«Было ощущение, что я уже все сделала. И тут я поняла, что беременна», — социальный инноватор Ирина Соловей

Ангелина Карякина

Что значит создавать новые социальные связи? Сколько раз можно переизобретать, но при этом не терять себя? Как интегрировать детей в свою активную социальную жизнь? Во втором выпуске «Дорогенькамоя» (с укр. «Дорогуша моя») — Ирина Соловей, социальный инноватор, основательница и соучредитель проектов «Большая Идея», «Спильнокошт», Garage gang.

«Дорогенька моя»— проект Ангелины Карякиной о равенстве, ролевыхмоделях, многообразии, политическом и личном. О том, действительно ли сегодня женщины могут, как уверяют в популярной литературе, «иметь все» — карьеру, личную жизнь, семью. И надо ли всем женщинам обязательно «иметь все»? (Название передачи — это отсылка к снисходительному обращению президента Украины Петра Порошенко к журналистке «Детектор медиа» на пресс-конференции 28 февраля 2018 года).

Ира, ты— основательница исоучредитель многих крупных интересных проектов. Это и«Спильнокошт», иобщественная организация Garage gang, и«Большая Идея». Громадское тоже было участником этой инициативы. Называешь себя социальным инноватором. Что это такое? Что делают социальные инноваторы?

Социальные инноваторы— это люди, которые живут очень интенсивно иформируют новые связи вобществе. Или помогают определенным связям трансформироваться, чтобы люди взаимодействовали. Часто это человек, который просто добавляет определенной атмосферы, или какой-то даже инструмент, позволяющий людям взаимодействовать.

Яделаю это осознанно, стараюсь учиться этому, читать обэтом, то есть явоспринимаю это как профессию, иразвиваю себя вэтом.

Как тыкэтому пришла?

Уменя есть сразу два ответа. Первый — случайно. Всвое время я встретила соучредителя общественной организации Garage gang— Александра Супрунца, который горел этим. Тогда ябыла сухими дровами— это искра передалась мне. Потом это стало работой, профессиональной занятостью.

Сдругой стороны, время отвремени ясебя ловила натом, что я— на своем месте, будто бы вся моя жизнь готовила меня ктому, где ябуду.

Тымного ездишь— училась ижила внескольких городах. Ты сознательно каждый раз делала выбор, что тебе сейчас время уехать изодного места вдругое? Тыпереезжала изИвано-Франковска воЛьвов. Затем вМонреаль, потом вКиев.

Яродилась вКамень-Каширском— это маленький городок на Волыни. Тогда билетом вжизнь было знание английского языка, поэтому яизучала английский. Нопосле окончания школы поняла, что одного знания языка недостаточно— нужно еще что-то изучать.

ВИвано-Франковске яизучала инженерию добычи нефти игаза. Позже воЛьвове— экономику предприятия, затем вМонреале— экономику, менеджмент, маркетинг. Все время, пока яучилась в Канаде, язнала, что хочу вернуться.

Явернулась воЛьвов, где проработала пятьлет восновном бренд-менеджером одной изкрупнейших ресторанных сетей Украины. Там явстречаю Александра Супрунца, имыосновываем организацию. Можно сказать, что это моя третья работа вжизни после бренд-менеджера иеще года вкафе в студенческие годы.

Ноэто жизнь вкаком-то постоянном движении.

Это так выглядит со стороны. А по сути я десять лет занимаюсь одним и тем же делом. Я — президент общественной организации.

Социальный инноватор, основательница исоучредитель проектов «Большая Идея», «Спильнокошт», Garage gang Ирина Соловей во время интервью, Киев, 11февраля 2019 года. Фото: ГРОМАДСКОЕ

Многие молодые женщины, которые могут искать себя вразных профессиях, вместах, где живут, вмоделях взаимодействия с друзьями, коллегами, партнерами, семьей очень часто, намоем личном примере, слышат, вчастности, отсемьи, что они тревожные.

Ясталкивалась стакой реакцией даже отнезнакомых людей. Это говорит больше отом, сколько смысла вобщении с ними.

Когда ярассказываю незнакомцам освоей мечте, меня спрашивают: зачем тебе это? Япытаюсь объяснить, нонасамом делетынеможешь объяснить мечту. Тыпросто плывешь кэтому. Поэтому вответ намои попытки объяснить явремя отвремени слышу реакцию: «Даэто простая тревожность».

Большинство изнас доопределенного возраста вообще не понимают, как работает природа человека. Возможно, есть люди, у которых это проявляется как тревожность, которую они хотелибы преодолеть. Адля других это может быть просто осознанием своего потенциала.

Тебя это невыбивало, тынесомневалась из-за этого всебе, не думала, может, ядействительно какая-то тревожная?

Выбивало ивыбивает каждый раз. Янеотличаюсь вэтом смысле ни отодного человека. Разница втом, что яуже видела несколько раз, как явыхожу изэтого выбитого состояния.

Тоесть тынаучилась просто сэтим работать?

Да. Справляться с этим. Это один измногих уроков жизни, который явынесла, что это опыт. А у опыта есть начало изавершение. Когда-то у меня было такоенесоответствие, будто бы яуже должна проявиться как-то, аяеще учусь. Большинство моих сверстников уже пять лет где-то работали, видели себя вэтой жизни, аяеще училась.

Тогда япросто представляла, как буду себя чувствовать, если небуду париться об этом. Мне открылась большая правда: умочень пластичен.

Тыприехала после обучения изМонреаля вУкраину, ты чувствуешь, что можешь максимально раскрыть свой потенциал здесь?

Явернулась 15лет назад, яочень люблю Монреаль. Это чудесный глобальный город, большинство моих мечт яувидела вКанаде воплощенными. Представьте, 1999год. Яеду изЛьвова, ядаже Киева невидела, еду сразу вгород глобального масштаба.

Явернулась вначале 2004 года, кажется. Стех пор ниразу не пожалела обэтом. Сейчас есть ощущение, что былобы хорошо глобализироваться вплане деятельности, ведь мышление мое глобализированное, аорганизация больше сосредоточена наУкраине.

Яввосторгеоттого, сколько новых вещей мысмогли за пятьлет интегрировать, интернализовать. Надо понимать природу фрустрации, которую мысейчас чувствуем. Во-первых, мы несколько юные, назовем это так, чтобы несказать инфантильные.

Как общество, мыровно раз в десятьлет переживаем взрыв, но не часто осознанно берем насебя ответственность зато, что получается.

Япомню 2005 и2015 год— разница колоссальная, потому что мы выучили урок 2005года. Тогда мыподумали: ага, мысделали работу, теперь все ляжет так, как надо.

В2015 году мы понимали, что никакие рельсы сами нелягут, надо закатывать рукава, становиться шахтерами.

Это изнурительная работа вовремена, когда весь мир проходит фазу турбулентности, переосмысления бизнес-моделей, политических структур, отношения кздоровью. Язык меняется полностью. Мыговорим частично на старом языке, параллельно производя новый, который уже соответствует этим новым способам мышления ивзаимодействия. Мывэто время— общество, которое все еще под давлением колониализма решает начать меняться.

Унас уже аккумулировалось достаточно периферийных изменений, чтобы сказать: пришло время эти периферийные изменения переводить вмейнстрим. Наши европейские коллеги говорят: почему увас получаетсято, что неполучается удругих стран? Итот, кто нетакой украиноцентричный, видит, что это процесс, который некасается одной страны, астрана должна одновременно переваривать иглобальную мировую повестку, исвою внутреннюю.

Дает ли жизнь вУкраине возможность максимально познать себя как человека? Если сравнивать скаким-то другим обществом сегодня, европейским или американским.

Мне кажется, вУкраине еще больше, чем где-либо, потому что в Украине хотябы еще есть здоровая пища, возможность поехать в лес инечувствовать, что кто-то может затобой следить свинтовкой просто потому, что это частная территория. Тыпросто идешь влес и сливаешься смиром.

ВУкраине, особенно сейчас, тыможешь менять себя каждые полгода ичерез три года попасть втот узор, вкотором тысияешь, как украшение. Мне кажется, что Украина— одна изсамых свободных стран мира. Это странно звучит, потому что мыхотим быть исвободными, ичтобы унас был стерильный порядок.

Попробуйте сребенком, например. Есть ребенок, ивыговорите: давай здесь будет порядок. Будетли этот ребенок чувствовать себя свободным? Сможетли онначать какую-нибудь игру? Сможетли он вэту игру втянуть кого-то? Вряд ли, потому что унего вголове должна быть достаточно четкая идея опорядке, изатем он должен разделить свое воображение нато, чтобы ипорядок держать, и играть вэтом.

Взрослые еще немного умеют это делать. Неточтобы они знали, каким должен быть порядок, они учатся замечать, какойпорядок здесь есть, итогда вэтих пределах могут добавить игры, живости этому всему.

Мынеготовы принимать целое. Если здесь свободнее, если здесь большинство держится надоверии, а не назаконах, тонаряду с этим будет много безалаберности, расхлябанности, беспорядка.

Важно понимать, что тыхочешь больше. Есть страны, где порядок есть, нотам онуже, соответственно, является приоритетом, аигра, свободное самовыражение— врамках этого порядка.

Социальный инноватор, основательница исоучредитель проектов «Большая Идея», «Спильнокошт», Garage gang Ирина Соловей во время интервью, Киев, 11февраля 2019 года. Фото: ГРОМАДСКОЕ

Ира, об эмпатии, о щедрости, о готовности слушать — определенные вещи, которые многим женщинам с детства объясняются, как вшитые по дефолту, которые должны быть в женщине. У женщины должна быть эмпатия, женщина обязана быть готовой первой пойти на компромисс, выслушать или создать атмосферу взаимопонимания в коллективе, в семье, в отношениях, в дружбе и тому подобное. Многим женщинам с этим сложно живется, на самом деле кто-то может иметь меньше эмпатии.

Это мытак называем, ноесли посмотреть напрактику, что мы просим отженщин: забудь освоих чувствах, выйди изсвоей эмоции, посмотри, все ли счастливы вокруг, и только тогда, если все счастливы, подумай осебе. Это неэмпатия.

Это продается как эмпатия, иради общего блага давайте вот женщина будет такой.

Это нетолько женщинами говорится. Ради общего благатыдолжен быть такой или таким, или забыть отом, какой тыесть. Мыеще в точке баланса этого переходаот: если сделаешь всех других счастливыми— это высшая цель, вконце дня тыпоменьшей мере будешь чувствовать себя, будто сделал правильно.

Как тысебя чувствуешь, когда сталкиваешься сжесткими попытками вписать тебя вкакие-то рамки? Как профессионала, как мать. Это могут быть любые общественные отношения— соседки, просто женщины наулице. Что тычувствуешь икак справляешься, когда сталкиваешься ссексизмом, сксенофобией?

Иногда меня это триггерит очень серьезно. По-разному. Когда мне хочется, чтобы другие люди были такими, как мне хочется, я делаю разные попытки. Иногда удачные, иногда менее удачные. Какое-то время это работает, потом люди разворачиваются. Иногда я с людьми более зрелыми могу говорить об этом прямо. Например: ты понимаешь, что это сексзим? Он такой: нет, я же за девушек и все такое. Но я думаю, что это рост для нас обоих — что мы можем говорить об этом, понимать себя на сущностном уровне, а можем понимать себя, как проявление в социуме, в рабочих ситуациях.

Акак тыотносишься кдвижению #Metoo? ВУкраине немного раньше это началось— был флешмоб #Янебоюсьсказать. Как тысчитаешь, что это изменило вобществе?

Ядумаю, все изменило. Мыговорим, например, что женщина должна иметь голос. Иэто уже почти политкорректность. Номы имеем ввиду, что она должна иметь голос вположительной истории: когда речь идет ополитиках, которых мывыбираем, о реформах, голос ввопросах отом, как город развивается, как движется организация, какой выбор она делает всвоей жизни.

Втоже время мыочень часто отрицаем право женщины говорить о неприятных вещах. Здесь мынедаем голоса никому.

Авмужчинах это что-то изменило? Тысама почувствовала, что в течение этих нескольких лет, пока тянется эта история, мужчины стали другими, или ихотношение кженщинам стало другим?

Недумаю, что мужчины могут изменить отношение кженщинам, не изменив отношение ксебе. Мыбольше изменений почувствуем, когда подобное будет случаться вобществе мужчин. Сейчас ямогу сказать, что встречаю мужчин, которые ипонимают, ипрактикуют, ипроявляют благородство, накотороемы все, как люди, надеемся. Ночтобы ямогла сказать, что произошло необратимое изменение впонимании...

Отношений между мужчинами иженщинами.

Мы думаем, что это об отношениях между мужчинами и женщинами. Или мы думаем, что это об отношениях между людьми. Но если мы хотим дать этому другую форму, то прежде всего должны помочь людям изменить отношение к самим себе.

Социальный инноватор, основательница исоучредитель проектов «Большая Идея», «Спильнокошт», Garage gang Ирина Соловей (справа) и шеф-редактор Громадского Ангелина Карякина во время интервью, Киев, 11февраля 2019 года. Фото: ГРОМАДСКОЕ

Ира, утебя двое детей— мальчик идевочка. Как тебя изменил опыт материнства?

Мне кажется, перед тем, как впервые спонтанно забеременеть, у меня было ощущение, что яуже все сделала. Небыло необходимости кому-то что-то доказывать, ставить себе планки.

И тут я поняла, что я беременна, и я подумала: вовремя. Мне было 32 года. Думаю, что это придало смысла. Добавило и сложностей. Уже даже с первым ребенком, а, может, уже и со вторым, потому что немного смешанные чувства, воспоминания. Ребенок не знает нашей культуры, не имеет наших развитых вкусов. Я помню, что у меня было ощущение, будто ребенок — это философский камень. Наблюдая за ребенком, ты что-то можешь открывать для себя. У ребенка нет бэкграунда взрослого человека. Когда борщ ты любишь, потому что с ним у тебя, можно сказать, национальная идентичность связана. А ребенок — у него вообще нет этого люблю/ не люблю.

Адля тебя совершенно новым вматеринстве что было? Новый опыт, новое какое-то знание. Осамой себе, возможно.

Яэто называю собственным Шао Линем, потому чточем больше тыуравновешенный, тем лучше утебя получается сдетьми коммуницировать.

Дети выбиваются извсех ежедневных норм, это все время причина выйти изсебя. Тывыходишь изсебя изнаешь, что ничего не сработает. Единственное, что можешь сказать: явышла изсебя, я невсебе, япотеряла равновесие.

Итакже, мне кажется, счем-угодно вжизни. Если тыможешь сказать: язапутался, незнаю, что ячувствую, неуверен, что яхочу здесь что-то делать,— это очень ценно иэто надо праздновать. У тебя еще нетответа, ноесть момент ясности.

32года— это возраст, когда тыуже хорошо знаешь ипонимаешь себя. Втоже время есть определенные ожидания оттебя, как от матери, уукраинского общества. Когда это начало транслироваться натебя— мол, ты, как хорошая мать, должна делать вот так, меньше работать, или строить свой день вот таким образом. Насколько это тебе мешало, твоему материнству, контакту сдетьми?

Если это имешает, тотолько представлению осебе. Поскольку яуже кэтому времени несколько раз меняла свое представление осебе, то понимала, что любой дискомфорт— это просто потому, что я себе представляю, что должно быть так, апофакту надо иначе.

Нотебя этот опыт невывел изсвоей привычной рутины? Тыдетей смогла интегрировать всвою жизнь, какой она была без них и до этого?

Может, яздесь слишком дерзкая. Япросто брала детей ссобой, иэто некоторым людям, видимо, создавало дискомфорт.

Тоесть рабочие встречи, рестораны, развлечения?

Да, ирестораны, иразвлечения. Мои дети— это нормальная часть какой-то вечеринки, где есть я. Яздесь недоконца, возможно, замечаю—или это тренд, вкоторый явписалась, или это тренд, на который ятоже повлияла. Возможно, ито, идругое. Мне кажется, все так делают сейчас. Просто невсе пользуются этой свободой.

Когда утебя появился один ребенок, потом второй, насколько важнымдля тебя было понимание безопасности, скем вместе ты этих детей создаешь, рожаешь, дальше воспитываешь? Сама или несама?

Возможно, это моя установка, нотыможешь рассчитывать на помощь только втом случае, когда готов рассчитывать только на себя. Если тынеготов рассчитывать насебя, тебе помочь очень трудно. Потому что тынеможешь сказать: сэтим ясправлюсь сама, асэтим мне нужна помощь.

Тоесть когда тынезнаешь, счем тыможешь справиться сам, тебе и помочь очень сложно.

Практически невозможно. Внутреннее беспокойство утебя не от того, что недостаточно нянек рядом, апотому, что тынеможешь быть нянькой самому себе. Утебя может быть ифрустрация, усталость, недосып, вчера был оптимизм, асегодня— нигилизм, атызамечаешь это, понимаешь, как это на тебя влияет, соответственно, неидешь, например, куда-то, потому что сегодня утебя мало сил: тело просит отдыха, посижу, почитаю книгу, не пойду наэту встречу, пойду напишу, что надо отдохнуть.

Мне помогает моя мама, и когда меня спрашивают, даже парни, кстати: Ира, как ты справляешься? Я говорю: я не справляюсь, но у меня есть мама. И она мне помогает справляться. И папа. У меня такая семья, что они,с одной стороны, не чувствуют себя обязанными, а с другой стороны — находят в этом определенную радость, и это существенное преимущество. Когда я, например, прочитала о вынужденных переселенцах с востока, женщин, которые переехали в другие города, и их родители оказались очень далеко от них, а у них есть ребенок или несколько, и им все равно надо работать, вот тогда я осознала, какая это привилегия.

Социальный инноватор, основательница исоучредитель проектов «Большая Идея», «Спильнокошт», Garage gang Ирина Соловей во время интервью, Киев, 11февраля 2019 года. Фото: ГРОМАДСКОЕ

Очень часто ребенок является неким «общим проектом». Так называется это иногда улюдей. Есть отношения, есть партнеры, в них ребенок как «общий проект». Далее проект этих отношений распадается поразным причинам, норебенок есть.

Мне кажется, что это невопрос ребенка. Это вопрос того, что человек живет идеями, а нереальностью. Вот у него была идея отношений, затем у него была идея получше, что вэтих отношениях появляется еще один человек. Ноэто несправедливо как по отношению ксебе, так и поотношению кмужчине, если мыговорим оженщине, аособенно вотношении этого ребенка.

Несправедливо, что эти люди являются ресурсом для воплощения твоей прекрасной идеи о жизни. Ребенок с момента рождения свободен от тебя, от твоего мужа, от твоих родителей. Он фактически самодостаточный человек, емуеще некоторое время понадобится поддержка взрослых.

Ивопрос невтом, что тымама/папа, автом, что ты— взрослый и не ведешь себя как ребенок, когда есть рядом человек, укоторого нет выбора— быть ребенком или взрослым. Вовзрослом возрасте тыможешь сознательно это выбрать. Если взрослый рядом с ребенком постоянно ведет себя как ребенок, детям приходится брать насебя роль взрослого преждевременно. Надо понимать: если ребенок родился— это был выбор, если отношения изменились— это был выбор. Уважай свой выбор. Если человек невыбирает самостоятельно— это другое дело.

Вкакой ситуации?

Например, эта женщина не выбирала быть замужем. Просто есть идея, которую ей подарило общество: знаешь, если выйдешь замуж, есть шанс, что ты будешь счастливой. И человек женится. Знаешь, если у супругов родится ребенок, все будут хлопать в ладоши. И она такая: рожаю ребенка. А потом муж смотрит: я с этой женщиной должен быть счастливым, но что-то я не очень счастлив, может, буду счастлив с другой женщиной? И он движется. А женщина такая: замуж не совсем я выбрала — все выходят, и я вышла. Родила — ну, «часики тикают».

Мывыбрали, чтобы обстоятельства формировали наше представление отом, как мыдолжны себя чувствовать, ито, что с нами происходит, ипоследствия всего этого. Мывыбрали делегировать это вовнешний мир постоянно.

Япомню очень четко— уменя есть ребенок, янеуспеваю выполнять столько работы, сколько успевала раньше. Ясебя спросила: почему ятакая уставшая, ауменя ощущение, что я ничего несделала? Ясела, проанализировала свой день ипоняла, что яочень много времени провожу сребенком, тоесть янетрачу свое время, яего полезно провожу. Япросто себе сказала: это так.

Но чего яхочу? Яхочу больше работать. Что даст мне такую ​​возможность? Мне нужна няня. Вдругой ситуации как мне быть? Я выбрала брать ребенка ссобой, потому что он былнагрудном вскармливании. Это был выбор, нояего сделала.

Водном изинтервью тырассказывала, как решила некрасить волосы. Как тебе стало интересно, что если утебя есть седина, то какая она, идальше все это оказалось интересным экспериментом. Тыговорила, что люди начали спрашивать утебя контакты твоих колористов. Конечно, это вопрос о гораздо большем, чем оцвете волос. Это овосприятии себя. Насколько тебе комфортно ссобой сейчас?

Комфортнее, чем было раньше. Иядумаю, это просто заслуга лет. Той работы, которую яделала все это время внутренне ссобой.

Уменя, например, нет мужа, иядумаю: мне еще эта история нужна или уже ненужна? Плюс таработа, которую яначала десять лет назад профессионально фактически завершилась, нужно выбирать новое направление. Каким оно будет яболее-менее знаю, ночего на этом пути яхочу— остается вопросом. Десять лет назад яне спрашивала ниукого, нужно ли кому-то то, что яхочу.

Просто делала?

Просто делала, потому что ясебя идентифицировала сэтим на 100%. Сейчас ясебя нетак сильно идентифицирую стем, чем я занимаюсь, ипонимаю, что работа сраскрытием потенциала человека может делаться, только если есть запрос удругого человека наэту работу. Яеще втаком каком-то обдумывании, как действовать. Мне гораздо легче неспрашивать ниукого, идти вперед, потому что язнаю, как себя организовывать вокруг своих целей. Новэтом уже нет ничего нового для меня.

Чтобы тысказала самой себе десять лет назад? Вот спозиции сегодняшнего дня.

Тыкрутая. Все.

Этот материал также доступенна украинском языке.

Подписывайтесь на наштелеграм-канал.