Зеленский выполнил требование «террориста». А что делают другие президенты?

Аналитик фонда «Демократические инициативы им. Илька Кучерива» Мария Золкина, считает, что не стоит делать таких прямых сравнений. Запись Зеленским видео по требованию террориста в Луцке — это отдельная ситуативная реакция президента, который возможно не просчитал всех дипломатических последствий.

«Ситуация с конфликтом на Донбассе, она все-таки шире. У нас есть признанный агрессор, хотя президент всячески пытается на фоне всех этих мирных переговоров избегать лишний раз называть Россию агрессором. Но основной наш оппонент — это Российская Федерация, с которой мы ведем переговоры», — говорит Золкина.

Но так же аналитик говорит, что окончательно отвергать угрозу ведения прямых переговоров с «ДНР/ЛНР» также не надо: «Этой весной подобная история у нас уже была. Когда пытались создать так называемый консультативный совет, и там якобы должны были быть какие-то гражданские, невоенные, неполитические граждане, представители непонятно какого несуществующего на самом деле гражданского общества с оккупированных территорий».

Олег Мартыненко, который был участником миротворческой миссии ООН в Боснии и Герцеговине (1999-2001) и в Косово (2002-2003), говорит, что сравнивать Максима Кривоша с боевиками на Донбассе не следует:

«”ДНР/ЛНР” — это незаконные вооруженные формирования, которые контролирует Российская Федерация. Терроризм — это оружие тех, кто стремится получить политические уступки, но не может этого сделать самостоятельно. Я имею в виду — одержать победу в конфликте».

Мартыненко отмечает, что сейчас вести диалог с оккупированными территориями не стоит. Сначала следует говорить с РФ. Но диалог с оккупированными территориями возможен, и предметом этого диалога будет, например, демилитаризация и разоружение оккупированной территории.

«Они все будут с нами, с подконтрольной территорией и украинской властью, разговаривать. Поэтому рано или поздно этот разговор состоится. Но вопрос в том — на каких условиях?».

Переговоры с террористами: международный опыт

Большинство западных стран отвергают ведение переговоров с террористами. Как правило, объясняют это таким образом: переговорный процесс дает террористическим группам легитимность и стимул проводить еще более активную деятельность. А удовлетворение требований террористов, например уплата выкупа, не гарантирует, что те освободят заложников или прекратят угрожать оружием.

На официальном уровне о запрете на ведение переговоров говорят и лидеры отдельных стран, и некоторые исследователи терроризма. На международном уровне таких правил не фиксировали. Единственное исключение касается не переговоров, а уступок террористам: в 2013 году страны тогда еще «Большой восьмерки» (стала «Семеркой» после исключения в 2014 году РФ из-за аннексии Крыма) договорились прекратить выплачивать выкуп террористам за освобождение заложников. На практике же от этих правил часто отступают.

Правительство Великобритании тайно вело прямые переговоры с Ирландской республиканской армией — организацией, которую Лондон называл террористической. Даже попытка убийства премьера Джона Мейджора в 1991 году не стала помехой прямой коммуникации. Через семь лет стороны заключат Страстнопятничное соглашение о перемирии.

Израиль, который в целом выступает против переговоров с террористами (как во время теракта на Олимпиаде-1972 в Мюнхене), в 1993 году вел переговоры с Организацией освобождения Палестины, которую считает террористической. Ее результатом стало заключение соглашений в Осло, направленных на урегулирование израильско-палестинского конфликта.

В очередной раз проблема коммуникации с террористами появилась в результате деятельности «Исламского государства» на Ближнем Востоке. Так, в 2014-м Франция и Испания заплатили миллионы долларов за освобождение своих журналистов и гуманитарных сотрудников из плена ИГИЛ в Сирии. А, к примеру, Япония в 2015 году отказалась платить 200 миллионов долларов террористам за освобождение двух граждан — и их казнили. Со временем это побудило правительства стран пересмотреть бескомпромиссную позицию в отношении террористов. Так, в 2015 году США позволили ведение переговоров с террористами, «чтобы попытаться обеспечить безопасное возвращение удерживаемых людей». Но политика отказа в уступках террористам сохранилась.

Первые лица государства и террористы

Примеров, когда первые лица государства приобщаются к переговорам с террористами, очень мало. Но они есть.

Во время теракта в российском Буденновске в 1995 году с лидером чеченских террористов Шамилем Басаевым финальные переговоры вел на то время премьер-министр России Виктор Черномырдин. Он же дал им гарантии безопасности — что российская пресса назвала «беспрецедентным шагом». Именно после вмешательства Черномырдина Басаев освободил заложников. А предыдущая попытка штурма больницы, где находились террористы, завершилась гибелью более 120 человек.

А уже в 2019-м о намерениях провести в своей резиденции переговоры с «Талибаном» (признанной террористической группировкой на уровне ООН) заявил президент США Дональд Трамп.

Сначала он отказался от этой идеи, объяснив это причастностью талибов к убийству американских военных. А потом, после подписания «Талибаном» мирного соглашения с правительством Афганистана, вдруг поговорил по телефону с главарем талибов.

Звонок Трампа стал первым в истории США прямым контактом главы государства с «Талибаном». Правда, о выполнении требований талибов или освобождении заложников тогда речь не шла, а просто о ходе переговоров с талибами в целом — в которых, впрочем, Трамп ранее непосредственно не участвовал. После этого о разговорах президента США с «Талибаном» Белый дом не сообщал.

Что говорят исследователи?

Исследователи, выступающие против, пользуются уже упомянутыми двумя аргументами: 1) переговоры с террористами побуждают их к еще большему терроризму; 2) переговоры с террористами придают им легитимности.

«Недавние исследования не смогли найти корреляцию между политикой конкретной страны относительно заложников и вероятностью, что ее граждане будут похищены», — утверждает исполнительный директор Комитета по защите журналистов Джоэл Саймон, который выступает за ведение переговоров.

Одно из таких исследований осуществили в 2016 году исследователи Техасского университета. Они проанализировали случаи похищения людей в трех группах стран (которые шли на уступки террористам и не шли) за период с 1978 по 2013 год. Выяснилось, что успешные переговоры поощряли террористов к еще большему количеству похищений людей. И результат не зависел от того, выполняют ли правительства их требования, или нет.

Немецкий специалист по терроризму Питер Ньюман считает, что правительства могут вести переговоры с террористами, но для этого они должны создать соответствующие условия. Здесь следует отметить, что Ньюман рассматривает случаи, когда террористами являются организованные группы, которые пытаются достичь определенной политической цели, но для этого прибегают к насилию.

Для Ньюмана «соответствующие условия» предусматривают ответы на три вопроса: с кем конкретно вести переговоры (является ли человек, который выступает от имени террористов, их реальным представителем, или нет); когда именно начинать переговоры (уловить момент, когда на это готовы террористы); и как именно организовать переговорный процесс?