возмущается эксперт по энергетике Ольга Кошарная в разговоре с hromadske.
А Глава подкомитета по вопросам изменения климата и охраны атмосферного воздуха комитета Верховной Рады по вопросам экологической политики и природопользованиянародный депутат Леся Василенко напоминает, что когда ДТЭК приватизировала свои ТЭС в 2011 году, то обязалась модернизировать их до 2015 года.
«Установка современных фильтров зольной пыли и сероочистки — базовое экологическое условие приватизационных договоров. Но фильтров нет. А акты (о выполнении условий, — ред.) закрыты в 2015 году как полностью выполнены. Даже несмотря на то, что в документах компании нет ни одного упоминания ни о конкретных проектах установки фильтров, ни об их фактической установке», — отмечает она.
Бывший заместитель министра энергетики и защиты окружающей среды, ныне советник по экологии вице-премьера по вопросам европейской и евроатлантической интеграции Алексей Рябчин говорит в беседе с hromadske, что тоже спрашивает у частных компаний, почему они не вкладывали деньги в модернизацию. В то же время он предлагает посмотреть на ситуацию и с другой стороны.
«Справедливости ради, государство через регулятора устанавливает тариф. Компании говорят: окей, я установлю эти фильтры, но как я эти деньги верну? Сделайте мне надбавку в 5% к тарифу, чтобы отбить хотя бы половину. Они готовы вводить экологические меры и модернизировать, но нужны инвестнадбавки в тарифе (т.е. повышение цен, — ред.)», — объясняет Рябчин.
И здесь мы уже упираемся в политику, ведь в Украине повышение тарифов — всегда политическое решение.
«Еще очень важно и о чем не надо забывать: речь идет не только о ТЭС, но и о ТЭЦ. Мы можем говорить, какой плохой Ахметов, но в случае с ТЭЦ — это уже государство. Местная власть должна установить тарифы, сказать людям: вы за отопление платите еще больше, чтобы мы могли модернизировать сети», — добавляет Алексей Рябчин.
Поймет ли это большинство потребителей — вопрос риторический.
В свою очередь и государство фактически признает, что пока не знает, откуда брать деньги на экологическую модернизацию.
«Сейчас министерство работает над разработкой механизма финансирования мероприятий по экомодернизации — на какие средства мы будем проводить экологическую модернизацию оборудования», — заявил заместитель главы Минэнерго Максим Немчинов в начале июня.
Ранее министр энергетики Герман Галущенко признал, что «есть трудности» с привлечением средств на модернизацию угольных ТЭС, и тогда же на совещании в Минэнерго решили «подготовить комплексные предложения» об источниках финансирования. То есть о какой-то конкретике речь пока не идет.
Шахтерское перепутье
Если вы выбираете «зеленый курс», то доля тепловой генерации должна неуклонно уменьшаться. А это означает не только закрытие или переформатирование ТЭС, но и меньшее потребление угля. Да и большинство государственных шахт — убыточны, что постоянно приводит к накоплению долгов перед шахтерами, которые регулярно погашаются бюджетными средствами.
И вот государство анонсирует закрытие убыточных шахт: весной 2020 года тогдашний министр энергетики Алексей Оржель заявил, что такие шахты закроют через 5 лет, а шахтерам помогут трудоустроиться. Уже в конце 2020-го и.о. министра Ольга Буславец увеличила срок вдвое — закроют шахты в течение 10 лет, а дотации угольной отрасли — минимизируют.
На этом пути есть два варианта, отмечает в комментарии hromadske шеф-редактор «Бизнес-Цензор» Сергей Головнев. Первый из них жесткий: сделать, как в Великобритании при Маргарет Тэтчер. Шахты тогда просто закрыли, а социальный протест горняков подавили силой.
«В итоге люди, хочешь не хочешь, начали переориентироваться», — говорит Головнев.
Второй вариант: взять пример с Германии, где о закрытии шахт сообщают заранее, лет за пять. В этот период уже не нанимают новый персонал, действующие работники или уходят на пенсию, или у них есть время, чтобы найти новое место или переучиться.
«Также в вузах прекращают набор на профильные специальности, например горных инженеров, маркшейдеров, чтобы не получилось, что выпускаются молодые специалисты, которые никому не нужны», — говорит Головнев.
Кроме того, немецкий план постепенного отказа от угля предусматривает выплату десятков миллиардов евро помощи угольным регионам. Эти средства пойдут на развитие инфраструктуры, переподготовку кадров, создание новых рабочих мест и, собственно, компенсации самым шахтерам и владельцам закрытых предприятий.
По крайней мере на словах украинская власть предпочитает брать пример с Германии. На встрече с представителями правительства ФРГ премьер-министр Денис Шмыгаль заявил, что немецкий опыт «особенно важен для Украины». Но и здесь власть только обещает представить план действий.
«Глава правительства сообщил немецким партнерам, что постепенный отказ от использования угля предусматривает создание концепции и государственной программы трансформации угольных регионов. По словам премьер-министра, сейчас разрабатывается такая программа на период до 2030 года», — писала в феврале пресс-служба Кабмина.
Еще большая проблема в том, что часто эти шахты или электростанции — градообразующие предприятия, поэтому к их закрытию надо серьезно готовиться.
«Нужно создавать какие-то экономические локации, например индустриальные парки, давать какие-то преференции, например, налоговые скидки для инвестиций, чтобы создавались новые предприятия и были рабочие места», — говорит Сергей Головнев.
Он уверен, что решать социальные проблемы угольных регионов придется именно государству, даже если речь идет о частных предприятиях, прежде всего ДТЭК. Ведь они работают по хорошо известным олигархическому принципу: «отжали соки — бросили».
«Как я понимаю, покупать у ДТЭК (шахты и ТЭС, — ред.) никто не планирует. Так что это может быть еще пиар: они пять лет будут ходить и рассказывать об этом, а потом скажут, что, мол, мы хотели продать, но никто не купил, поэтому мы все закрываем. А все связанные с этим проблемы, когда будут уволены тысячи шахтеров, переложат на государство», — предполагает Головнев.
Яркий пример — когда шахты «Добропольеугля» стали лишними для ДТЭК, компания от них просто отказалась, разорвав договор аренды и вернув их государству. В уже упомянутом интервью глава ДТЭК также прямо заявил: если покупателей на угольные активы не найдется, их закроют.
Поэтому государству рано или поздно придется решать ситуацию с угольными регионами. Но пока оно продолжает дотировать убыточную отрасль и обещает в будущем рассказать, что же планирует делать с ней дальше.
* * *
Отсутствие у государства глобальной стратегии по энергосистеме — главная проблема, считает Алексей Рябчин.
«Необходима государственная стратегия, которая определит — нам ли нужно столько станций, такой-то объем, столько-то “зеленого”, сколько-то газового и так далее. Государство не дает четкой картины, как инвестор вернет деньги, где и какая станция будет нужна. Если показать план: вот мы делаем так-то и так-то, соответственно, все понимают: надо построить что-то конкретное. Приходят инвесторы, начинают конкурировать», — отмечает он.
В то же время замечает — надо находить баланс между экологией, экономикой и энергетикой. А делать это крайне трудно.
«Мы сейчас создаем рынок электроэнергии. Страны Восточной Европы сделали это 20 лет назад, наладили процессы, а потом перешли к экологии. Мы же делаем все сразу, и это очень трудно», — говорит Рябчин.
Наконец он отметил, что сейчас слышит много разговоров об обеспокоенности бизнеса, но государство должно заботиться не только о бизнесе и инвесторах, но и об обычных людях, их здоровье и о состоянии окружающей среды в промышленных регионах.
В Украине высокий уровень смертности от загрязнения воздуха, также мы заняли 4-е место в мире по уровню экономического ущерба из-за загрязнения воздуха — 5,8% ВВП. И это не какие-то абстрактные потери, они связаны с болезнями и смертями украинцев.
Поэтому с какой стороны ни посмотри — надо что-то делать. И делать надо было еще вчера.