Как hromadske после интервью с бойцом, которому вынули осколок из сердца, разыскало незнакомку из кафе, в которую он влюбился

Во время обстрела Алексей почувствовал, как его что-то клюнуло в бок. Но и подумать не мог, что это осколок снаряда, пробив грудную клетку, легкие, влетел в сердце.

Мужчину беспокоила раненая рука — из нее обильно кровоточила кровь. Он добрался до окопа, самостоятельно наложил на руку турникет. Снял броник, ощупал грудь и бока, ища рану. Крови под броником была совсем капля — боец и успокоился. По рации дал знать ребятам о своем ранении, вызвал эвакуацию.

«Болело в легких, было тяжело дышать, а сердце даже не кололо — я его не чувствовал», — рассказывает Алексей.

Осколок из сердца ему извлекли в Национальном институте сердечно-сосудистой хирургии им. М. М. Амосова, разрез сделали от шеи аж до пупка. Сейчас Алексей долечивается в одном из киевских госпиталей, на днях сняли швы.

Из-за ранения он говорит тихо и медленно, но уже самостоятельно ходит на процедуры. Мы беседуем с ним о событиях, привычных в мирной жизни и так щемящих на войне.

«Когда с "нуля" на Бахмутском направлении мы приезжали в какой-то город, я любил походить между людьми, заглянуть в музей, если он работал, в магазины, потолкаться на базарчиках. Это такая простая жизнь, но после "нуля" она давала почувствовать, что ты тоже жив», — говорит Алексей.

В одном из таких городков он любил приходить в кафе — пить кофе, есть булочки и смотреть на работающую там девушку. Чернявая, глаза такие красивые… Он не знакомился с ней. Просто улыбался ей, а она ему. На душе становилось приятно и уютно.

— Ты бы хотел, чтобы она сейчас тебе написала или позвонила?

— Хотел бы.

Уже через два часа я разыскала контакт этой девушки. Но об этом чуть позже.

Не паниковать от страха

В 2014-м Волноваха, в которой жил и работал Алексей, оказалась в «серой зоне» — артиллерия и «грады» били с обеих сторон. Тогда он научился различать страх и панику. Позже на фронте убедился, что умеет не паниковать.

«Под обстрелами не выходит не бояться. Но когда страшно, то нужно сгруппироваться, не терять контроль над собой. Я видел ребят, от страха впадавших в панику: застываешь на месте, и ты его никуда не оттащишь. Или выскакивает из окопа и бежит прочь, ладно, если не на российские позиции. Кто паникует — не часто имеет шанс выжить», — говорит Алексей.

В 2020 году он переехал в Смелу, где жила сестра со своей семьей, работал на складе, на тамошнем подразделении «Укрнафты», автокарщиком. А через два года, когда враг занял Волновахский район, в Черкасской области оказалась и мама — от их родного дома остались только стены.

Мобилизировали Алексея в феврале 2023 года. Он попал стрелком в пехоту, позже прошел подготовку как марксмен — пехотный снайпер, работающий на малой и средней дистанциях.

«В свободное время я на полигоне ролики о снайперах смотрел, мне понравилось. Хорошо овладел высокоточной стрельбой. Это очень интересно: поправка на ветер, градус смещения пули, много разных тонкостей, делающих стрельбу эффективной», — говорит Алексей.

Сначала он воевал в 31 ОМБ, затем — в одном из отдельных стрелковых батальонов. Винтовка UAR-10, с которой работают украинские марксмены, не успела поступить в подразделение Алексея до его ранения.

«Я в своем автомате приклад заменил, запчасти докупил специальные: оптический прицел, подщечник, еще кое-что — и получился у меня оптический автомат, я на 500–600 метров мог цель поразить», — вдохновенно рассказывает Алексей.

Он не помнит, кто утром 24 октября нес его в эвакуационную машину: видел только низкое осеннее небо над собой. Затем пикап, которым его вывозили с «нуля». Всю дорогу собрат с позывным Технарь держал его на своих руках и заставлял разговаривать, чтобы Алексей не потерял сознание.

В Днепре мужчине сделали компьютерную томографию — так и обнаружили осколок в сердце.

«Когда мне сказали об осколке, я даже не испугался. Понимал: если я дышу, чувствую боль, значит, я живу и бояться нечего», — вспоминает Алексей.

Из Днепра раненого повезли в Киев. Казалось, время и пространство исчезли: машина ехала легко, и его каталка даже не колыхнулась. Вечером того же дня он был уже в Институте Амосова.

Еще несколько дней Алексея готовили к операции, боролись с последствиями внутреннего кровотечения. А потом извлекли из его тела несколько осколков. Вгрызшийся в сердце был не больше вишневой косточки — 7/6/5,5 мм. Коварная мелочь…

Жмурки

Врачи говорят Алексею, что после операции его сердце работает, как положено. Повезло.

Вообще-то сердце всю жизнь играет с мужчиной в жмурки. Был маленьким мальчиком — носился, как все дети, не удержать на месте, и никогда сердце ему о себе не напоминало. А когда в 20 проходил медкомиссию для получения водительских прав, выяснилось, что сердце его делает лишь 45 сокращений в минуту. Врачи тогда успокоили: поскольку он не испытывает никакого дискомфорта, то не требуется никакого медицинского вмешательства.

Через 13 лет Алексей уже проходил мобилизационную комиссию, сделали УЗИ сердца и кардиограмму — все хорошо, «мотор» давал уже 75 ударов в минуту.

«Перерос», — смеется Алексей.

Его рука уже почти зажила — осколок, вызвавший сильное кровотечение, не задел кость. Проблемы с легкими, возникшими из-за ранения сердца, тоже уже почти не беспокоят. Осталось еще несколько месяцев послеоперационной реабилитации.

«Я такой, что и обратно к ребятам своим вернуться не против. Знаете, какие там у меня ребята? Я не могу подобрать слова. Это больше, чем родственники или друзья детства. Они такие родные, ну на всю жизнь», — волнуется Алексей.

Он старается реально смотреть на ситуацию. Позволит ли здоровье вернуться на фронт? Обойдет ли его инвалидность? Какой будет его жизнь после реабилитации?

Мама хочет, чтобы он вернулся домой. Но где теперь дом?

«Я все больше думаю о домике в тихих Карпатах, о земле, каком-то тракторце, чтобы ее возделывать, что-то выращивать. Но это все позже. Если не удастся вернуться к ребятам, то, может, пойду инструктором по высокоточной стрельбе в какой-то центр подготовки бойцов, мне нравится стрелковая служба, стрелковое оружие, с удовольствием бы этим занимался», — размышляет Алексей.

Почему я не называю ее имени

Алексей перепутал название кафе, в котором работает черноволосая девушка. Но адрес этого кафе назвал точно. По нему я быстро нашла и номер телефона (не понадобилось подключать ни знакомых из патрульной полиции, ни военных, которые сейчас находятся в том городе).

Отозвался женский молодой голос. Она? Я пересказываю этой женщине свой разговор с Алексеем. В ее интонациях слышно и удивление, и любопытство, и даже немного зависть.

«У нас работают две черноволосые девушки. Вы спросите у Алексея, волосы у нее длинные или короткие?»

Я пишу Алексею. Ответ приходит мгновенно: длинные.

«Тогда это А…» — говорит мне женщина.

Она обещает передать девушке все, о чем я рассказала, и мой номер телефона, так что если А. захочет, то позвонит мне. Я соглашаюсь — что мне делать?

Жду час. Где-то внутри закрадывается подозрение, что собеседница может ничего и не передать А. Поэтому я звоню снова. На этот раз требую номер А. Через несколько минут получаю сообщение с цифрами. Боже, помоги.

Ее голос удивлен и радостно взволнован.

«Я знаю, о ком вы говорите, мне ребята говорили, что он в госпитале», — говорит она.

Ага! Значит, заметила его отсутствие.

Я прошу у нее фото, чтобы переслать Алексею и убедиться, является ли А. той черноволосой красавицей. Три минуты и от Алексея приходит сообщение: она.

Я снова набираю ее номер и решительно вываливаю: «Если захочешь приехать к нему в Киев, сможешь ночевать у меня». А. растерянно и счастливо смеется.

А потом тихо отвечает: «Я замужем».

Через несколько минут разговора я узнаю, что женщина уже несколько лет живет с неким мужчиной в гражданском браке. Ей 32, имеет двух сыновей-школьников, с их отцом давно разведена.

«Но правда классно, когда кто-то приезжает с "нуля", чтобы просто посмотреть на тебя и порадоваться тому, что ты есть на свете? Классно, когда какой-то мужчина, даже не знающий, как тебя зовут, вспоминает именно тебя, придя в себя после операции?» — говорю я ей.

В ответ снова смеется.

«Я должна с этим переночевать», — говорит она мне.

Я переслала Алексею ее телефон, а ей — телефон Алексея. Не знаю, позвонят ли они друг другу. Поэтому я не называю ни имени А., ни города в Донецкой области, где она живет со своими детьми. Не публикую и ее фото. Представляете себе актрису Роми Шнайдер с черными длинными волосами? Так вот. У Алексея хороший вкус...

Трехточка — гениальный знак препинания, когда не знаешь, чем может закончиться история, участницей которой ты стала на короткое мгновение.