Что почитать на зимних каникулах. 7 книг под елку

В последнее время только и разговоров о том, как потратить «ковидную тысячу» и что литературного подарить на Новый год друзьям и родным. А еще о том, что даже сайты книжных сетей не выдерживают цунами читательского спроса. Если вы пока не определились, не беда — у нас есть семь хороших книг под елку: серьезных и не очень, художественных и нон-фикшн, для быстрого чтения и для очень медленного.

Артем Чех «Кто ты такой» (Meridian Czernowitz)

Тимофею пять, и он живет в Черкассах 1990-х (да, именно в таком городе, какой вы только что представили) с мамой Олей и бабушкой Лидой. Семья типичная для того времени и места: бабушка работает на фабрике, мама — в детском саду, параллельно учась в университете. Отца, как это часто бывает в семьях 90-х, фактически нет. Неожиданно в семье появляется еще один мужчина — друг бабушки афганец Феликс. Феликс — ветеран с контузией, алкоголик, неисправимый интеллигент, наследственный воин, эгоист, душевный мужчина. Одним словом, невыносимый тип. Кто он такой, четко определить невозможно, потому Феликс собрал все травмы эпохи.

Феликса мы видим в основном своем глазами Тимофея, взглядом снизу, с перспективы лягушки, а не птицы. Но постепенно вертикаль превращается в горизонталь: мальчик растет, его отношение трансформируется в непонимание, а потом сочувствие и легкое отвращение. «Кто же ты такой?» — думает Тимофей. «Кто ты такой?» — эхом отзывается Феликс.

У Феликса нет части зубов, и это очень точная метафора человека, заброшенного в современный мир: действительность жестока, но и герою приходится быть жестоким, ломая зубы о других. Это рассказ о травмах поколений, которые накладываются и накапливаются на протяжении истории, если их не осмысливать. Так что проговаривать или прописывать увиденное остается одной из немногих действительно действенных терапий. Не стать Феликсом — главное желание почти взрослого Тимофея. Но проблема в том, что каждый из нас уже немного Феликс. Остается разве держать своего Феликса под контролем.

 Анна Лембке «Дофаминовое поколение. Где граница между болью и удовольствием» («Лабораторія»)

Когда речь идет о зависимости, мы представляем кого-то вроде Феликса из романа Чеха: тяжело травмированного человека, смыслом жизни которого становится поиск простого удовольствия и бегство от реальности. Впрочем, правда страшнее: все мы зависимы от дофамина, который дарят соцсети, секс и даже новогодние покупки. Все было бы еще не так плохо, если бы после уменьшения интенсивности удовольствия не наступал период дофаминового похмелья и разочарования. Возрастает толерантность к раздражителю, увеличивается доза, усиливается боль после даже временного отказа. Именно так работает нейробиология вознаграждения, утверждает американский психиатр Анна Лембке. Ее труд «Дофаминовое поколение» описывает истории людей, которые стали зависимыми, но затем нашли путь спасения, поэтому основа довольно оптимистичная. Впрочем, читая обо всех, кому удалось, чувствуешь непостижимую тревогу: а как же потерпевшие поражение? Соответственно, они в книгу не попали?

Компульсивное сверхпотребление — таким термином можем обобщить все описанные зависимости — от непреодолимой любви к вампирским романам, которую переживает сама Анна, до невыносимого желания выпить. Так что же, рецепт уменьшения боли в жизни — отказаться от «дофаминовых шприцев» вообще? Конечно, это невозможно, и не нужно, если вас не привлекает судьба современного отшельника. Сдерживание и осознанное потребление, самоконтроль и критическое отношение к новым типам удовольствий звучит совсем не как рождественская магия, правда? Но по крайней мере утром не проснешься с тяжелым похмельем.

 Дэвид Эпштейн «Уметь все» (Vivat)

Зависимость может быть не только от очевидно вредных вещей вроде алкоголя и фастфуда, но и от спорта. Дэвид Эпштейн — корреспондент Sports Illustrated, специалист по медицинским вопросам, постоянный спикер Ted Talks, автор статьи о том, как спортсмены внезапно умирают от остановки сердца. Неудивительно, что его новая книга «Уметь все» сразу стала бестселлером.

К счастью, это не очередной текст об успешном успехе, как может показаться из претензионного названия, а скорее глубокий анализ условий, при которых нам приходится сегодня строить карьеру. Правило 10 тысяч часов, постоянное повторение ради совершенствования и даже ранний старт больше не гарантируют успеха, а часто и мешают ему. Оказывается, наша жизнь не шахматы, где фигуры ходят понятно и последовательно, а «марсианский теннис», в правилах которого мы должны разобраться самостоятельно. И, что еще страшнее, эти правила постоянно меняются. Чрезмерно узкая специализация больше не в тренде, и очень важно видеть картину шире. Какой вывод из такого немейнстримного на сегодняшний день утверждения? Отдых — например, чтение этой книги — можно рассматривать как расширение компетенций. Неплохие новости, не правда ли?

 Мирослава Мудрак «Образный мир Георгия Нарбута и создание украинского бренда» («Родовід»)

30-летие независимости Украины отмечено еще и тем, что мы усиленно выстраиваем свои книжные каноны: топ-30 книг времен независимости от Украинского института книги, лучшие книги за год по версии PEN-клуба — именно так формируется литературный бренд страны. А вот если бы нужно было выбрать идеальное графическое воплощение, в топе точно оказался бы график Георгий Нарбут, 135-летие которого мы празднуем в этом году.

Монография искусствоведа Мирославы Мудрак «Образный мир Георгия Нарбута и создание украинского бренда» — не из тех книг, что легко читаются в новогодние праздники. Но из тех, к которым возвращаешься из года в год. Исследовательница подробно анализирует эволюцию символики Нарбута, переосмысление им мирового художественного наследия: от старых рукописей до графики XX века. Уникальность Нарбута прежде всего в том, что во времена этнографического восхищения стариной он представил совершенно модерный проект, который и сегодня влияет на книжный дизайн. Однако речь не идет о чистом футуризме и отвержении традиции: в узнаваемых нарбутовских буквах легко увидеть очертания барокко, декоративные элементы XVII века, однако не перенесенные механически, а переосмысленные и адаптированные к потребностям времени. Первые украинские банкноты, каштан на гербе Киева, почтовые марки, герб — все это у нас от Нарбута. Нарбут везде, даже если мы этого не замечаем.

В невероятно эстетичном издании «Образный мир» собраны открытки, обложки книг, даже образцы шрифтов. Это издание ценно прежде всего тем, что вводит в очевидно незаметную для большинства историю формирования визуальной культуры, которая еще и история сопротивления и поиска собственной идентичности. Ведь шрифт — это всегда больше, чем просто шрифт. И Нарбут это сознавал.

 Фредрик Бакман «Тревожные люди» («Книголав»)

Если бы нам пришлось определить жанр, в котором пишет Фредрик Бакман, его следовало бы назвать «теплыми терапевтическими книгами». В то время как на полках ведущее место до сих пор занимает мрачный скандинавский детектив, в текстах шведа побеждают любовь, понимание или, по крайней мере, принятие — утешительное чтение по праздникам.

В романе «Тревожные люди» все распределено по ролям и типажам, что придает сюжету динамику, очень нужную популярной литературе. Неудачник, решив ограбить банк, случайно выбирает тот, где не держат наличных. Спасаясь от полиции, он забегает в случайный подъезд и видит там открытую дверь квартиры. Жилье как раз осматривают желающие его купить, поэтому внутри собрались люди, которые вряд ли имели шанс пересечься при других обстоятельствах: зрелая пара, женщина преклонного возраста, амбициозная директор банка, лесбийская пара, риелторка. Впрочем, как часто бывает в текстах Бакмана, у каждого — собственные мотивы, личная цель и «свой путь широкий». Оказавшись в одиночестве с чужими людьми, персонажи начинают открываться друг другу, ведь эффект попутчика в поезде, которому выкладываешь свою жизнь, работает безотказно.

Однако писатель рассказывает не столько увлекательную историю, сколько притчу о том, что каждый человек сформирован обстоятельствами. За озлобленностью может скрываться трагедия, за показным весельем — усталость от жизни. Это крохотное пространство, наполненное одинокими людьми, конечно, является моделью большого мира, где мы привыкли осуждать, а не прощать, убегать от разговоров, а не смотреть прямо в глаза. Каждый персонаж здесь по-своему уязвим, и каждого в какой-то момент захочется объять. Да, даже директора банка.

Этот роман Бакман писал, лечясь от депрессии, поэтому его вполне можно трактовать как терапевтическое письмо. И, соответственно, терапевтическое чтение. Он точно понравится поклонникам Бакмана, потому что автор оправдывает все надежды. Однако может зайти и тем, кому чужда сладковатая идеалистичность «Медвежьего города» и «Бритт-Мари была здесь».

 Кадзуо Ишигуро «Клара и Солнце» (ВСЛ)

Кадзуо Ишигуро — любимец и критиков, и в то же время широкого круга читателей. А это, согласитесь, бывает нечасто. К тому же британский нобелиат, безусловно, остается одним из самых стилистически искусных европейских писателей. Сила его текстов — в сознательной неоднозначности идей, полутонах, сочетании психологизма с авантюрным сюжетом. Ницшеанская идея принятия своей судьбы, какой бы она ни была, у Ишигуро приобретает особенно трагическое звучание. Мы, люди фаустовской вольнодумной культуры, вдруг оказываемся лицом к лицу с персонажами, готовыми отказаться от собственной свободы ради... вот, собственно, ради чего, и стоит разобраться.

«Клара и Солнце» — самый свежий перевод Ишигуро и его первый роман после получения «нобелевки», поэтому ожидания были сверхвысокими. Автор решает не рисковать и уже привычно выбирает рассказчиком чужую и далекую для нас личность и недалекое будущее, до боли похожее на очередную антиутопию. На этот раз в фокусе робот Клара созданная как универсальная Искусственная Приятельница ребенка. И действительно, друзья юному поколению не помешают, ведь выжить в этом мире непросто: конкуренция достигла такого уровня, что генетическое редактирование, так называемое «возвышение», становится единственной возможной опцией выживания. Конечно, все генетические выборы для потомков делают родители, тогда как детям остается лишь выбирать себе механических друзей.

А вот андроид Клара уже никого не выбирает, она просто обречена на любовь к больной девочке Джози. Здесь Ишигуро делает парадоксальный для нашего эгоцентрического сознания вывод: любить может не только живое, порожденное существо, но и созданное искусственно. Мы потеряли монополию на эмоциональный интеллект, а значит, не имеем права и определять чужие судьбы.

Нельзя избежать соблазна трактовать эту книгу как притчу о подлинной дружбе и преданности. Впрочем, по-моему, все несколько сложнее: это текст о невозможности вообще определить, что такое человек. Потому что привычные формулы вроде «двуногое без перьев», «носитель материальной культуры» или «определенный набор генов» уже не работают.

Кстати, «Клару и солнце» очень любит Барак Обама. А вот его спискам, в отличие от списков книг от украинских политиков, можно доверять.

 Мэгги Нокс «Обмен на Рождество» («Книголав»)

Это слишком романтичная, нестерпимо идеалистическая, до смешного предсказуемая, но вместе с тем бесконечно теплая проза.

Формула проста: берем двух близнецов совершенно разных профессий, телеведущую и владелицу пекарни, меняем их местами перед праздниками, добавляем сногсшибательных испытаний и, конечно, романтики. Что это напоминает? Правильно, сценарий к голливудскому кино, в котором одну из главных мужских ролей должны играть Колин Ферт или Хью Грант, если вы немного старше. Ну, или Тимоти Шаламе или Адам Драйвер, если немного помоложе. Естественно, каждой из героинь придется отбросить снобизм и признать, что у сестры непростая работа. Оказывается, вести кондитерское шоу «Сладкое и соленое» не значит просто лакомиться пирожными в кадре. А управлять небольшой пекарней «Вудберн» — настоящий вызов, особенно когда в город приходит большая бездушная кондитерская сеть. Но неожиданные смелые решения помогут Чарли и Касс покорить новые вершины: получить кулинарное шоу, сохранить пекарню, найти любовь всей жизни. А читателю — узнать немало рецептов праздничных блюд, которые, по всей вероятности, захочется приготовить.

Такие тексты предсказуемы, как стеклянные снежные шарики: потрясешь — и внутри посыпется что-нибудь легкое и блестящее. Так же как шарики, они временные и подходят к определенному сезону, поэтому мы достаем их из коробок всего на несколько недель, а потом прячем до поры. Но разве что-нибудь другое способно создать такую ​​атмосферу? Санта поставил бы этой книге лайк, потому что все это о магии.

Автор: Богдана Романцова