«Я не куплю футболку с масс-маркета, потому что знаю, какие копейки за нее заработала швея». Истории женщин на производстве

Анастасия Кривоклякина

Основательница бренда «Zero Waste Fashion Lab»

Заниматься одеждой — моя детская мечта. Я училась на дизайнера в университете Луганска. А на старших курсах пошла еще и в училище, где меня научили шить.

Впервые столкнулась с особенностями швейного производства во время учебной практики на фабрике «Gloria Jeans». Там было очень жарко, много трикотажной пыли, от которого у меня началась аллергия.

Встать и уйти мы не могли — задница была мокрая, но должны были выполнить норму. За один поглаженный пояс платили 12 копеек.

Я спрашивала у швей, проработавшиз там годами, почему они терпят такие условия за мизерные деньги. На что одна из них ответила, что уже выработала скорость, поэтому не хочет ничего менять. Так сколько поясов нужно было сделать за один день, чтобы за месяц получить 2-3 тысячи?

Из Луганска я приехала работать в Киев. Думала, меня сразу возьмет на работу Андре Тан. Но у меня не было опыта. Пришлось работать в различных ателье, где у меня постоянно были недопонимания с собственниками. Они ставили нереальные задачи, дедлайны, совсем не смыслили в швейной индустрии, были некомпетентны, мало платили. После нескольких попыток поработать в ателье дольше, чем полгода, я ушла продавать обувь.

Прошло полтора года, пока я снова вернулась к шитью. Пришлось сменить более десяти мест работы. И везде были конфликты.

В одном ателье закройщица раскроила ткань на костюм, и после того, как ее погладили, та уменьшилась в размере. Я шила изделие и, соответственно, когда заказчица пришла на примерку, он оказался на нее коротким. Мне пришлось все вспарывать и перешивать. Закройщица просто забыла обработать ткань паром и постирать ее в горячей воде перед раскройкой. То есть я разгребала ее ошибки, за что в итог меня и уволили.

Работала я и на большем производстве. Это был огромный ангар с круглым окном на расстоянии двух метров от цементированного пола. Летом там было очень холодно в ноги и одновременно душно, потому что не работала вентиляция. Я «стояла на глажке» и задыхалась. Когда же собралась увольняться оттуда, мне сказали, что зарплату выплатят меньше, чем мы договаривались. Мол, это я забыла.

Я решила, что нужно работать на себя. Впервые об этом подумала, когда работала в месте, где шили дизайнерские вещи — оставалось много небольших кусков ткани, которые имели выбрасывать. Я подумала: «Вау! Эту ткань перерабатывать и из нее можно что-то заработать». Я сшила свой первый свитшот. А потом еще один. А потом проектом заинтересовалась «Zero waste». Ранее я уже перешивала из старых вещей, из мужских рубашек, которые находила среди гуманитарной помощи. Правда, это отнимала много времени. Наконец я начала брать заказы, работать из дома и так зарабатывать.

Мои заказчики — это компании, ночные клубы, кафе, публичные люди, просто мои друзья. У меня большой сегмент, не могу сконцентрироваться на чем-то одном. Я бы точно не смогла шить только женские вечерние платья. Сейчас у меня в разработке несколько проектов.

Не люблю индивидуальный пошив, потому что есть люди, которым невозможно угодить. Массовку шею не одна, корпоративные заказы преимущественно отдаю на аутсорс, и там все отшивают. Я приезжаю, снимаю мерки, подбираю ткань, затем даю указания. Люблю также придумывать что-то сама, отдавать это закройщикам-конструкторам, чтобы они шили, а я получала готовое изделие. Но это мечты, так как на производстве часто не хотят шить одно изделие.

Раньше я продавала свои изделия через сеть магазинов UAMade, сейчас особенно этим не занимаюсь. Несколько продаю у своей знакомой в шоу-руме. Свой бренд «Zero Waste Fashion Lab», конечно, хотелось бы развивать. Впрочем, на это нужно больше времени и денег.

Я не могу спрогнозировать, получу ли завтра заказ. Зато у швей на производствах стабильность — они работают и точно знают, что получат 12 копеек за один поглаженный пояс. Пускай позже, пускай над ними издеваться, пускай ужасные условия, но у них есть уверенность.

Возможно, именно это и удерживает их на производствах.

Себе я не покупаю одежду с масс-маркета, только на секонд-хенде или же шью сама. Сейчас я минимизировала свой гардероб: у меня зимняя куртка, пальто, джинсы, спортивная одежда, недавно сшила себе брюки. Хочу избавиться от всего лишнего, потому что нет необходимости в лишних футболках, а тем более, не дай бог, с масс-маркета.

Анна (имя изменено)

Шьет одежду для украинского бренда

В школе мне не нравилось шить. Но на выпускной я взяла платье на прокат, а оно треснуло по швам. Мне нужно было вернуть его в хорошем состоянии, чтобы родители не платили полную стоимость, поэтому на следующий день я села и сшила это платье.

После 11-го класса я поступила в швейное училище в Жмеринке на специальность закройщицы. По окончании уехала работать в Одессу на турецко-украинское производство, где шила женскую одежду для рынка «7-й километр». Это единственное предприятие, на которое я тогда смогла устроиться без опыта.

Работа там была хорошо налажена, мы работали в нормальных условиях — качественный ремонт, большие окна, правильное освещение, отдельный раскройный цех, достаточно места для 15 швей. У нас была даже большая кухня, а потом владельцы установили и душевые кабины. Потому что летом температура в цеху могла достигать 40 градусов. В такие дни нас еще и отпускали с работы раньше — в 3 или 4 дня.

В 2005 году за пошив одного гольфа я получала 95 копеек (по тогдашнему курсу менее 20 центов США), на рынке его могли приобрести где-то за 150 гривен ($30). В Киеве за такую работу тогда платили 7 гривен ($1,4) за одно изделие. За два года работы, когда я уже выработала скорость, мне нужно было отшить не менее 20 изделий в день, чтобы заработать 2,5 тысячи гривен ($500).

Это темп, при котором я 10 минут обедала, и с утра до вечера шила. Но это была единственная работа, где меня оформили официально. В то же время я заочно училась в институте в Хмельницком на конструктора-технолога швейных изделий.

В 23 года я решила переехать в Киев, потому что понимала — нужно развиваться. Мне всегда хотелось работать с дизайнерами, шить красивую одежду, но без опыта работы меня не брали, поэтому приходилось работать на работах, благодаря которым я могла хотя бы просто жить. Сначала я устроилась на производство, где шили детскую одежду по 11 копеек (2 цента) за изделие. За месяц со своей скоростью я могла заработать максимум 1200 гривен, чего не хватало даже, чтобы заплатить за квартиру.

Условия там были ужасными: старый завод с оборудованием еще с Советского Союза, много швей, сидящих друг за другом взрослых крикливых женщин, пыль, грязь.

Каждый день я выходила оттуда и думала, жива ли еще моя обувь? Рабочая смена длилась по 9-10 часов. Можно было работать и в субботу, но я этого не делала, брала домой индивидуальные заказы и шила в тепле и чистоте.

После того устроилась шить белье на масс-маркет — халаты, пижамы. Зимой в цехе производства было семь градусов тепла и постоянно что-то сыпалось с потолка на голову. Но нам платили. За пошив одного халата я получала 12 гривен. Затем из этого предприятия мне привозили заказ домой. Я работала до 2-3 ночи, и со временем смогла приобрести еще одну швейную машинку. Пыталась также отшивать индивидуальные заказы дома, от чего почти не было прибыли. Люди приходили и просили сшить можно дешевле, но не учитывали то, что я покупала им сама фурнитуру, ткань, несколько раз перешивала изделие.

Сказать, что мой труд стоит больше, я не решалась — не умела оценивать свою работу.

С 2014 года я начала работать на украинские бренды, которые начинали развиваться. В том числе — и конструктором-технологом, и швеей.

Я всегда очень хотела работать с дизайнером, но боялась, что чего-то не умею, и меня не возьмут.

Помню, как устраивалась к одному на работу — производство было в подвальном помещении, швеи шили красивые вещи, но очень медленно. Всех это устраивало, им платили достойную зарплату. Я даже не видела, как шить. Там просто не было нормального освещения. Когда я об этом сказала, мне ответили, что ничего изменить нельзя.

За годы такой работы я чувствовала, как постепенно теряю зрение, у меня появились проблемы со спиной. Недавно мне позвонила бывшая коллега, которая заболела и не может работать. Руководство сказало, что им нужны рабочие лошади, а не инвалиды. Женщина работала с утра до ночи за низкую зарплату, и сейчас даже не может заплатить за лечение.

Прошлым летом я впервые всерьез захотела уехать из страны. Мне никогда не приходилось искать работу дольше месяца. Но тогда я ходила на предприятия и поняла, что не буду в таких условиях.

Как-то я попала на заброшенный багатоуровневый паркинг — на первом этаже было СТО, на втором — стоянка, а на третьем был цех, там протекали трубы, стояла вонь, было темно и грязно. И когда я увидела, что там сидит молодая девушка и шьет, то чуть не расплакалась.

Впервые я отказала заказчику, когда мне позвонили вечером и попросили утром сшить вещь на фэшн-возраст. Я ответила, что не буду работать всю ночь за 200 гривен ($7,34). Заказчик сказал, что не может заплатить больше. От этого отказа я получила удовольствие, потому что никогда раньше такого не делала. Даже когда мне предлагали самую низкую цену, я шила.

В Украине в швейной индустрии я больше не хочу работать. Можно уехать и в Германию, и в Португалию, получать там не самую высокую зарплату, но лучшие условия. В Украине я до сих пор шью, потому что нужно как-то жить. Индивидуальные заказы не беру — морально не воспринимаю, когда мне говорят, что расценки на мою работу высоки.

Сейчас я работаю на украинский бренд. И когда мне называют низкую цену за пошив изделия, я отвечаю, что это нереально, потому что я ничего не заработаю с такой работы. Я не понимаю, почему мне, ответственной и опытной работнице, хотят платить так мало? Почему я постоянно должна просить повысить зарплату, торговаться, как на базаре?

Себе я почти не шью, со скрипом сажусь за машинку. Даже возникали мысли, чтобы продать ее, и не было искушения.

Тоня Мельник

Соучредительница швейного кооператива «ReSew»

В детстве я много рисовала, шила одежду для кукол. В школе начала шить для себя. Затем поступила в Киевский национальный университет технологий и дизайна на художественное моделирование одежды, впоследствии выбрала еще одну специализацию — трикотажное производство.

Я — из не очень состоятельной семьи, и потребность в деньгах была постоянно. Работать начала на третьем курсе в магазине этно-одежды. Сначала была продавщицей, а позже владелица приобщила меня к организации процесса производства одежды. Она рисовала простые эскизы, а я пыталась разработать из них модели. Сама я не шила, находила швей из области, которые работали из дома. В Белой Церкви, например, отшивать модели было в 2-3 раза дешевле, чем в Киеве. Я давала объявление в местную газету, и уже на следующий день мне звонили и швеи, и вязальщицы, и вышивальщицы. Был целый арсенал работниц. Это был период кризиса, 2009 год, и люди искали возможности заработать.

Но иногда эти швеи из сел просто исчезали. Как-то женщина набрала много ткани, выкроек, и прекратила выходить со мной на связь. Сначала я ей звонила, и она отвечала, что еще не готова. На следующий раз — не поднимала трубку, а потом она просто выключила телефон. Я поехала в деревню к ней и спросила, что случилось. Оказалось, что она просто не смогла справиться с работой. Я только сейчас понимаю, почему швеям приходилось так поступать.

Большой объем работы — это стресс, с которым ты не можешь в определенный момент справляться. И все, что можешь сделать — это выключить телефон.

В определенный момент я почувствовала, что это и для меня слишком сложно. Ресурсы, которые я вкладывала, не соответствовали зарплате, результату, который получала.

После увольнения из этно-магазина я работала с индивидуальными заказчиками как дизайнерка. Зарабатывала небольшие деньги, но это было гораздо лучше, потому что я сама определяла окончательную цену изделия и контактировала непосредственно с заказчиком.

Но впоследствии пришлось пойти на стабильную работу, чтобы иметь постоянный заработок. Это была новая фирма GSC Game World, и я была в числе их дизайнеров. Фирма занималась компьютерными играми, и нам нужно было, вдохновляясь ими, создавать соответствующую одежду в стиле милитари. Директор поручал нам ходить по брендовым магазинам и смотреть на дизайн их изделий. Там не столько ценили новую идею, как то, чтобы изделие было выгодным в производстве и дорогим.

Впрочем, директор постоянно подчеркивал, что женщина не должна зарабатывать много, потому что ее призвание — это семья. Я получала тысячу гривен, хотя мужчина-дизайнер мог получать тысячу долларов. Тогда я удивлялась, а сейчас понимаю, что это яркий пример сексизма, дискриминации по гендерному признаку на работе.

После этого я снова работала из дома. К тому времени уже хорошо освоила конструирование и моделирование, пыталась усовершенствоваться в шитье, принимала каждый раз все более сложные индивидуальные заказы. Это тоже был стресс, но я понимала, что работаю на себя, это мое имя, мои деньги. Меня устраивало все, кроме того, что я сидела дома. Параллельно я думала о швейном кооперативе как форма организации труда. Но не могла решиться на это.

В Петербурге после моего участия в Школе современного искусства, мы с четырьмя коллегами создали кооператив «Швемы». За полтора года мы очень сильно выгорели из-за неструктурированной ответственности — нужно было работать днем и ночью, и не только шить, но и искать заказы, проводить ворк-шопы. Я вернулась с одной участницей в Киев, где мы начали заниматься швейным кооперативом «ReSew». Наша работа — заказы на пошив, перешив, создание текстильных изделий, и мы зарабатываем этим деньги.

Параллельно мы пропагандируем идею, что швейное производство должно меняться.

На разных уровнях, от швей до дизайнеров, в этой индустрии происходит дискриминация и эксплуатация. Выгоду получает только собственник.

В нашем кооперативе ответственность лежит на всех участниках, все решения мы принимаем консенсусом, советуемся, стараемся поддерживать друг друга, практикуем ненасильственную коммуникацию, делимся опытом, знаниями. От нас зависит, как мы обустроим наши помещения. Мы не шьем абы как, устанавливаем стандарты, по которым работаем, и которым стремимся. Мы ставим высокую цену и поэтому, должно быть соответствующее качество.

Сейчас изделия в «ReSew» заказывают разные люди. Мы же сосредотачиваемся на ремонте и перешивке вещей. Это идейно с экологической точки зрения, ибо мир переполнен одеждой, и, зачем создавать новое, если можно отремонтировать старое. Огромное количество одежды не берется с неба. Его кто-то шьет, а если его так много, следовательно, шили быстро и дешево. Я не куплю футболку с масс-маркета, потому что знаю, какие копейки за нее заработала швея. Собственно, я этого и не делаю, ношу вещи, пока они не начнут распадаться.

редактор: Юлия Банковая

Фоторедакторка: Виктория Курчинская