Дети из чат-бота. Дом для тех, кто остался без родителей во время войны

«Ребенок осиротел, и ему срочно ищут семью». Таких призывов в социальных сетях в начале полномасштабной войны было множество. Писали о вывезенных с линии фронта сиротах, которых прямо сейчас раздают где-нибудь в карпатских санаториях. Люди распространяли эти сообщения тысячи раз, хотя многие из них были неправдивыми.

В марте в Украине запустили программу временного убежища. Специально для детей, нуждающихся в семье на непродолжительный период, пока не будет налажен контакт или не найдутся биологические родители.

О том, как работает эта программа, hromadske рассказывает через историю одной семьи, которая во время войны взяла к себе двух малышей.

«Хотим усыновить ребенка, помогите!»

С 28 февраля Лариса Петушкова, детский психолог, начала работать на новой горячей линии по поддержке детей, семей и соцработников.

«Тогда был такой эмоциональный хаос, что люди отключали логическое мышление. Война, скорая оккупация — это все влияло на их состояние, люди звонили по телефону, и все говорили, что хотят усыновить, взять ребенка, чтобы мы им помогли с этим».

С каждым днем таких звонков становилось больше. Многие сообщения сотрудники горячей линии опровергали. Как, например, призыв о срочном усыновлении 45 детей, у которых якобы убиты родители и которых привезли в Ворохту.

«Я видела, как писали в чатах: “Девушки, кто говорил, что хочет ребенка в семью — завтра будут раздавать и платить 15 тысяч гривен в месяц на каждого ребенка”. Такие сообщения — это эмоциональное издевательство над людьми».

В случае, если дети действительно оказывались без взрослых во время войны, специалисты служб по делам детей прежде всего пытались найти их биологических родителей, которые, возможно, оказались в оккупации, за границей, пропали без вести.

Тех детей, которые потеряли родителей и нуждались в срочном усыновлении, было гораздо меньше, чем желающих их взять. К тому же, почти во всех случаях соцработники пытались объединить их с биологическими родственниками.

Но чтобы не терять потенциал и желание людей помочь детям, которые действительно в этом нуждались, уже в марте создали программу временного приюта «Ребенок не один», в рамках которой по максимально упрощенной процедуре можно взять к себе ребенка, который во время войны потерял попечение в своей семье. Для удобства коммуникации запустили чат-бот.

«Эта программа была очень актуальна. Если, условно, ребенок был в больнице, в то время как его родители оказались в окружении, понятно, что лучше, чтобы его забрали в семью. Чтобы ребенок оттуда поддерживал связь с родителями, имел эмоциональный контакт и затем воссоединился с ними», — говорит Лариса Петушкова.

Программа предусматривала, что сначала человек регистрируется в чат-боте, заполняет расширенную анкету, просматривает вводный вебинар, проходит обучение, а затем может взять ребенка.

По состоянию на 9 декабря 24 тысяч человек заявили о желании приютить ребенка. Обучение прошли 2300 желающих.

Лариса Петушкова говорит, что такое расхождение в цифрах свидетельствует о том, что люди сознательно подходили к своему выбору.

«Если человек проявил эмоции, а потом подумал и остановился — это правильное решение. Гораздо хуже, если это произойдет тогда, когда в семью уже придет ребенок, и появятся мысли, мол, зачем он мне, я не справляюсь, я не хотела этого.

Мы и сами стараемся выдержать время, даем людям заполнить дополнительную анкету. Есть те, кто пишет нам, что они сменили место жительства, уехали за границу, изменили свое решение. Отказ — это тоже результат».

«Важна только жизнь»

Семья Людмилы Львовой дошла до финального этапа программы. Они давно думали об усыновлении ребенка. У них уже было двое своих, и они чувствовали, что могут взять в семью еще. Война обострила это желание.

«Появилось понимание, что сейчас прилетит ракета, и у тебя не будет ни дома, ничего. Важна только жизнь. И чтобы была поддержка близких. Ценности кардинально изменились. Это и стало двигателем», — говорит женщина.

Весной Людмила одновременно с мужем увидела новости о старте программы временного убежища для детей. Супруги оставили заявку в чат-боте, заполнили анкету, а через несколько дней получили подтверждение, что могут начать проходить обучение.

«Эта программа предполагает, что люди должны сами заботиться о детях, не рассчитывая на финансовую помощь государства. Также детей по этой программе нельзя вывозить за границу.

Мы понимали, что ситуация очень сложная, что интернаты, детские дома, детские дома семейного типа эвакуировали, что детей некуда девать и что государству тоже нужна помощь. Именно с таким осознанием мы подошли к принятию этого решения».

На всех этапах подготовки Людмила рассказывала двум родным детям об их намерении: что у них в семье может появиться ребенок или несколько, и что они будут жить вместе.

Уже впоследствии супруги Львова прошли специальное трехдневное онлайн-обучение для родителей, которые выразили желание приютить у себя детей. Им рассказали, как адаптировать ребенка к новой временной семье, как с ним познакомиться и принять, что такое травма, потеря.

«У них не было доверия к взрослым, и не было того, кто воплощал бы безопасность»

«Прошло три недели, и нам позвонили по телефону. Сказали, что есть двое детей: двухлетняя София и четырехлетний Максим. Они раньше жили в селе Страхолесье. У них была общая мама и разные папы. Однако воспитывал их пожилой дедушка. Нам рассказали, что накануне он несколько раз попадал в больницу, ему было тяжело, поэтому он привел детей в социальную службу. Сказал, что больше не может с ними справляться. Это все, что мы знаем о прежней жизни детей».

Работники местной соцслужбы осмотрели жилье Львовых, супруги собрали документы и поехали в Иванков, в больницу, где уже месяц находились дети.

В течение трех часов они знакомились и общались. В конце разговора Людмила спросила детей, не против ли они переехать жить к ним в семью. София и Максим согласились.

«Сначала они были насторожены. У них не было доверия к взрослым, и не было того, кто воплощал бы безопасность. Условно, если ты идешь с ребенком в магазине, он все равно держится возле тебя, чтобы не потерять. А они привыкли быть сами по себе. Очень умные, самостоятельные и независимые», — говорит Людмила.

Детям было тяжело адаптироваться к семье. Они боялись собаки, кота, домашних крыс, которые живут в семье Львовых.

В разговорах использовали много нецензурной лексики, не привыкли к режиму дня, тяжело засыпали. Первые недели Людмила спала на кресле-мешке рядом с двухлетней Софией, девочка постоянно просыпалась посреди ночи и плакала.

«Они были в стрессе. Плакали от купания теплой водой. Кричали, что это для них горячо. Хотели мыться только холодной».

«Когда бывают трудности, дети начинают говорить, что они уже не хотят, чтобы София с Максимом жили у нас»

Поскольку по программе убежища не предусмотрено, что временные родители будут получать деньги на детей, Львовы должны были справляться со всем самостоятельно. Сначала им помогали благотворительные фонды и добровольцы. Многое для детей отдали родные и друзья.

Но оказалось, что, кроме всего, у детей есть проблемы со здоровьем. У младшей Софии больные зубы, на лечение которых нужно было потратить 50 тысяч гривен. Для семьи это была слишком большая сумма, чтобы отдать ее сразу. Так что они решили начать сбор.

«Но в Софии воспалился флюс и пришлось ее срочно спасать, несмотря на деньги».

Постоянно наш разговор с Людмилой прерывают детские крики и лай собаки. Женщина каждый раз извиняется, сдержанно успокаивает детей и продолжает говорить дальше.

«Сейчас, через 5 месяцев их проживания у нас, уже стало легче. Дети адаптировались.

Трудно только, когда они не слушаются. Они знали только правила игры, когда их наказывают. А когда этого не происходило, Максим, например, начинал биться головой о стену. Было важно не пойти у них на поводу».

Родные дети Львовых по-разному реагировали на такое поведение Софии и Максима. Младшей дочери удалось найти с ними общий язык, а старший, девятилетний, сын, напротив, начал отдаляться.

«Когда бывают трудности, дети начинают говорить, что они уже не хотят, что они передумали, чтобы София с Максимом жили у нас».

У Людмилы таких мыслей нет, но и дать ответ детям, как долго София с Максимом будут жить с ними, она не может. Суды по лишению родительских прав их биологических родителей еще продолжаются.

«Мы только люди на их пути»

Программа временного убежища предусматривает, что дети будут оставаться в семьях, пока война не закончится или не найдут их родственников или родителей.

В патронатных семьях — похожей форме воспитания, существовавшей задолго до начала полномасштабной войны, дети могут находиться от трех до шести месяцев. Такой срок установлен, чтобы они не успели привыкнуть.

«Если ребенок находится в заместительной семье дольше полугода, он начинает привязываться, и тогда эмоциональный разрыв будет очень тяжелым. В таком случае мы еще больше травмируем ребенка.

Как психолог я, конечно, советую, чтобы ребенок был во временной семье не больше трех месяцев. Ребенку нужно как можно скорее понять, возвращают его к биологическим родственникам или находят приемную семью. Мы на учениях проходим это с родителями — чтобы они разговаривали с детьми об их идентичности, биологических родственниках», — говорит Лариса Петушкова.

«Но сейчас война, и она вносит коррективы, к которым мы не были готовы. Мы прогнозируем, изучаем опыт других стран, в том числе Израиля. Там дети с дошкольного возраста готовятся к тому, что может быть война. У нас этого не было, никто не был эмоционально готов».

Известий от своих биологических родителей Максим и София за последние пять месяцев не получали. Сами дети тоже о них не упоминали. Лишь иногда у Максима проскакивало, что когда папа бил маму — он бросался ее защищать.

В идеале с биологическими родителями детей должны работать специалисты по социальной работе их громады. Которые учили бы их заново быть безопасными взрослыми и готовить к возвращению детей в семью. Впрочем, далеко не в каждой громаде такая возможность была еще до полномасштабной войны. Квалифицированных специалистов по социальной работе постоянно не хватало.

В случае, если детей будет невозможно вернуть в их семью или ее не найдут, именно та семья, где ребенок жил временно, получает первоочередное право на усыновление или опеку.

Людмила до сих пор не дала себе окончательного ответа, что будет с Максимом и Софией после того, как пройдут суды, которые определят их статус. Если они не смогут вернуться к родителям, женщина склоняется к тому, что детям нужна другая семья, которая будет готова их усыновить.

«Мы с самого начала, когда шли на программу, понимали: мы только люди на их пути. Мы очень не хотели, чтобы дети попали в интернат.

У нас была групповая терапия с психологами. Они проводили сессии для тех, кто собирался временно брать к себе детей.

К тому же условия нашего жилья не отвечают требованиям для усыновителей. И улучшить их во время войны мы, к сожалению, не можем».

В настоящее время по программе временного убежища в семьи пристроены 27 детей. Те семьи, которые регистрировались и проходили обучение, но не взяли малышей, не потерялись, говорит Лариса Петушкова. Психолог постоянно встречает их на специальных тренингах для кандидатов в усыновители или опекуны, которые сейчас проводят в восьми регионах Украины.

Если вы хотите временно приютить ребенка в своей семье, найдите в телеграмме бот — @dytyna_ne_sama_bot.