Боевой медик Виктор Пилипенко: «Все знают, что я гей. И никого это не е*ет»

Позывной «Француз» Виктор Пилипенко получил еще во время АТО. Виктор добровольцем воевал в батальоне «Донбасс», где был гранатометчиком и стрелком-санитаром. После демобилизации занимался правозащитой (Виктор — открытый гей) и работал проектным менеджером и переводчиком. Отсюда и позывной — он знает французский.

Утром 24 февраля 2022 Виктор попрощался с родителями и пошел в Бородянский военкомат. Его мобилизовали как пехотинца в 72 отдельную механизированную бригаду имени Черных Запорожцев. Когда в подразделении появились раненые и погибшие, Виктор оказывал первую медицинскую помощь и проводил эвакуацию, потому что медика в отделении не было. Командир назначил Француза стрелком-санитаром. С тех пор он прошел с «черными запорожцами» бои в Киевской области, под Бахмутом и Угледаром. Мы встретились с ним в Курахово, где он отдыхал после выполнения заданий в Угледаре, и поговорили о работе боевого медика и как это — быть геем на войне.

«Каждое мое движение рукой — и обстрел восстанавливался»

72 отдельная механизированная бригада имени Черных Запорожцев сыграла ключевую роль в обороне Киева. В начале вторжения подразделение Виктора Пилипенко привезли на позиции между селами Плоске и Гоголев Киевской области. Плоское заняли россияне, а Гоголев контролировали ВСУ.

«Наши позиции были вообще не обустроены. Рубеж был проведен, очевидно, на карте, и нам выпало иметь позиции прямо на стихийной свалке. В такой влаге мы их быстро начали обустраивать, быстро начали вкапываться. Местные очень помогали», — вспоминает Виктор.

Потом начались обстрелы, но, как помнит история, россиян удалось остановить и «черные запорожцы» погнали их в Черниговскую и Сумскую области. Преследуя врага, военные вышли в Харьковскую область, где у бригады были первые штурмовые действия в Казачьей Лопане.

«Это такая операция, где у нас были большие потери, очень было много павших и раненых. У меня было очень много работы, как у стрелка-санитара, я шел непосредственно за бехой в колонне на операцию и оказывал неотложную помощь, когда требовалось, эвакуацию также проводил. Там, в том бою, погибла наша одна парамедик, вторая парамедик получила серьезное ранение — ей оторвало часть ноги», — рассказывает Виктор.

Дальше была Луганская область — бои под Лисичанском, которые Француз вспоминает как одни из самых сложных. Подразделение Француза отбивало село Николаевка. россияне работали и авиацией, и танками, а средства РЭБ сажали и без того малочисленные дроны.

«Я помню, во время зачистки Николаевки, когда мы дошли до рубежа, надо мной завис вражеский дрон. Хорошо, я успел съе*ать в такую небольшую ложбинку. И там надо мной этот дрон зависает и начинает по мне работать арта. Это, очевидно, что даже не арта, а танчики с этих закрытых позиций. И прилетало передо мной, за мной. Меня чисто спас рельеф. Каждое мое движение рукой — и обстрел возобновлялся. Пока я не догадался притвориться полностью мертвым. Тогда уже этот дрон съе*ал, и я переждал этот обстрел. Потом обстрел возобновился, из гаубицы 150 калибра начало прилетать и просто наш рубеж разносить вдребезги», — вспоминает Француз.

Чудом, на тот момент было только двое контуженых. Француз эвакуировал их к месту дислокации медицинской роты и вернулся обратно. Это спасло — две ракеты уничтожили всю медроту. Выжил только один военный, которого Француз как раз эвакуировал.

Николаевка для Пилипенко была одним из самых сложных направлений. россияне наступали. Француз с командиром находился в подвале, когда тот передавал позиции другому подразделению. Вдруг он услышал крики и стрельбу снаружи. Сначала подумал, что это собратья что-то не поделили, «потому что там было несколько алкоголиков сомнительных». Он вышел — и через 15 метров увидел россиянина. За ним — еще целую группу. Оккупанты кричали другим украинским военным, которые успели спрятаться в подвал: «Выходи по одному, с*ка». Не отводя взгляда, Француз нырнул назад и сказал что-то вроде: «Ребята, в бой, россияне, кацапы…» Все принялись за оружие. Пятеро против десятка.

Собрат Леон выпрыгнул из укрытия с пулеметом и выпустил по россиянам первую очередь. Затем Француз работал с автомата. россияне рассеялись и начали стрелять в ответ. После этого Француз работал с гранатомета, а Леон его прикрывал. Он выбегал и стрелял по укрытию, где прятались россияне. Оно загорелось.

Из своего укрытия собратья Француза увидели, как россияне отступали. Возле дорожки, по которой они отходили, лежал еще один украинский военный и «валил» их по одному. Один россиянин не смог подняться и лежал раненый за кустом. К нему начал подкрадываться огонь, и он загорелся. Боекомплект на его плитоноске взрывался.

«Зрелище, конечно, страшное», — вспоминает Француз.

Леон вызвал подмогу на зачистку. Когда они забирали тела, увидели обугленные трупы пятерых россиян. Остальным удалось скрыться.

Самое страшное — эвакуировать павших

После Николаевки были бои под Бахмутом, дальше — Торецк и Угледар, который до сих пор держит 72-я.

За это время из медика отделения Виктор дорос до боевого медика роты, и его работа с окопа, где он был с пехотинцами, переместилась в эвакомобили, которые вывозят раненых с поля боя.

Самые страшные задачи, говорит Виктор, — эвакуировать павших. Под Зайцевым в Донецкой области экипаж Француза эвакуировал двух погибших с позиции «Африка». Туда же приехал и заместитель командира по МПО Богдан.

«Это был золотой человек, который реально заботился о бойцах, как отец. Он, молодой паренек, привозил и БК, и воду. И он хотел позаботиться о выплатах семьям погибших. Он дал указание, чтобы к нему подошли ребята помочь. И мы начали вытаскивать, пробовать вытаскивать тех павших из окопов. Бодя управлял этим всем процессом. Я был рядом с ним. Мы тащили из небольшого окопа павшего бойца. Я спустился вниз, подал ему ноги, потом вылез вверх. И мы начали тянуть две ноги. Я обернулся ему что-то сказать и увидел, как пуля залетела в голову фактически», — рассказывает Француз.

Это была пуля снайпера. За ней ударила пулеметная очередь. Француз успел залечь, но перед этим приказал ребятам, как старший по позиции, тоже залечь и стрелять в ответ, чтобы погасить огонь и отойти через левый фланг. Уйти удалось, но погибшие там так и остались.

«Быть медиком — это не только оказывать неотложную помощь, это также участвовать в различных операциях», — говорит Француз.

«На квадрике залетаем, а там все просто взрывается, как в каком-нибудь чертовом боевике»

Дальше последовали жесткие бои за Павловку — село близ Угледара. Когда «черные запорожцы» зашли в село, то оно «зубом» выступало на линии фронта, рассказывает Француз. Их рубежи обстреливались не только с фронта — оккупированной Егоровки, — но и по бокам.

«И как только 72-я заехала из этого всего пи*дореза, извините на слове, мы снова попали в тот же пи*дорез. То есть и суток не прошло, как уже начали разносить наши позиции», — рассказывает Француз.

Виктор, которому уже присвоили звание младшего сержанта, занимался эвакуациями.

«Каждая такая операция была достаточно рисковой, потому что россияне эффективно работали с беспилотниками. Каждый такой выезд сопровождался тем, что нас пытались въе*ать постоянно. И у нас было множество случаев, когда мы чудом оставались в живых. Например, водитель "мазды" выжил только потому, что обломок влетел в мотор, и мотор остановил этот обломок, так он должен был его фактически убить» , — рассказывает Француз.

Бывало, разносило позиции полностью и там было очень много раненых. В конце дня пикап Виктора был полностью забит бронежилетами и оружием, которые забирают у всех раненых. Бывало, приходилось эвакуировать до 30 человек.

«Один из наших машинистов — механик МТ-ЛБ — был откомандирован на другой отрезок фронта, где контрнаступление; то у него за ночь — по 50 раненых. Сейчас они там переживают что-то более жесткое, но что-то вроде того, что мы переживали где-то год назад», — говорит Пилипенко.

Из Павловки Французу пришлось вывозить тяжелораненого Леона. Тогда военные зашли на новые позиции, где они сильно обстреливались. Виктор нашел их контуженными с посоловевшими глазами. Они спешили запрыгнуть в пикап, но сразу всех вывезти было невозможно. Француз стал ругаться, чтобы часть слезла с машины и подождала своей очереди. Когда он вернулся за ними, он понял, что несправедливо бросил слово «дезертир». Один из военных — коренастый мужчина — сильно разозлился. Виктор начал извиняться, говорить, что они не дезертиры, а герои, пережившие очень тяжелый артобстрел и удивительно выжившие. Военный начал плакать.

«И он такой: “Француз, бл*дь, ну ты же знаешь. Я же держался, бл*дь, всегда до последнего. Всегда так было, что я, бл*дь, чуть ли не последний…” Он действительно чуть ли не последний оставался и держал рубеж. Ну тут разнесли их на*уй. И после этих извинений у него просто эта эмоция пробила, это кортизол, видимо, нуждался в высвобождении через слезы. И я давай быстро очень их эвакуировать», — вспоминает Виктор.

Сейчас ситуация в Угледаре более стабильная. Но работы достаточно. Недавно россияне попали в состав с боеприпасами. Двоих стоявших рядом дронщиков ранило. Француз с главным сержантом Веспером залетели туда на квадроцикле, потому что МТ-ЛБ могли бы по дороге подбить.

«На квадрике залетаем, а там все просто взрывается, как в каком-нибудь чертовом боевике. И когда мы подбежали к ребятам, я говорю: "Где ваши раненые?" Они выводят раненых, благо, они еще ходят. Они мне сообщают: "Ой, а там еще ТМок до*уя было!" Я понимаю, что это все может сейчас е*ануть и просто похоронить нас на*уй под этим и так разйо*анным домом. Я тогда даю указание: "Уйо*ываем, бл*дь, отсюда на*уй!"» — эмоционально вспоминает Француз.

Как только они с ранеными и уцелевшими аэроразведчиками добежали до убежища, услышали позади сильные взрывы. Один из военных погиб. Его тело эвакуировали позже.

«Если показывать, что гей также может быть защитником, тоже может быть довольно маскулинным, это разрушает многие мифы»

О том, что он гей, Виктор не стал афишировать, придя в бригаду. Собратья и сестры узнали об этом случайно, когда он достал телефон с радужной наклейкой. Сержант спросил Виктора прямо, гей ли он. Виктор ответил утвердительно.

«Первая реакция: “Фу-фу, ну как можно? Это так ты в ж*пу, как можно?” Я говорю: "Ты что, с девушкой никогда не пробовал анальный секс?" И он такой, типа: "Нет, ну я пробовал, я, конечно, я пробовал". Говорю: “Ну да, так х*ли ты пи*дишь? И что, ты стал от этого иным? Я давай ему объяснять, что быть геем — это, прежде всего, романтическое чувство. Можно влюбиться и в человека своего пола, а уж как заниматься сексом — другое дело. Все, и так меня и восприняли», — вспоминает Виктор свой каминг-аут в подразделении.

С тех пор конфликтов в бригаде не возникало. Время от времени собратья даже извинялись, что называют россиян «пи**расами».

«Все знают, что я гей. И никого это не е*ет. Разве тех, кто где-то далеко, кто любит ненавидеть. Не зная человека, они пишут мне мерзость в соцсетях», — рассказывает Пилипенко.

Француз отмечает положительную динамику в украинском обществе по отношению к ЛГБТ-сообществу за последние годы. Это демонстрируют и соцопросы. Нынешнее исследование КМИС показало, что тех, кто относится к ЛГБТ-людям положительно или безразлично, — 61% (в 2022 году таких было 58%). При этом 68% респондентов положительно относятся к тому, что ЛГБТ-люди воюют.

Не последнюю роль, по мнению Виктора, сыграли и каминг-ауты. Сам он объявил о своей гомосексуальности в 2018 году.

«Когда мы делаем каминг-аут, мы показываем, что мы можем быть военными, простыми людьми, как и вы: вот наши лица, такие же руки, такие же глаза, головы и все остальное. Украинцы просто в своих головах этот миф разрушают и воспринимают нас такими, как есть. Если показывать, что гей также может быть защитником, также может быть довольно маскулинным, это разрушает много мифов, и на тебя уже смотрят прежде всего как на человека», — считает Виктор.