«Атлантида» Валентина Васяновича — любовь во время чумы

26 сентября в рамках Одесского кинофестиваля будет шанс посмотреть онлайн фильм Валентина Васяновича «Атлантида», участвующий в международной программе от Украины. И это можно назвать одним из главных кинематографических событий года.

Теперь понятно, почему «Атлантида» стала лауреатом прошлогоднего Венецианского кинофестиваля. Оригинальная по форме и шокирующая по сути, она прямым текстом говорит о земле, пропавшей со всеми ее обитателями.

Вообще-то земля называется «Донбасс», но это имя в кино уже использовал Сергей Лозница, а его фильм был показан на Каннском фестивале. Венеция не имела права пренебречь тематическим продолжением, так поразительно точно и метафорически сильно показывающим исторический отрезок, демонстрирующий весь ужас нашего времени. Ужас, который тянется из прошлого, еще от духовно-материального опустошения Советского Союза, в будущее, ведь события в «Атлантиде» происходят в 2025 году, после победы Украины в войне с Россией.

Многоуровневый, благодатный для интерпретаций, аллюзий и размышлений фильм Васяновича столь же чисто кинематографический, как и полностью политический. Его художественное построение вызывает критическую волну, а ее, в свою очередь, накрывает волна дискурса социально-государственной риторики.

Именно в «Атлантиде» наиболее четко дан ответ на вопрос, кого надо благодарить за создание «Племени». То, как построены мизансцены, как возникает конфликт в кадре, внутрикадровая драматургия — это все родом из «Племени». Или, если точнее, именно «Племя» построено на таком видении, на такой специфике глаза и психологии, и принадлежат они Васяновичу, а не Слабошпицкому.

Конечно, после «Уровня черного» можно сказать, что Васянович повторяется — в «Атлантиде» точно такая же операторско-постановочная техника и структура, как и в его предыдущем фильме. Формально это практически брат-близнец «Уровня черного» (за исключением нескольких сцен, где камера не стоит столбом, а движется в «ручном» режиме). Но смысл другой. Поэтому «Уровень...» — как проба пера, своего рода Лилит, а «Атлантида» — полноценное одухотворенное существо, Ева, из лона которой появился весь род человеческий. И род этот в фильме, как и завещал библейский Бог, живет в муках и грязи, пожинает греховные плоды деяний Каина, проходит через уничтожение, как после Содома и Гоморры, и наконец, на старости лет Авраама, выныривает из рождения Исаака. И рождение, думается, заложено в предфинальных сценах фильма как надежда.

Таким Адамом-Ноем-Авраамом выступает главный герой, солдат без имени, олицетворение человека, который после окончания войны скитается по территории, не способный ее покинуть. Женщина из международной миссии, чья машина посреди заброшенного завода подорвалась на мине и которую он спас, говорит ему через некоторое время: «После войны вы получили совсем непригодную для жизни территорию... Затопленные шахты, разрушенные заводы, они отравили здесь все. Это невозможно изменить... Вам надо очистить воду и землю. Для этого нужны десятки или сотни лет... Единственный разумный выход — уехать отсюда».

 «Столько лет войны, чтобы уехать?», — риторически спрашивает он в ответ.

Он крепкий телом, умело стреляет с двух рук и, прижимая к ноге раскаленный утюг, может не кричать от боли. Но посттравматический синдром на коне не объедешь, и завод, закрытый из-за банкротства, не восстановишь, и единственной работой, в конце концов, остается возить 200-х, которые выкапывают из земли, порой в мумифицированном состоянии, с нашивками и ВСУ, и РФ, и «ополчения».

Та еще работа — ездить по заминированным полям, помогая патологоанатомам препарировать трупы. Здесь Васянович «забывает» камеру на месте, дважды оставляя зрителя наблюдать процедуры с подчеркнуто нейтральным голосом врачей, которые перебирают кости, описывают степень повреждения тела украинского военного, очевидно после пыток, подробно обсуждают одежду и вещи других погибших. Это напоминает документальные ленты времен Второй мировой, когда немецкие военные выкапывали трупы замученных Советской властью украинцев в Западной Украине, или уже после войны, когда советские военные раскапывали массовые захоронения убитых в Бабьем Яру... это процедурал смерти и одновременно доказательство для прокуратуры, это эпилог войны.

В этом холодном, неизменно дождливом пространстве, с грязью и тленом зданий, можно сделать только что-то абсурдное, что-то экстраординарное, как, например, устроить баню в гигантском экскаваторном ковше — туда герой наливает воду из цистерны и зажигает под ним костер. Или заниматься любовью в машине, где рядом лежат мешки с трупами. Только такой может быть любовь в этом пространстве.

Это патология? Возможно. Но иного нет. Только любовь во время чумы. Только такой кусочек человеческого, капля любви как метафора жизни на Донбассе, опустошенном российской войной, сепаратистами и ополченцами, фейковыми новостями и пропагандой, призывами «услышьте Донбасс» и «Путин, приди».

Сам герой местный, и то, как он возвращается в свою разгромленную кем-то и зачем-то квартиру, показывает его боль и укорененность в этой земле. «От себя не убежишь», — говорит он волонтерке, и остается жить с ней в зоне, в голом доме, без воды и электричества. «Мне здесь нравится — тихо спокойно, никто не мешает». И это едва ли не намеренно пересекается с фильмом Тарковского «Сталкер», где герой решает перебраться в зону, на заброшенную людьми территорию, опустошенную (возможно) инопланетянами.

Что делать воинам после войны, что делать людям, которых выгнали из дома? «Осторожно, — слышится в начале — там уже почти не осталось гражданских». Донбасс как зона боевых действий пострадала тотально, может даже больше, чем любая территория войны в мире. Потому что здесь почти сто лет назад Голодомором уничтожили генофонд, а теперь создали полчища духовных зомби. Донбасс стал духовным Чернобылем, где есть и свой Бабий Яр, и остатки своих «содомов и гоморр». Нет только Нюрнберга. Нет суда, и даже суда Божия. Пока что.

Но жизнь, несмотря ни на что, продолжается. Даже в «Дороге» Джона Хиллкоута продолжается жизнь, выжженная ядерной войной до основания. Пока есть дети, или возможность их появления, жизнь продолжается. Васянович, сам написавший сценарий фильма, вкладывает такую надежду в уста героя, показывая парадокс жизни: «Увидел одну смерть, вторую, третью, сам едва не погиб... и понял, что надо жить дальше».

В психологическом смысле — это точный пример существования каждого человека, который теряет работу, семью, любимую или любимого, и, в определенном смысле, после этого должен умереть, чтобы возродиться как феникс. Без этого нет продолжения, нет дороги, как пути к идеалу, необходимому каждому — будь то ребенок, общество, или восстановленный завод.

Именно этим заканчивает Васянович свою «Атлантиду», только, в отличие от начала фильма, на мрачную гору завода смотрят уже двое, возможно, намекая таким образом, что и Атлантида может подняться со дна, когда есть с кем ее поднимать.