«Флешмоб «Я не боюсь сказать» — настоящий прорыв этого года»

Психолог, кандидат наук, исследователь в университете Флориды Алена Прихидько рассказала в эфире «Громадского на русском» об итогах года: событиях-травмах, флешмобах-прорывах и борьбе с концентрацией зла.

Сейчас все считают своим долгом выложить в Фейсбук «доклад» об итогах года. Зачем мы вообще подводим эти итоги, для чего это нужно?

Я думаю, что все люди по разным причинам это делают, но многим шанса не оставляет сама система фейсбук, которая бомбардирует всех, предлагая эти итоги подвести. Мне кажется, что один из мотивов — это обзор того, что ты сделал и, может быть, работа над ошибками. То есть человек смотрит на свои фотографии, что-то вспоминает и думает о том, как бы мог он поступить по-другому или наоборот: это повод для того, чтобы какие-то положительные эмоции испытать. Потому что, если, допустим, родился ребенок или произошла какая-то поездка чудесная, ты смотришь на это — и твой мозг выделяет всякие позитивные вещества, которые дают тебе позитивные эмоции. Но бывают и исключения. У одного писателя погибла дочь, и когда Фейсбук сделал для него ролик с кадрами уходящего года, там оказалось очень много трагических фотографий. Он даже как-то публично обвинил фейсбук, заявил, что это не очень этичная акция

Я больше не о том, что отслеживает фейсбук, а о том, что мы сами пишем. Это вообще полезная штука, такая ревизия?

- Я думаю, что это очень полезно для людей, которые способны извлекать пользу из воспоминаний. Из того, что они делали, что они хотели бы изменить, сделать. Если человек пишет этот пост сознательно, ставя перед собой цель извлечь пользу из этих размышлений, это одно, а если просто так, то это просто пост. Для того, чтобы он принес пользу, нужно ставить себе задачу. Например: я просмотрю весь свой год, чтобы понять, что я сделал так, как мне нравится, так как хотел, что я могу взять из этого года в следующий год.

Но мне кажется, что многих эти итоги года раздражают. Даже появилась картинка, на которой изображена графиня из сериала «Аббатство Даунтон» и написано: «Моя дорогая, никого не волнуют твои итоги года в фейсбуке».

- Я нашла исследование, которое провели в западном университете Иллинойса, там опросили 200 людей с аккаунтами в фейсбуке, и оказалось, что нарциссизм связан с большим количеством друзей. Люди, у которых есть грандиозное самовосприятие, у них друзей больше, чем у остальных, и они чащи о себе рассказывают. Вообще фейсбук и социальные сети связаны с нарциссизмом, вот с этим ощущением своей единственности, неповторимости, уникальности и ощущением, что это важно всему миру. А на самом деле это не так. Для людей, который пишут в фейсбуке важны они сами, а не другие. Не все люди, которые в фейсбуке, — нарциссы, но общая тенденция такова.

Я перейду к событиям, которые происходили в этом году. Я знаю, что в России в лонг-лист конкурса «Слово года» попало словосочетание «Разъединенные Штаты Америки». И действительно, выборы в США стали для многих в определенном смысле травмой. В этом году вообще было много событий-травм?

- Я живу в университетском городе Гейнсвилл, штат Флорида. Это город, в котором большинство людей — демократы. И я видела рыдающих студентов. Я слышала разговоры о черных девочках, которые боятся, что наступит рабство! Я ощущала очень сильную эмоцию горя, когда выбрали Дональда Трампа. В то же время у меня много знакомых республиканцев, которые были счастливы, что выбрали именно Трампа. Страна действительно разъединилась, событие стало травмирующим из-за страхов, связанных с дискриминацией, со всеми «-измами», которые только существуют. В сознании людей есть образ Трампа, который прямо сейчас начнет всех дискредитировать. Меня потрясло, что черные девочки, совсем маленькие, говорят, что наступит рабство опять. И это же тоже метафора. Афроамериканцы ощущают, что их начнут притеснять сильнее. Событие стало травмирующим для половины страны. А для другой – наоборот. Любое событие может стать для одного человека травмой, а для другого пройдет совершенно не замечено. Травма возникает, когда либо на твоих глазах, либо с тобой происходит что-то такое, что угрожает твоей жизни или жизни окружающих. Для кого-то увольнение с работы – это травма, потому что это угрожает его жизни, поскольку может не быть денег, и человек может умереть от голода. Человек может быть травмирован, например, присутствуя при чем-то, что происходит не с ним, а с его близкими.

А недавние теракты? Страшное убийство посла в прямом эфире? Ведь это для всех, кто это видел по ТВ, наверное, травма.

- Травмы – это слово, которое используют постоянно сейчас, но в научном смысле это неправильно. Не для всех эти события — травма. Кто-то смотрит фильмы ужасов и не травмируется, а смотрит с удовольствием. Так же и с убийством в эфире. Посмотрели — и все: неприятно, но это не травма. Для тех людей, которые были там и присутствовали, то для них это травма, поскольку они были живыми свидетелями. Кто-то очень чувствительный был травмирован, но в основном все поохали, поахали и все. Когда происходит травма, человек замораживается. Ты, например, видишь, как на твоих глазах женщину сбивает машина, она падает, и у неё в сторону ботинок отлетает — и ты просто столбенеешь. И вот тогда ты травмируешься, когда ты остолбенел, не можешь пошевелиться. Исследователи «травм» пишут, что часть энергии застревает там, в мозге, и потом не находит выхода, и проявляется в разных вариантах: панические атаки, тревоги, депрессии, всякие психические проблемы. Посттравматическое стрессовое расстройство, например, у солдат, которые воевали где-то оно может проявится через несколько лет, не обязательно сразу. Но это событие должно быть интенсивным и происходить на твоих глазах.

Мне кажется, что сейчас вообще весь мир остолбенел от того ужаса, который происходит, его очень много и в Сирии, и в Украине, и в России. На людей оказывает влияние такая концентрация зла?

- Она меняет эмоциональный фон, она меняет настроение, но вряд ли люди, которые посмотрели по телевизору новости, повально начнут страдать от панических атак. Люди будут жить, потому что человек адаптируется даже к этому переизбытку зла, как ты говоришь, который существует. Людям надо выживать и надо искать точки опоры. Потом говорят: «Ну ничего, зато есть то-то и то-то» или «Я не хочу в это верить». Защитные механизмы включаются и работают. Если бы не было защитных механизмов, то мы бы все вымерли давно, как мамонты. Поэтому, люди защищаются от этого.

А какие бывают защитные механизмы? Вот некоторые говорят: а давайте вообще не смотреть новости, здоровее будем. Работает такой рецепт для современного человека?

- Безусловно, для кого-то работает. Есть такое понятие — «эмоциональная регуляция». Это совокупность способов, с помощью которых мы меняем свои эмоции. Одна из стратегий эмоциональной регуляции называется «выбор ситуации». То есть ты можешь не попадать в ситуацию, которая вызывает у тебя непереносимые эмоции. Ты, допустим, знаешь, что твой ребенок в магазине «слетает с катушек» и сметает все с полок — и ты с ним не ходишь в магазин и пытаешься этого избегать. Точно так же ты устраняешься о радио и телевидения, которые распространяют негативную информацию. Ты просто не допускаешь ситуации, в которой будешь испытывать страх, тревогу, раздражение. Эмоционально ты себя регулируешь таким способом.

У меня такой странный, но вопрос возник, я не знаю, могу ли я его задать. Этот год он был больше мужским, или женским? Вообще можно в таких категориях мыслить?

- Ну, конечно, в Америке все бы вздрогнули! Мое личное мнение, что так категоризировать год не следует. Но доминируют все-таки мужчины, мир остается патриархальным, поэтому феминистки трудятся не покладая рук. Даже в контексте американских выборов, на которых Хиллари не победила, я разговаривала с людьми и слышали идеи, что мужчина должен руководить страной. Те, кто считают, что мужчина должен управлять, – а это более традиционное большинство — и получили себе мужчину. Но за каждым мужчиной стоит женщина. Мир безусловно патриархален, и не знаю, когда наступит баланс. Я слышала, что в России активизировалась борьба за права женщин благодаря какому-то журналу, что, конечно, очень приятно.

Кстати, я бы отметила флешмоб этого года - «Я не боюсь сказать». Это просто прорыв в отношении к насилию и к правам женщин. Это прорыв, который, я надеюсь, приведет к тому, чтобы мы на постсоветском пространстве начали осознавать, что происходит. Обязательно нужно об этом говорить. В США проходят месяцы против домашнего насилия, когда «выжившие» работают как волонтеры (они не используют слово жертва, а говорят выживший), обращаются к женщинам. Я проходила тренинги, которые учили, как работать с людьми, пережившими домашнее насилие. Его очень много во всем мире. И этот флешмоб — это целебная версия для всего общества.

Вот ты упомянула постсоветское общество, что сейчас постсоветское общество ищет в психологии? Готовых рецептов («10 способов стать самой обаятельной и привлекательной») или самосознания?

- Это больной вопрос для меня. Я поддерживаю развитие этических принципов на постсоветском пространстве, у нас есть разные инициативы. Очень мы дикие – постсоветское общество. Я бы сказала, что мы не очень хорошо развиты как с терапевтической стороны, так и с клиентской в смысле понимания, что такое психотерапевтия, как она должна проходить, в каком формате, можно ли заниматься сексом с клиентом, можно ли принимать подарки от клиентов — в общем, есть масса вещей, о которых люди плохо информированы. Мне кажется, что люди многие в замешательстве, за исключением тех, кто живет в больших городах. Люди, считают, что если ты идешь к психотерапевту, то ты псих. Люди не разделяют психотерапевта и психиатра. Очень много иллюзий. Мне кажется, что в первую очередь ищут облегчения, а не самопознания. Мне кажется, в первую очередь люди идут к психологу, когда прижмет, думают, что больше ничего не поможет. Для наших людей на постсоветском пространстве поход к психологу-психотерапевту, это не психогигиена, это не регулярная практика, это когда уже человек не знает, что делать. А в США это достаточно естественная часть жизни.

А тебе нравится, что психология становится популярной? О ней много пишут, все что-то комментируют. Многие люди уже знают с десяток терминов и ловко ими жонглируют. Не произошла ли девальвация?

- Мне нравится, что люди интересуются психологией. У нас на институциональном уровне очень много проблем, и вообще вся система нездорова, её надо менять. Эта девальвация, как ты называешь её, она неизбежно произойдет, потому что Фрейд когда-то был ого-го, а теперь каждый знает слово «либидо». Эти вещи проникают, безусловно, в сознание людей, это очень хорошо и очень важно. Постсоветские страны очень нуждаются в психическом оздоровлении, так что интерес к психологии — это очень хорошо, на мой взгляд.

Ведущая Ксения Туркова