«Зеленая граница» Агнешки Холланд вызвал скандал еще до выхода в прокат. Почему это кино важно для украинского зрителя

«Зеленая граница» польского режиссера Агнешки Холланд встретилась со зрителем в то время, когда она больше всего возмутила польское общество и политические элиты — накануне парламентских выборов.

Художественная лента о большом гуманитарном кризисе на границе Польши и Беларуси, вызванном режимом Лукашенко в 2021 году, и человеческих трагедиях, которые стали его следствием, получила специальный приз жюри на Венецианском кинофестивале в этом году.

А еще — шквал критики от самого президента Анджея Дуды и некоторых министров. Все из-за того, что в фильме показана жестокость не только белорусских, но и польских пограничников в отношении мигрантов из стран Ближнего Востока и Африки.

Почему это кино важно для украинского зрителя — разбираемся с Дарьей Бадьор, куратором «Киевской недели критики».Посмотреть его в Украине можно будет 16 октября в рамках кинофестиваля «Киевская неделя критики», который проходит в кинотеатре «Жовтень» 12—18 октября.

«Зеленая граница» — это, прежде всего, кино о поляках и для поляков: может ли оно быть близким и для украинского зрителя?

Главная аудитория этого фильма — действительно поляки, а поскольку это наши соседи, мы тоже должны знать, о чем они говорят, что им болит. Кроме того, мне кажется, что у нас есть много мифов и предубеждений — как в хорошую, так и в плохую сторону. Есть некритическое отношение к их властным структурам, к ПиС (правящая партия Польши «Право и справедливость» — ред.) и к тому, какие они консервативные.

Учитывая то, сколько Польша нам помогала полтора года и продолжает это делать, у нас сложилось впечатление, что эта страна — наш лучший друг. В определенном смысле так и есть. А с другой стороны, этот фильм показывает, что ни одно общество не является идеальным, всюду свои болевые точки и проблемы. И я думаю, что фильм в том числе это и показывает.

Те, кто его видел, кто общается с поляками и хорошо знает ситуацию, говорит, что этот фильм очень близок к реальности, к тому, что происходило на границе Беларуси, когда туда приехали мигранты и беженцы из Сирии, Ирака, Афганистана.

И вторая вещь, важная для нас, — это сопоставление украинских и небелых беженцев (в ленте есть кадры с украинско-польской границы периода февраля 2022-го — ред.) Нам важно осознавать, что отношение к украинским беженцам в Европе — как бы ужасно это ни прозвучало — обусловлено тем, что эти люди преимущественно белые.

Расизм в Европейском Союзе и Польше в частности — это проблема, о которой действительно важно говорить. То есть кейс с добротой к украинским беженцам может стать прецедентом для доброты по отношению к другим беженцам тоже.

Это то, что украинскому зрителю потенциально интересно увидеть — огромный контраст в том, как польские пограничники и полиция относятся к беженцам. И стоит так же осознавать, что это отношение может измениться, если изменится общая «линия партии». Эта жестокость может коснуться каждого, и наша задача — подумать о том, как от нее избавиться.

Но насколько уместно вам кажется смешивание тем о белорусско-польской границе и украинских беженцах в одном кино?

Мне кажется, это важно, потому что такова реальность, это действительно произошло. Представим, что этот фильм выходит в 2023 году, и там отсутствуют украинские беженцы. Тогда возникает вопрос, почему их там нет, если кино снималось в 2022-м?

Мне кажется, что это сделали, чтобы сравнить: кого мы принимаем, а кого нет. То есть это не претензии к украинцам, это претензия к самому обществу: почему мы реагируем по-разному? Я думаю, что иначе этот фильм не был бы таким острым. Хотя он и так довольно жестокий, его трудно смотреть на самом деле.

Думаю, это не оправдание, а именно контрапункт. Это было сделано для контраста и для того, чтобы мы поговорили, одинакова ли наша доброта для всех. К тому же это режиссерский выбор, и его стоит уважать.

Фильм выходит как раз перед парламентскими выборами в Польше, и это вызвало претензии к режиссеру. Сама Холланд отмечала, что хотя это просто совпадение, вероятно, кино может повлиять на электоральные настроения, побудить кого-то пересмотреть свой выбор. То, что фильм выходит в такой момент — скорее режиссерская удача или все же проблема?

Это хороший вопрос. Мне очень сложно дать однозначный ответ. Во-первых, думаю, если бы он вышел, скажем, на полгода раньше, реакция была бы примерно такая же. Была бы очень жаркая дискуссия, потому что неприятие беженцев на границе — это очень острая тема в польском обществе.

Но, предполагаю, тогда она могла бы повлиять в долгосрочной перспективе на результат выборов значительно сильнее, чем сейчас. Люди, которые условно являются электоратом, не определившимся между ПиС и оппозиционной «Гражданской платформой», просто не успеют его посмотреть.

Второе: кинорынок работает по своим правилам. И когда фильм готов (это же решает не только Агнешка, но и продюсеры, дистрибьюторы), он попадает в Венецию. Значит, есть кинорыночные реалии, которые мы должны принимать во внимание. И эти решения тоже не являются политическими, они абсолютно рыночные.

Негативно ли это повлияет на фильм? Возможно, да, но именно в том смысле, что все его посмотрят из-за хайпа. Думаю, что это повредит ленте как объекту искусства, ведь сейчас ее не будут смотреть достаточно критично. Сейчас не получится качественной дискуссии, разве что срач. Приведет ли он к каким-то долгосрочным качественным дискуссиям и решениям — хороший вопрос.

«Зеленая граница» сосредотачивается на реакции польских властей и поляков на миграционный кризис. Не кажется ли вам, что в ленте есть определенное смещение акцента относительно того, кто именно виноват в кризисе (ведь это прежде всего режим Александра Лукашенко в Беларуси)?

Это сложный вопрос. Я считаю, что нельзя снять фильм обо всем. Холланд взяла определенный аспект и сняла кино — о том, что происходит с людьми после того, как они пересекают границу. Но информированному и заинтересованному зрителю этого будет достаточно.

Герои (беженцы) летят в самолете, приземляются в Минске, говорят о том, сколько денег и кому заплатили за перевозку. Понятно, что они попадают в Беларусь. И ты понимаешь, что это не случайность, а целенаправленная программа, по которой едут герои.

Да, возможно, это не акцентирует на режимах Лукашенко и путина, которые подогревали этот кризис со всех сторон. Но мне кажется, что в противном случае это был бы в целом другой фильм. Возможно, фокус Холланд был таким: понятно, что есть виновники кризиса, но если бы эти люди не встретили такое сопротивление на границе, не было бы кризиса, или же он возник бы в другом измерении.

Кроме того, возможно, это также разговор о том, виноваты ли простые люди так же, как и режимы. То есть являются ли обычные люди также творцами зла? Да, это не совсем простые люди: полиция и пограничники — в определенной степени манифестанты власти. Но есть и обычные люди, которые не принимают беженцев — сирийцев, афганцев, иракцев.

Давайте поговорим чуть подробнее о героях, о самих людях. Одна из самых первых фраз, которая звучит в фильме из уст сирийки, летящей в самолете в Беларусь: «Этот путь через Беларусь — это подарок Господа». Далее же все кино опровергает это обнадеживающее заявление. Героиня, которая это говорит, а также другие беженцы — герои с разнообразными судьбами, историями и стремлениями. Видите ли вы в этом кино новый взгляд на беженцев, который не гомогенизирует эту группу?

Холланд здесь действительно не делает обобщений. Это разные люди с разными историями. Иногда они не могут найти общий язык, а потом выживание подталкивает их к тому, что надо искать общие черты.

Мне кажется, что это кино может быть поводом как для польского, так и для украинского зрителя начать разговор о персонализированных биографиях. Потому что абстрактный беженец — очень удобная маска, которую можно натянуть на всех людей. А то, что за этим беженцем могут стоять различные биографии, разные жизни, разрушенные войнами, тоже требует внимания.

Полезно напоминать людям, что это не просто беженцы, не какие-то однородные существа — это бывшая профессура из Алеппо, учителя, врачи, средний класс. А с другой стороны, говоря об этом, надо не маргинализировать другие группы, которые не являются средним классом. Все имеют право на доступ к справедливости, доброте и заботе.

Этому обращению к персональным опытам мы должны еще научиться, потому что не очень много знаем об этих людях. Думаю, для нас это тоже в какой-то степени безликая группа, и, возможно, этот фильм должен нас научить более персонализированному взгляду на этих людей — спрашивать, откуда они, представлять эту жизнь, их квартиры, учебу в школе.

Нам проще это сделать интеллектуально, чем вслушиваться и чувствовать каждую отдельную историю — на это, вероятно, не хватит никаких эмоций. Но нужно тренировать этот навык в себе и отходить от обобщений.

Стоит говорить о том, как глобально сделать так, чтобы это перестало быть проблемой, чтобы не было причин, по которым люди будут убегать. Но если это все же происходит — как сделать так, чтобы это было скорее о заботе и взаимопомощи.

Фраза о «подарке от Господа» — это тоже определенный контрапункт. Герои ожидают какого-то спасения, а взамен получают еще одну огромную трагедию на своем пути. Это контрастный фильм, и именно поэтому, наверное, он черно-белый. Такое художественное решение только усиливает контраст.

Хотя сначала герои приезжают на границу с собственными мечтами и надеждами на будущее, потом мы наблюдаем, как они будто деградируют под давлением обстоятельств. Из-за издевательств их жизнь примитизируется к мыслям о выживании, воде, еде, теплой одежде. Заметили ли и вы эти моменты?

Слово «деградация», по моему мнению, имеет определенный оценочный смысл. Это скорее о том, что системная жестокость снижает наши ожидания от жизни, и цели становятся очень простыми.

Мы это видели и в репортажах из Мариуполя — ни о какой культуре там речь уже не идет. Единственное, что волнует — потребность приготовить еду на каком-то костре, найти продукты, даже если это требует мародерства в магазине.

По моему мнению, это все показано для осознания: мы думали, что эти картинки уже в прошлом, в школьных иллюстрациях к разделу о нацистских лагерях и Холокосте. Но вот в 2021-2022 годах все еще возможна ультимативная жестокость, которая лишает людей их жизни, идентичности, потребностей.

Почему мир до сих пор функционирует так, что у людей могут забрать базовые вещи, и они вынуждены заниматься выживанием, первичными, простыми вещами, которые для нас уже давно стали данностью. Неожиданно оказывается, что это не так.

Это кино демонстрирует, к чему приводит массовое насилие. Возможно, это определенное напоминание, в том числе и польскому обществу, которое уже довольно развито экономически и такими вопросами давно не занимается: может случиться такая ситуация, когда пойти помолиться будет привилегией, а не привычным ритуалом, тем, что кажется неотделимым от твоей идентичности. Или пойти в кино, почитать книгу, пообщаться с друзьями, поговорить по телефону просто ни о чем, а не о том, где кто кого забирает, на какой границе и какие деньги кому за это передает.

Кроме мигрантов, в ленте много персонажей, и каждый из них интересен тем, что сталкивается с глубоким, сложным внутренним выбором. О каких именно выборах это кино для вас?

Наверное, меня больше всего удивляет неосознанность выбора, в частности пограничников — и это не равнодушие, а жестокость. Есть люди, которые стоят и ничего не делают, а есть те, кто проявляет активную жестокость.

Меня удивляет, что это происходит после стольких лет разговоров о Холокосте. Хотя в Польше эти разговоры нормально не состоялись, как и в Украине, кстати. Это провоцирует разговоры о том, действительно ли мы очень хорошо понимаем, что происходит с людьми, когда они проявляют такую жестокость.

Я прежде всего думаю не о персональных выборах, ведь понимаю, что никто не знает, как он поступит, если окажется в такой ситуации. История в том, что такой ситуации не должно быть. Никто не должен быть поставлен в условия, при которых надо просто выживать и делать выборы, которых, например, определенная часть мира не должна делать. Почему одни имеют эти привилегии, а другие — нет?

Когда мы говорим о тех, кого при надлежащем расследовании назвали бы perpetrators — то есть исполнителями этого зла, я начинаю думать о том, насколько эффективным был этот огромный разговор, который десятилетиями ведет западноевропейское общество после Холокоста. Насколько этот слоган «Never again» не оправдался.

Думаете, такой разговор может состояться без россии?

Я думаю, что придется с ними об этом говорить — мы же хотим, чтобы в стране, которая является нашим соседом, произошли структурные изменения. Возможно, мы те, кто может быть агентами этих изменений. А как мы будем с ними говорить — частно или публично — это уже другая история.

Этот разговор должен быть широким — мы должны стать его участниками. Как страна, ведущая оборонительную войну, мы имеем моральное право, потому что являемся теми, кто обороняется от системного насилия, и можем об этом говорить прямо сейчас: смотрите, это происходит вот так, потому что мы не осудили события в Чечне и Грузии.

В фильме есть сцена, где подростки-беженцы из одной страны Африки поют франкоязычную песню вместе со своими сверстниками — поляками, чья семья приютила беженцев у себя. Для меня эта сцена об определенной вере в молодое поколение, которое может положить конец проблеме миграции, лучше найти общий язык с теми, кто кажется другим. О чем этот эпизод для вас?

Возможно, это о поколении, которое будет более открытым и будет мыслить нелинейно, в отличие от старших. Но в то же время эти пограничники — тоже молодые люди, поэтому не знаю, действительно ли это так.

Возможно, это также о надежде на то, что в принципе есть люди, которые делают выбор в пользу помощи. И этот выбор не является таким обременительным, как кажется тем, кто думает, что сейчас сюда придут беженцы, и будет какая-то беда. Ведь многие люди это объясняют тем, что когда будет миграционный кризис, они, скажем, не будут иметь работы. Возможно, это какие-то пропагандистские нарративы.

А еще этот эпизод о том, что когда ты делишься — оно приумножается. И этот выбор в пользу добра не всегда сложный. Конечно, это привилегия — у этой польской семьи есть дом. Но ведь так много людей в таком же статусе закрываются от бед и нуждающихся. Наверное, это об осознании своих привилегий и возможности ими поделиться — и ничего не потерять. Наоборот — что-то приумножится для тебя и твоих детей.