«Ферзевый гамбит»: девушка, которая упала на землю мужчин

23 октября стриминговий сервис Netflix выпустил драматический минисериал «Ферзевый гамбит», большую часть экранного времени в котором занимает игра в шахматы. Несмотря на эту интеллектуальную деталь, сериал неожиданно стал одним из хитов по количеству просмотров. «Гамбит» уже думают продлить на второй сезон, а в соцсетях и СМИ идут разговоры о «новом слове в феминистическом кино». Но сериал о другом, что и привлекает внимание больше всего.

Вся увлекательная нестандартность этого сериала — в сочетании глупостей и взвешенности, в выявлении штампов и одновременном их отрицании. На первый взгляд феминистический, «Гамбит» постепенно, медленно, а к финалу все быстрее превращается в философский. Меняя свою черно-белую палитру с однобокого восприятия падения и взлета главной героини, девочки-сироты, он приобретает многоцветность, фееричность в рассказе об переплетенных и закрученных жизнях, где опыт и знания заставляют ставить сложные вопросы, на которые невозможно ответить просто.

Чтобы не нагонять туману — пример первый и показательгый. 9-летнюю Бет Харман, которая потеряла мать в автомобильной аварии, отдают в приют. Отец в ее метрике записан не был, а из воспоминаний почти выветрился. Почему — в начале не говорится, но одна из работниц заведения позволяет себе допустить с апломбом очень осведомленного лица: «Думаю, как и большинство здешних мужчин, он стал жертвой беззаботной жизни». Дерзко причисляя таким образом отца героини к стандартизированному образу безответственных мужчин.

Однако позже зритель увидит, как после конфликта мать просто закроется в трейлере и не будет давать отцу видеться с дочерью, а через 5 лет сама к нему приедет, требуя денег. Наконец, следуя за своей паранойей, напоследок спросит дочь: «Что же мне с тобой делать?» И протаранит автомобиль на противоположной полосе... Это не значит, что все мужчины в сериале замечательные, а женщины — монстры (или наоборот). Здесь речь идет о неоднозначности людей и полифонии судеб и случаев.

Сериал обыгрывает несколько важных тем, которые (несмотря на то что на экране 1960-е, а роман, по которому он снят, написанный в 1983 году) очень созвучны нашему 2020-му. Главные из них: социализация девочки; отсутствие отца и информации об окружающем мире; девочка и мальчики; девушка и юноши... религия, политика и т.д. И все это с ненавязчивым психологизмом, который стал решающим для мировой популярности сериала.

Конечно, глаза исполнительницы роли Бет, американки Ани Тейлор-Джой — это тот колодец, в который проваливаются все без исключения зрители. Особый разрез, делающий глаза большими и словно инопланетными, заставляет иначе смотреть на девушку. Открытая в 2015 году Робертом Эггерсом и идеально вписавшаяся в пасмурную, демоническую атмосферу «Ведьмы», одного из самых страшных фильмов ужасов, Аня навсегда осталась в памяти. Оригинальное кино, помноженное на незаурядную внешность, вызвали взрывной эффект.

«Ферзевый гамбит» состоит из тех же компонентов — главный персонаж и его гений. Это — центральная тема, ход конем создателей, который, собственно, и видит первым героиня. Женщина никогда не выигрывала мужской чемпионат мира по шахматам. Поэтому сейчас сделать такую историю, пусть и вымышленную — настоящий мейнстрим. Учитывая количество фильмов, где женщины не просто являются центральными персонажами, как мисс Марпл, но и сильными воинственными личностями, которые физически наказывают представителей сильного пола, например Ангелы Чарли.

Героиня «Гамбита» не прибегает к насилию, и это особая роскошь — мужчины падают сами, как их короли на досках, без кулаков поверженные шахматным умением девочки Бет. Можно было бы ее признать героиней с большой буквы, как в греческих мифах, и поставить во главе феминистской борьбы — такой себе Чудо-женщиной, да еще и умной. Этот вариант очевиден. Но создатели захотели обойтись без чудес, максимально усложняя сюжет, историю и саму героиню.

Дело не в том, что игра не была в крови Бет и овладела она ею не сама — научил уборщик и сторож приюта. А в том, что только транквилизаторы развили ее талант и все последующие годы поддерживали способность прокручивать партии в голове, переставляя мнимые фигуры на воображаемой доске, нарисованной на потолке комнаты над головами двадцати других девочек. Сначала, получая бело-зеленые капсулы для «душевного равновесия», она пьянела и пугалась, но потом «конструктивно» направила свои галлюцинации, превратила в фигуры и научилась ими играть, как реальными.

А как иронично и метафорически сценаристы вписывают жажду героини к «волшебным» таблеткам! Она крадется к ним в то время, когда все обитатели приюта смотрят классический фильм «Плащаница» об Иисусе Христе. Кадры кино искусно переплетаются с коварным планом Бет. И вот в момент, когда римский трибун, надзирающий за распятием христиан, истошно вопит «Они идут к лучшему царству, они идут к лучшему царству», Бет подходит к заветной банке с таблетками, запихивает их в карманы, в рот, а на фразе «Аминь!» счастливо теряет сознание.

Конечно, победоносной такую жажду героини не назовешь, но создатели рассказывают тут о другом — о самой судьбе и жизненных обстоятельствах, где девочка, лишенная ненормальной матери, продолжает существовать в болезненной атмосфере, где детям дают транквилизаторы и ничего не рассказывают о мире и его особенности. Где человек растет без культуры — только с фильмами без комментариев. И единственное, что ей кажется интересным, становится залогом ее выживания и будущего. Вместо шахмат могло быть все что угодно, но случились именно они.

Интересно и то, что историю героини (чудаковатой, неразговорчивой, способной феноменально концентрироваться и быстро перебирать в голове шахматные фигуры), как и многие последующие детали сюжета, взяли из биографии реального шахматиста, тоже американца, чудака и чемпиона мира по шахматам — Бобби Фишера. Это тоже портит феминистическое знамя сериала, если таковое и есть, хотя мужского шовинизма в «Гамбит» хватает. Точнее — стереотипов мужского шовинизма.

Первая влюбленность героини — это досадная неудача: сразу же встретить гомосексуала. Первый половой акт — так же неудачен. Героиня вовсе не является асексуальной: она бросает взгляды на мужчин, а вечером, под таблетками, отпуская свое воображение и похоть, видит, как снизу надвигается и полностью заполняет ее тень короля. Она требует, но, окруженная слабыми мужчинами и беспомощными любовниками, остается одна. Отдается сначала одному чемпиону, а потом другому, и это — грустно. Жалкие с виду, словами и действиями они в конце концов провоцируют ее тело и сознание броситься в объятия противоположности. И опьяненная, уверенная, опытная бисексуальная девушка легко ее приобретает.

Нет сомнения, что в случае продолжения сериала на второй сезон создатели с радостью будут эксплуатировать лесбийскую историю как конструкт либеральных ценностей, нативно вводя в структуру естественность таких действий героини — как изобразили ненормальной религиозную составляющую. Ведь что Бет может знать о религии, истории, философии, психологии, сексуальности, если ей ничего об этом не говорили? Откуда она могла об этом узнать — в приюте с транквилизаторами? От равнодушного отчима? От мачехи-домохозяйки с вечным коктейлем в руке?

Авторы хорошо показывают пустыню жизни Бет, сквозь которую она движется самостоятельно, находя отдельные источники для выживания. Порой кажется, что она на необитаемом острове или на Марсе, или сама является марсианкой на Земле — такая странная. И создатели, несомненно, об этом и говорят — о ее необычности и нелюдимости. Но не только из-за особенностей ее разума, способного просчитать сицилийскую защиту или ферзевый гамбит во всех возможных вариантах, но и в силу специфики общества, где неадекватность теперь может называться нормой — плюешь дураку в глаза, а он говорит, что это Божья роса.

На этом несоответствии когда-то был построен фантастический роман Уолтера Тевиса, тонкого психолога, подарившего нам «Человека, который упал на Землю». «Ферзевый гамбит» — это идейное продолжение «Человека...», только вместо мужчины — женщина, культурно стерильная инопланетянка в царстве диких земных мужчин. И он именно о культуре, что бы ни говорили те, для кого речь идет прежде всего о поле.