«Вы не слышите военнослужащих» — Пиночет

«Тогда легче было. Враг тогда не был таким опытным», — сравнивает Пиночет ситуацию на фронте в начале войны и сейчас. Он начал свой военный путь с добробатов, всю полномасштабную провел на позициях.

Как изменилась вражеская армия и ее тактика за годы войны? Какова война по состоянию на сейчас? И как ведут себя в подразделении мужчины, которых мобилизовали принудительно?

Об этом военнослужащий 56 бригады Пиночет рассказал военному и ведущему hromadske Сергею Гнездилову в «++ подкасте».

Об опыте службы до войны

В добробатах была очень высокая мотивация. Все было гораздо проще: приехал, выполняешь определенные задачи, если устал, никто тебя не держит. Спокойно едешь домой, отдыхаешь, хочешь — возвращаешься назад.

В 2014-м я служил в батальоне «Черкассы», который формировался в военкомате — собрали и поехали. Машины были разные, военной техники вообще не было, тяжелого вооружения тоже.

Затем нас прикомандировали к 72 механизированной бригаде. В 2016 году я уволился, некоторое время был дома, отдыхал.

Мне в армии нравилась дисциплина — то, чего не хватает в обществе. Дома постоянно видишь, что кто лучше — тот при делах, а армия это выравнивает, всех расставляет на свои места.

О начале полномасштабного вторжения

Я застал начало у населенного пункта Невельское Донецкой области. Было ясно, что что-то не так, потому что стоял гул. Перед полномасштабным вторжением мы уже видели вражеские самолеты. Накануне вечером и утром было очень много вражеских беспилотников.

Когда мы зашли в Великие Новоселки, нам удалось обустроить оборону благодаря моему командиру Кочерге Евгению Валерьевичу. Я видел, как он работал, как просчитывал все нюансы. И нам удавалось крепко держать оборону. За все время, что мы там стояли, были колебания по посадке плюс-минус 100 метров туда-обратно. Но глобальных отступлений с нашей стороны не было.

Если сравнивать сейчас и тогда, то я бы сказал, что тогда было легче, потому что враг не был таким опытным. Да, они бросали эту массу БК и мяса, но это были в большинстве своем неопытные бойцы: на наших позициях бывали случаи, что они непонятно почему вставали и в полный рост бежали на нас.

Об эволюции оккупантов

Их развитие очень видно. У них тоже есть умные командиры. Три линии обороны — это не просто так они, ни с того ни с сего, вышли и сделали. И да, в техническом плане они очень выросли.

Проблема в том, что наши СМИ это умалчивают. Показать и рассказать обществу все — это тоже, наверное, неправильно, людей пугать не надо, но нужно, чтобы общество понимало, что у них очень мощное развитие.

Сейчас они ищут слабые места, а где видят, что целесообразно использовать большое количество людей, — они это могут спокойно. Множеством людей нужно уметь управлять. Это непросто.

Врага не нужно недооценивать. Враг очень силен и умен, видно его развитие.

О роли телевидения

Я думаю, что сейчас очень тяжело с мотивацией с нашей стороны. Как может мотивировать себя пришедший с позиции боец, который видит, что делается дома?

К примеру, мой сосед из села включил телевизор: «Все атаки врага отбиты, столько-то техники сожжено, тысячу орков убили, все нормально». Включает другой канал: «Все идет на ВСУ». Зачем донатить? Военнослужащие тоже смотрят, и у них обостряется чувство несправедливости.

Телевидение — это очень мощная, движущая часть общества. Чтобы немного взволновать общество, ему нужно показывать, что нам здесь очень тяжело.

Поддержка общества не ощутима сейчас, только единичные случаи. В целом уже нет того ощущения, что раньше: «Держи комбайн, потому что у меня машины нет».

О важности поддержки семьи

Многие женщины не понимают своих мужей. Она ему звонит и говорит: «Сосед уже в третий раз приехал в отпуск, а ты еще ни разу. Не хочешь ко мне ехать?».

Женщинам нужно набраться терпения, потому что у военнослужащего непосредственно в окопе есть ощущение несправедливости. А семья — это именно тот двигатель, который его толкает к победе. Если ты его любишь, нужно стараться поддержать его каким-либо образом: где-то успокоить, где-то сказать: «Я рядом», или «Надо — я приеду».

Многие военнослужащие, когда возвращаются в тыл, живут по принципу, что им все виноваты. Ну, кто тебе что виноват? У тебя есть ощущение несправедливости, потому что ты пошел, а сосед — нет. Ты выбрал такой путь, он — другой.

О мобилизации

Думаю, что патриоты уже ушли. Определенный процент оставшихся дома людей тоже хочет справедливости. А определенный процент — по натуре рабы, я бы их так назвал. Они живут по принципу: моя хата с краю, ничего не знаю.

Нашим центрам комплектования необходимо предоставить законные полномочия. Потом, конечно, увидим, как оно будет.

Юристы сейчас пользуются хорошим спросом, потому что люди, которые не хотят идти в армию, пользуются их услугами. Это показывают в интернете, это все открыто.

Наши большие СМИ должны показать людям правду, чтобы немного взволновать общество. Тогда еще будут у нас интересные крепкие ребята, которые могут что-то делать. А так — он встал с утра, посмотрел телевизор — все классно, можно идти на рыбалку или заниматься своими делами. Он думает: «Парни ведь все отбивают, побеждают. Зачем мне туда идти?»

О том, что на войне — тяжело

Я думаю, что общество вообще не понимает, какова война. Даже при выполнении задач не каждый военнослужащий понимает. Бам, бум — и все нормально. Когда ты уже приехал, у тебя включится инстинкт самосохранения или страх возобладает.

Когда я себя мотивировал, то всегда в голове крутил: «Что бы ни случилось, главное — работать». Мне нужно все контролировать — это меня успокаивает.

Враг просчитывает, куда ему лучше идти, где он меньше потратит живой силы. Конечно, где-то есть участки, где нет такого интенсивного использования FPV-дронов.

Даже во время наших штурмовых действий они использовали FPV просто по пехоте, что для нас немыслимо, потому что мы экономим дроны для техники. У них есть мощный ресурс, и сейчас, думаю, они опережают нас. Наши ребята работают, молодцы, но мало в этом направлении развития.

Там, где стоит наше подразделение, очень мощный наплыв врага.

Об уклонистах и предателях

Там, где комплектуют военнослужащих, где для них проводят базовые учения, никто не знает, куда идти, что делать, — мы все знаем, что там делается. Некоторые, когда это видят, думают: «А я приеду туда, а там же вообще…» А потом, когда приезжает сюда, мы начинаем работать, начинаем общаться.

В моем подразделении никто не признавался, что его поймали и привезли. Я уверен, что такие есть, но они не хотят об этом говорить. У них меняется отношение сразу же, потому что мы действительно стараемся работать, все учесть, и думаем о своих ребятах — пытаемся обеспечить всем, чем можем. Поэтому таких случаев, чтобы кто-нибудь приехал и сказал «это не мое» — нет, не было.

Мне как-то удалось уехать на 10 дней в отпуск. На пятый день, наверное, уже хотелось назад, потому что есть какое-то непонимание. Мало того, иногда задают неуместные вопросы: «Ты убивал?», «А когда война закончится?», «А "джавелины" были?».

Я думаю, что у тех, кто дома, выбора нет — рано или поздно они пойдут. Просто хочется, чтобы они это понимали и использовали время, которое у них сейчас есть, на подготовку — по крайней мере пусть качают ноги и спины.

Тем, кто думает, что может договориться с русскими, я скажу: если они пойдут договариваться, то будут предателями с нашей стороны, а потому автоматом — и для них.

Насколько я знаю из своих источников, в Запорожской области для людей, которые перешли на сторону россии, в частности для полицейских, путин издал указ: по три месяца в окопы всех принудительно.

Предал здесь — предашь и там. Если у тебя панический страх, то ты можешь какой-то другой вклад внести в нашу общую победу.

Я не знаю, какие могут быть переговоры после того, что они сделали.

В нашем подразделении ребята мечтают только об отпуске. Конечно, стараемся отпускать ребят домой, чтобы немного отдыхали. Некоторые возвращаются, некоторые нет. Конечно, мы боремся с этим, пытаемся вернуть человека, выйти на связь с семьей, стараемся убедить: «Друг, подумай о семье, потому что последствия будут — не сейчас, но будут, и от них в первую очередь будет страдать твоя семья».

Об уважении в подразделении

Какая страна в мире сейчас готова к полномасштабному вторжению? Думаю, и Америка не готова к такому. Наверное, только Израиль был готов, но он уже 20-30 лет воюет с Сектором Газа. У них, наверное, было ощущение войны — это напряжение.

Одно дело воевать где-то в Африке, непонятно с кем, а другое — у себя дома.

В армии должна быть дисциплина — иначе никак. Конечно, есть много нюансов, но где их нет?

Устав — это хорошо, но командир должен заслужить уважение военнослужащих. Если просто помахал уставом, то я не думаю, что 45-летнего мужчину это впечатлит.

Почему в армию брали в 18 лет? Потому что с ними можно еще что-то сделать, перевоспитать, направить на путь истины. А тут взрослые мужики, и, махая шашкой, ты у них не заслужишь уважения.

Когда стараешься, чтобы все работало, и не забываешь о солдате, тогда у него появляется уважение к тебе, и он пытается тебя не подставить.

Я говорю в коллективе, что мы одно целое, мы должны помогать друг другу. Пытаюсь своим военнослужащим объяснять, что не существует «не моих проблем». Это всегда наша общая проблема.

Так должно быть не только в отдельном маленьком подразделении — так должно быть вообще. Если ребята несут потери, ту дыру надо закрывать кому-то другому.

В своем подразделении я неоднократно поднимал тему о том, что не нужно сейчас искать виновных — лучше решить проблему, а потом будем думать, кто что сделал не так.

О том, что нужно слышать военных

Люди не должны гибнуть в тылу, достаточно того, что они гибнут на фронте.

Все расслабились — у военных все хорошо. А на самом деле очень тяжело, потому что враг постоянно развивается. И если раньше мы пытались его переиграть, быть на шаг впереди, то сейчас мы идем нога в ногу.

Обществу нужно понимать, что военных нужно слышать. Я не говорю, что прислушиваться и все выполнять, но хотя бы иметь уважение и дать высказаться.