На свете есть божье чудо — надеется семья, которая дала фронту шестерых бойцов

Все началось с папы и мамы

Зоя у своей матери была одна. Но всегда мечтала о большой семье и о работе с детьми. Вышла замуж в 18. Виктор, на 6 лет старше, вырос в многодетной семье. Говорил своей молоденькой жене, что она даже не представляет, сколько это труда — большая семья.

«А я ему говорила, что справлюсь со своим детьми, я чувствовала в себе силу, чувствовала, что при мне дети не пропадут», — вспоминает сегодня Зоя.

Она очень скоро забеременела, бросила учебу в педучилище и стала вить свое гнездо. Старший сын, Виталий, родился в 1977 году, когда Зое было 19. В следующем году — Назар, затем — Александр. После шестилетнего перерыва один за другим — Ярослав, Артур, Любомир. А в 1989 году декабрьской снежинкой прилетела в семью дочь Олеся.

В 31 год у Зои было семеро детей.

«Дети меня не пугали. Я чувствовала, что должна их рожать. Все в моей жизни было связано с детьми. Не было такого, что я хочу чего-то для себя — все для них. Знаете, я даже на море никогда не купалась. Саша когда-то малышом лечился в Евпатории, мы за ним ездили, но я тогда в море не смогла и ног намочить. И что такое отпуск, отдых — мы с мужем тоже не знали. Работа, всегда работа, и дети при нас тоже в работе. Разве что художественная самодеятельность — это был наш отдых. Мы пели вместе с детьми — и в селе у нас, и на районных, и на областных мероприятиях, нас по всей Житомирской области знали», — рассказывает Зоя.

Когда дети выросли, разъехались из родительского дома, Виктор предложил жене взять на воспитание приемных детей. Так пришел в семью подросток Николай.

Виктор тоже хотел работать с детьми. Еще до рождения своих собственных изучал украинскую филологию в Житомирском пединституте. Но одно искреннее и зажигательное выступление на комсомольском собрании стоило ему учительского диплома. Ватага детей в доме была и ему в удовольствие.

«Отец нас воспитывал так, как нужно воспитывать парней — чтобы стояли за справедливость, были дружны, чтобы старшие помогали младшим, уважали маму. Говорил, что даже на его день рождения мы можем не приехать в село, но на мамин — обязательно должны. У отца получалось всем нам дать толк, он был для нас всем», — говорит старший сын, Виталий.

Назар, которого и мама, и братья называют «умной головой», добавляет: «Отец был человеком с четкой гражданской позицией, в нем был очень сильный дух борьбы. Только зародился Народный Рух Украины — он стал его активистом, возглавил нашу районную организацию. При перестройке началось кооперативное движение — отец первый сельскохозяйственный кооператив у нас создал, впоследствии — первое фермерское хозяйство. Он в общественных делах прокладывал для других путь — и нас, своих сыновей, он видел такими же активными. Он нас научил воспринимать Украину как своего ребенка, нуждающегося в заботе и поддержке».

Следом за отцом сыновья пришли в Рух, участвовали в Революции достоинства, стояли против «Беркута» на Майдане, организовывали в районе ОО «Майдан».

Объясняя мне, чем для отца была Украина, Олеся рассказала историю: «Однажды еще до начала российской агрессии, до 2014 года, у меня очень болел ребенок, проблем куча, а отец позвонил и что-то мне об Украине, каких-то государственных делах. А я в сердцах возьми и скажи, что хочу спокойной жизни и мне безразлично, будет ли она в Украине. Отец ответил: “Не звони мне больше”, и бросил трубку. Я через несколько дней перед ним извинилась. И он мне сказал: “Чтобы я больше таких слов от тебя не слышал”».

Имея шестерых родных сыновей и одного приемного, Виктор настраивал их так: если Украина будет нуждаться в военной защите, нужно будет стать искусными воинами. Сыновья пойдут — и он с ними.

«В 2014-м и в 2022-м отец рвался на войну, в военкомате просил, чтобы взяли его в армию кем-нибудь, хоть еду варить, а военные смеялись. Мы потом немного подтрунивали над ним, говорили: “Вот пойдешь на фронт, и будут с тобой ребята по лесополосам таскаться, будешь им там обузой”. Я думаю, он очень переживал, что из-за возраста уже не может воевать. Он у нас был 1952 года [рождения]», — говорит Олеся.

Но больше, чем за себя, Виктор переживал за сыновей.

Надо — значит, надо

Первыми на войну пошли Ярослав и Артур — в 2014 году, считай, сразу после Майдана. Артур в составе 128 бригады воевал в Луганской области. Ярослав, выпускник Харьковской академии МВД, был офицером одного из отдельных отрядов спецназначения «Омега», которые подчинялись Нацгвардии Украины. В начале АТО ребята из «Омеги» воевали в Славянске, Краматорске, Мариуполе. Сегодня Ярослав широко улыбается, вспоминая, как в 2014-м зачищал от врага Червоный Лиман. Вспоминает, но подробностей не рассказывает.

В 2015 году в АТО пошли Назар с Любомиром.

«Мы шли один за другим, так, что если погибнем, чтобы не все сразу», — объясняет Назар.

Вдвоем с младшим братом они подписали контракт с частью пограничников. Полтора года Назар воевал в Луганской области — на самом нуле, Любомир — один год в Донецкой области, потом братья выполняли разные боевые задачи уже на линии столкновения.

В 2016 году пришел черед Саши.

С детства у него были проблемы с сердцем. Даже культурно-просветительское училище в Житомире не мог закончить, потому что из-за болезни трудно было играть на саксофоне. Подробности о болезнях были тщательно вписаны в медицинские справки. Но Саша предпочитал их не читать. И лишний раз не показывать эти документы медицинской комиссии.

После подписания контракта сначала служил водителем санитарной машины, а в 2019 году пришлось и ему повоевать — в Донецкой области, в одном из полков связи Нацгвардии. Предыдущий контракт закончился — и Саша заключил новый, с «Омегой», стал служить вместе с Ярославом.

А у родителей подрос приемный сын Николай. И однажды сказал им, что хочет вместе с братьями в армию. Подписал контракт с 95 бригадой и уехал на восток.

«Виталий, наш старший брат, тоже хотел пойти в армию. Еще в 2014 году. Но мы ему запретили. Виталий нас всех младших воспитал, он первым из нас в Киев переехал — мы когда там искали работу и жилье, на него все полагались, он нашей опорой был. И в 2014 году мы решили, что он и теперь должен быть опорой семьи, присматривать за родителями, когда мы уйдем — и в 2014-м, и в 2022-м», — рассказал о семейном решении Назар.

…АТО принесла в семью первое горе. Минно-взрывная травма повредила спинной мозг Артура. В 2015 году он получил группу инвалидности I А бессрочно.

АТО и Операция Объединенных сил — второй этап российско-украинской войны, который продолжался с 30 апреля 2018 года по 24 февраля 2022 года.ООС повлияли и на Сашу. В преддверии полномасштабной войны боец «Омеги» попал в госпиталь с пневмонией, а вышел оттуда без части легкого. Врачи сказали, что после перенесенной операции служить в спецподразделении Саша уже не может.

«Все мои братья служили срочную, а меня не брали на службу из-за болезни сердца. Я так обрадовался, когда стало возможным служить по контракту — правдами и неправдами пробился в Нацгвардию, немного пользы принес во время АТО. Боялся, только дурак не боится, но надо жить, а не оглядываться на болезни и ждать смерти», — говорит Саша.

В преддверии полномасштабной войны по истечении срока контракта уволился из Нацгвардии и Ярослав. У него ВВК тогда обнаружила проблемы со зрением, он получил инвалидность III группы.

Только Назар с Любомиром и Николай вернулись из АТО-ООС без медицинских проблем.

И снова — надо

Полномасштабная война во второй раз позвала братьев к оружию.

«Уже в 9:00 24 февраля 2022 года Любомир прислал мне фото в военной форме и написал, что мобилизовался в пограничную часть. Сначала воевал в Черниговской области, потом он попал в Донецкую», — рассказывает Олеся.

Саша пошел в ТЦК, но медицинские документы подвели.

«Подполковник в ТЦК мне сказал, что с моими болячками не возьмет меня, не хочет рисковать. Так я и не смог попасть на фронт», — говорит мужчина.

Назар мобилизовался в 26 артиллерийскую бригаду. Лисичанск, Попасная, Белогоровка, Северодонецк, Рубежное — воевал, как учил отец: чтобы не было стыдно перед людьми. Из-за контузий, которые он получил, его списали из армии по состоянию здоровья и даже исключили из военного учета.

О приемном сыне Николае в семье Мельников знают только, что из АТО он вернулся жив-здоров. Где Коля сейчас — Мельники не знают.

Ярослав стал заместителем командира добровольческого формирования Ташанской территориальной громады в Киевской области и организовывал блокпосты на переяславской трассе, перекрывая с той стороны путь россиянам на Киев. Впоследствии его формирование подписало контракт с Территориальной обороной. Затем майор Ярослав Мельник служил в Любарском ТЦК. А когда представился случай, демобилизовался. Но лучше бы этого не было… Потому что это Любомир.

Из всех братьев Мельников теперь на поле сражения остался только он. У Олеси есть геолокация того блиндажа под Марьинкой, где побратимы в последний раз видели ее Любчика.

Семейный Любчик

Любомир был старше Леся на год. Но родители придержали парня дома, и в школу брат с сестрой пошли вместе. 11 лет за одной партой.

«Любчик делал уроки, а я списывала, он мне портфель в школу носил», — сквозь слезы смеется Олеся.

Затем их обоих родители отправили учиться в Киевский медицинский колледж. Любомир проучился пару месяцев и убежал от противной медицины на срочную службу. Потом пошел воевать.

«Вот знаете, каким он для меня был? 3 декабря, в мой день рождения, он меня первым поздравлял — в 00:01. Представляете? Букетами из белых роз, моими любимыми. А когда не мог принести букет, то звонил или смс отправлял», — плачет, вспоминая брата, Олеся.

Когда в августе 2022 года военная часть сообщила, что Любомир пропал без вести под Марьинкой, Олеся писала заявление в полицию и сдавала анализ на исследование ДНК.

Через несколько месяцев побратимы Любомира рассказали ей, что брата ранил снайпер, ребята затащили его в блиндаж, где было много боеприпасов, эвакуация долго не приезжала. Потом в блиндаж попали россияне, там все вспыхнуло — сдетонировали снаряды. Побратимы смогли выскочить, Любомир остался в блиндаже.

Впоследствии военная часть официально сообщила отцу, что раненого Любомира эвакуировать не удалось.

Но ведь свидетельства о смерти не было! И тела Любомира никто не видел! Поэтому была надежда.

Ни муж, ни дети ничего не говорили матери о сообщениях из воинской части, о рассказах побратимов. Тихонько обращались и в Координационный штаб, и к уполномоченному по правам человека. Плакали и горевали, говорили между собой о своих надеждах — но мать оберегали от боли. Зоя Мельник знала, что ее Любомир пропал без вести и, даст Бог, вернется домой, как возвращаются другие, которых тоже объявляли пропавшими.

В марте 2024 года умер отец. Зоя разбирала бумаги мужа и нашла сообщения из воинской части о Любомире. Бросилась к детям — но те снова говорили ей о надежде, и маме хотелось верить в божье чудо.

«Любомир мне снится — то он в какой-то комнате сидит возле стола, понятно, что тюрьма. То где-то на базаре он. А в последний раз снится, что я выбегаю, падаю ему в ноги и кричу. А он говорит: “Подождите, все будет хорошо”. А сам в какой-то мокрой шубе… Я не хочу в плохое верить, но это война. Я молюсь о нем, в Facebook постоянно фото его выставляю — может, кто видел его, где-нибудь в плену, может. Но никто из парней не отзывается», — говорит Зоя и низко опускает голову в черном платке.

Всей семье трудно говорить о своем Любчике. У братьев, взрослых мужчин, дрожит от слез голос, когда они вспоминают его.

«Когда братья пошли на войну, мне было очень тяжело. А теперь — я, самый старший, есть, а самого младшего нет. Я надеждой живу, вот уже скоро три года», — говорит Виталий.

А Назар добавляет: «Если бы я знал, что Любомир где-нибудь в российском плену, то я бы сказал тем россиянам: “Возьмите меня вместо него”. И пошел бы туда, а он пусть бы вышел. Потому что в Любомире — все лучшее, что есть в семье Мельников. Он очень справедлив, очень великодушен».

Крестом и флагом

Дом Мельников в Глезно — сразу возле школы, в центре.

«Вы увидите там флаг на столбе», — дает нам последний ориентир Зоя, когда мы подъезжаем к селу.

Флаг Народного Руха Украины с черной траурной лентой — это по умершему отцу.

Зоя живет вместе с сыном Артуром. Рядом всегда Виталий — Артур выбрал старшего брата своим официальным опекуном. Нам удалось застать в доме и Ярослава — приехал навестить маму и братьев.

Артур, хотя он в колесном кресле, все научился делать по дому — и пол может помыть, и белье постирать, и еду приготовить, хотя правая рука у него и неисправная после фронта. За свой счет обустроил в доме спортивный уголок — и шведская стенка там есть, и брусья. Отец с детства приучил к спорту. А в 37 лет нельзя махнуть на себя рукой, нужно держать форму.

Артур рассказывает мне о своей тяжелой боевой травме, как его вертолетом доставляли в Харьков, а оттуда — самолетом во Львов. Но это уже прошлое. Теперь у Артура другие проблемы: прошло 10 лет с тех пор, как мужчина получил группу инвалидности, а он, участник боевых действий, все еще стоит в очереди на жилье и только в начале года смог стать в очередь на получение спецавтомобиля.

«Но какой смысл в этой очереди? Мне машина сейчас нужна, потому что в соцслужбу или в парикмахерскую ту же необходимо в Любар ехать. Кто-то из односельчан подбрасывает, а был бы свой автомобиль, самостоятельно ездил бы. И на реабилитацию было бы проще добираться в тот же Любар или еще куда», — говорит Артур.

Он получает 8600 гривен пенсии, у мамы 3900 гривен — как-то хозяйничают, семья помогает.

Воду и канализацию в дом братья провели самостоятельно, еще с отцом — теперь стирка и купание для Артура не проблема. Он привык самостоятельно пересаживаться со своего кресла в ванную.

Ярослав рассказывает, что все дети помогают маме и финансово, и в хозяйстве, но досадно, что местные власти безразличны к маме.

«Хотя бы позвонил ей кто-нибудь из сельсовета и просто спросил, нужна ли ей какая-то помощь, — нет, не интересуются», — сокрушенно замечает Ярослав.

Мы выходим с ним на лужайку за домом — много лет назад отец добился выделения земли для строительства церкви. Вот и крест установили, и место освятили — но война началась, отец умер, и дело заглохло. В Глезно никогда не было собственной церкви, и в ближайших селах церквей нет — но громада до сих пор не смогла воспользоваться возможностью построить свой храм. Возможно, дело отца закончат сыновья.

«Я на фронте пообещал себе, что если выживу, то вот на этом месте, где отец установил крест, от нашей семьи будет фундамент под церковь. Но надо еще много бюрократических вопросов решить, проект заказать. Не исключаю, что сделаю это за счет собственных сбережений», — говорит Назар.

Не исключает он и другого: когда устанет от мирской жизни, то станет священником, молитвой будет сплачивать людей на добрые дела.

Госпожа Зоя вместе с Ярославом выходят провести нас из подворья. На ветру перед домом трепещет флаг отца, за домом — освященное его стараниями место под церковь. Он и после смерти прокладывает своим детям путь.

***

Прошло уже несколько дней после моей поездки в Глезно, когда произошло неизбежное. Родственники переслали для госпожи Зои сообщение из Facebook от побратима Любомира — о том, как сдетонировали боеприпасы в блиндаже, где лежал раненый Любомир. «Даже смерти ты засмеялся в лицо. Благодарю тебя за мою жизнь», — написал побратим Даниил.

Мама переслала мне это сообщение и дописала от себя: «Это было раньше, но мне переслала племянница только вчера». И поставила несколько эмодзы с горькими слезами.

После этого мы говорили с Олесей. Вот 10 августа будет три года, как блиндаж, в котором находился Любомир, фактически взорвался. Это именно тот срок, когда пропавших без вести через суд можно признать погибшими.

Но ведь мертвым Любчика никто не видел…

«Я уже три года не праздную свой день рождения. Еще в 2022 году сняла в соцсетях его дату. Чтобы никто вместо Любчика не мог поздравить меня первым. И теперь в свой день рождения я выставляю на своей странице в Facebook его фото. А розы на день рождения мне теперь дарит мой муж. В последний раз заказывал их, как воевал под Торецком. Тоже белые, как от Любчика», — говорит Олеся.

И снова говорит о чуде возвращения брата, которое может произойти…