«Меня убеждали, что мы делаем фигню». Интервью с идейным вдохновителем военного рекрутинга

Разговор с Владиславом Грезевым состоялся вслед за материалом hromadske о подводных камнях рекрутинга в ВСУ. Тогда мы разбирались, почему разрекламированный метод набора в армию кое-где все-таки не работал, но нашел положительный отклик в обществе.

Руководитель рекрутингового агентства Lobby X, который инициировал предложение выбора конкретной вакансии в конкретном подразделении, — со своей стороны призвал «не сеять измену», а разобраться по сути.

Поэтому сейчас говорим с Грезевым о том, как начиналась его инициатива военного рекрутинга, как она взросла от сопротивления на местах до признания на уровне государства, а также о новых правилах рекрутинга от Генштаба.

Готовя предыдущий материал о проблемах военного рекрутинга, я получала отзывы как от некоторых частей, так и от потенциальных рекрутов. Говорили, что «все работает не совсем так, как обещали». Кого-то учебный центр отправлял вообще в другую бригаду, кто-то был «в подвешенном состоянии», потому что гарантий, что он попадет туда, куда хочет, в ТЦК не давали. Правильно ли я понимаю, что вы считаете эти проблемы скорее исключениями, чем закономерностью?

Во-первых, у вас материал вышел как раз во время изменений [Генштаба относительно рекрутинга — ред.]. Поэтому здесь можно говорить о том, что было до них, и о том, что сейчас. Также в статье много обобщений о работе разных площадок, позволяющих выбрать вакансию и подразделение.

Да, кроме нас, есть другие платформы, которые позволили бесплатно публиковать вакансии в Силы обороны. Но разница в том, что сам этот новый подход, когда есть конкретная вакансия в конкретную бригаду, изобрели мы. Мы ему по собственной инициативе положили начало и стали системно внедрять еще в июле 2022 года.

Как, собственно, начиналась эта история?

Она началась тогда, когда я сам был в Вооруженных силах (25 февраля 2022 присоединился к 129 отдельному батальону теробороны города Киева). Летом я оказался перед выбором: что делать дальше, чтобы быть максимально эффективным на войне?

После нескольких разговоров и раздумий рекрутинг стал для меня основным направлением. Потому что люди везде — ключевой элемент.

На самом деле первые такие вакансии в Силы обороны на нашей платформе появились еще в марте 2022 года, когда к нам обращались из Генштаба, из командования Воздушных сил и из командования ТрО с конкретной потребностью.

Было буквально три таких прецедента. Но к нам обращались, потому что знали, что мы работаем как социальное предприятие: бесплатно помогаем с рекрутингом государственным органам, общественным организациям, независимым медиа.

У меня есть кум Стас в 128 бригаде. Он в свое время был одним из ключевых людей, которые проводили медреформу. Когда он пришел в управление своего батальона, то через 2 месяца там наладил процессы, сделал кучу оптимизаций и по логистике, и фандрейзингу, и вооружению.

Я увидел, насколько он существенно повлиял на обороноспособность батальона. И подумал, что, пожалуй, буду эффективнее для победы, если мы трудоустроим таких реформаторов во все штабы, во всех бригадах, во всех батальонах.

Таковой была вообще первая идея нашего военного рекрутинга. Ну и все. Я принял это решение. Конечно, потом оно быстро обломилось.

Почему?

Потому что ты приходишь к командиру батальона или бригады и говоришь: «А давайте мы вам в штаб классного человека трудоустроим?» А мне говорят: «Да вы что, тут очередь в штаб стоит, знаете. Вы мне лучше в пехоту давайте людей».

Ну и нам же по факту никто не давал на это разрешение централизованно. Мы поняли, что, конечно, так быстро никто нам доверять не будет. Поэтому начали знакомиться и убеждать одного комбрига за другим.

Закрывали их потребности и таким образом выстраивали доверие. Им нужен был связной, артиллерист, снайпер — пожалуйста. А потом понемногу они понимали, что с нашей помощью можно набрать в штабы и узкоспециализированных людей.

Тогда мы работали (и работаем до сих пор) с каждой частью направления. Формально это выглядело как меморандумом о сотрудничестве.

В начале 2023 года я объездил командования всех родов войск. Пообщался со всеми заместителями по персоналу. Было очень много скепсиса. Больше всего — в Воздушных силах.

Кажется, мы 3 часа сидели со всеми их кадровиками, и они убеждали меня, что мы делаем фигню. А я убеждал их, что мы делаем нормальные вещи и показывал результаты. В конце концов, убедил.

«Фигню», потому что имели наглость предлагать что-то новое в суперзарегулированной и очень иерархической системе?

Было много разного скепсиса: от замечаний о секретности вакансий и выдаче врагу стратегически важной информации до того, что людям это не нужно, потому что есть ТЦК.

Когда в Министерство обороны пришла новая команда, о нас уже знали. У нас тогда уже были хорошие результаты по очень многим направлениям. Да и само Министерство в тот момент широко пользовалось нашими услугами. Поэтому логичным шагом для них было легитимизировать такой подход.

Здесь уже армия сказала на самом высоком уровне: «Это работает, пользуйтесь». И подписала с нами соглашение. Остальные платформы присоединились следом.

Но, как я уже говорил, мы не просто дали бесплатную площадку, а мы фактически сами организовали и отладили весь механизм «под ключ».

Я правильно поняла: с предыдущим руководством обороны у вас отношения не сложились?

У предыдущего руководства вообще не было фокуса на мобилизацию, на личный состав. И у нас не было как такового взаимодействия.

То есть их потребности, с которыми они к нам обращались, мы закрывали. Но даже не было заместителя, который занимался бы этой темой.

Сейчас есть профильный заместитель, есть тот же Бежевец (Алексей Бежевец — уполномоченный представитель Министерства обороны Украины по вопросам рекрутинга — ред.), который исключительно этим занимается. Поэтому, конечно, мы работаем плодотворно.

Что изменилось с тех пор, как военному рекрутингу дали «зеленый свет» на государственном уровне? Насколько возрос спрос, изменилась ли процедура?

По состоянию на ноябрь 2023 года, до подписания соглашения с министерством, — у нас было почти две сотни подразделений и до тысячи вакансий. Сейчас речь идет о более чем полтысячи подразделений и более 3,5 тысячи вакансий. Количество отзывов достигло 85 тысяч.

Если в начале мы даже сами производили отбор, то сейчас уже не можем. Это сотни людей в день. Хотя в действительности у нас военные даже не публикуют вакансии. Они нам просто пишут, что им нужно, и мы делаем все за них. Потому что если подразделение стоит на «передке» — конечно, мы хотим сэкономить их время.

Сейчас же нет отдельных людей в штате воинской части, которые отвечают за рекрутинг. Это идея, которую я продвигаю, уже не знаю сколько. Сейчас это делает кто угодно, кому дал задание командир. И делает это в свободное от своих основных обязанностей время.

Хотя могу сказать, что нашу комплексную концепцию создания рекрутеров в воинских частях Министерство одобрило. Поэтому должно быть это решение.

Как вы обеспечивали гарантию попадания на выбранную должность в конкретную бригаду? Какие механизмы были до — потому что, я так понимаю, все держалось на договоренностях — и какие стали после?

Какова была картина «до». Подразделения как-то по-своему, через какие-то свои «костыли», скажем так, организовывали это гарантированное попадание.

Мы всех военных учили, как им гарантированно мобилизовать человека к себе. В разных воинских частях это были совершенно разные механизмы.

Наиболее распространенным инструментом было иметь «дружественный» ТЦК, с которым была бы договоренность на уровне комиссара и командира бригады. Не менее важно было иметь договоренность с командиром учебного центра.

Но конечно, не во всех воинских частях всех бригад были эти отлаженные связи. И здесь могли быть ситуации, о которых вы упоминали.

Сейчас новые правила по факту убирают это разнообразие экзотических «костылей» и делают одну понятную механику. Уже не надо этих «танцев с бубнами»: выкручиваться и что-то там придумывать. Однако финально оценим на практике, по результатам.

Собственно, о новых правилах. Известно, что Минобороны и Генштаб пошли путем приоритетного комплектования частей: если в/ч в «приоритетном» списке — на выбранную должность ты попадешь. В то же время все сложнее, если часть не в таком списке. В Министерстве мне ответили, что так хотят убрать «человеческий фактор», из-за которого могли возникнуть проблемы. Как думаете, помогут ли их преодолеть эти новые правила?

Это работает так. Человек выбирает подразделение, которое ему нравится. А дальше подразделение, зная, является ли оно приоритетным или нет, организовывает весь дальнейший процесс.

Если подразделение приоритетное, то процесс сейчас суперпростой: рекомендательное письмо обязательно к выполнению — будь то контракт или мобилизация. Все.

Если же речь идет не о приоритетной воинской части — только контракт (по мобилизации попасть в неприоритетную часть в принципе сейчас невозможно), и только после согласования Генерального штаба.

То есть человек получает это рекомендательное письмо после собеседования, только когда ему согласуют назначение на уровне Генштаба. Как будет именно этот момент работать — увидим.

Я вижу скепсис в вашем взгляде.

Да. Я его озвучивал в Генштабе. Но увидим на практике. Если будут проблемы, я уверен, что Генштаб совместно с Минобороны и с нашей помощью не будет делать вид, что все ок.

Думаю, для Генштаба основной точкой вызова будет проработать множество таких согласований, которые пишутся командирами в произвольной форме.

По состоянию на сегодня Генштаб по нашей рекомендации будет рассматривать это дважды в месяц. Чтобы люди не ждали долго. То есть после собеседования они должны получить рекомендательное письмо, и максимальное ожидание должно быть 2 недели.

То, что у неприоритетных есть возможность попасть только на контракт, на самом деле имеет дополнительные преимущества: выплаты, социальные гарантии и так далее.

Если говорить о скепсисе или вере людей, будем откровенны: когда появляется что-то новое, всегда хочется, чтобы оно сразу работало идеально. Но это процесс. И сейчас этот процесс находится на новом этапе.

Точно могу сказать одно — то, что мы декларируем, и мы об этом договорились с Генштабом: если вдруг человек выбрал должность и подразделение, пошел мобилизовываться, учиться и что-то пошло не так, он попал не туда — у нас есть инструмент, чтобы перевести все-таки в то подразделение, куда она хотела попасть. То есть людей никто не бросит.

Поверьте, обманывать никто не заинтересован — ни Генштаб, ни Министерство, ни мы. Никто не заинтересован в том, чтобы этот подход был дискредитирован и чтобы люди ему не доверяли.

Как, по-вашему, стоило бы оптимизировать процесс?

Я думаю, что утверждения Генштаба не должно быть. Думаю, что нужно разрешить служить по контракту в неприоритетных воинских частях и вообще переформатировать эту работу.

Дать возможность создать рекрутинговые отделы в воинских частях, чтобы они занимались этим вопросом.

Я понимаю Генштаб. Им нужно оптимизировать личный состав, контролировать оправданность некоторых назначений и одновременно реагировать на те вызовы, которые есть. Но это ручное управление, и оно имеет свои риски.

Я думаю, что лучше бы отпустить эту ситуацию. Оставить ответственность на командирах воинских частей. Но внедрить механизмы контроля и аудита. Чтобы можно было затем применять санкции в отношении конкретных частей и их командиров, где будут злоупотребления. Это проще и реалистичнее.

Какими вакансиями сейчас интересуются больше всего?

У нас на штабные должности конкурс, кажется, 70 человек. Очередь стоит. На втором месте — IT, на третьем — БпЛА, на четвертом — пресс-служба. На десятом — пехота.

Какие Вы сейчас видите проблемы в процессе общей мобилизации?

В общем то, что не хватает людей. Следует целенаправленно отрабатывать все блокеры, которые сдерживают людей от присоединения к войску. Их много. Мы вот недавно провели большой опрос касательно отношения к мобилизации.

На первом месте среди причин, которые останавливают потенциальных рекрутов, — командиры. Они хотят быть уверены в том, что будет действенный механизм санкций относительно неадекватного командования. На втором месте — плохая организация обучения новобранцев. А на третьем — отсутствие отдыха и ротаций.

Это все, что сдерживает людей, которые гипотетически готовы присоединиться к армии. А это уже категория, с которой нужно работать. Мы экстраполировали эти данные на количество мужчин призывного возраста — и я скажу, что это достаточное количество для того, чтобы обеспечить потребности Вооруженных сил не на один год.

Рекрутинг сейчас работает параллельно и как дополнительное звено общего процесса мобилизации, которая все же остается основным методом набора в ВСУ. Но как думаете — должна ли измениться политика?

В идеальном мире, конечно, хотелось бы, чтобы в составе Вооруженных сил и Сил обороны были только добровольцы. Потому что любой командир скажет, что мотивированный человек — это приоритет номер один.

И если бы добровольный подход мог закрывать количественные показатели потребностей в активной фазе войны — конечно, только он бы и процветал. Но пока, к сожалению, необходимость полностью закрыть таким образом нельзя. Поэтому оба подхода должны работать.

Мы стараемся работать так, чтобы расширить нашу географию, чтобы все граждане знали о преимуществах и выбирали именно этот способ. Тогда это реально более сознательный шаг.

Но в целом всю систему рекрутинга и мобилизации нужно пересматривать. Она должна быть целостной и комплексной, а не отрывками: где-то там закон, где-то там какие-то наши методы, где-то еще какие-то планы. Это все должно быть синхронизировано и централизовано.

Министерство вот работает над созданием агентства рекрутинга, цель которого — больше централизовать и нарабатывать политику из одного источника.

Но это не только должно быть агентство Министерства. Это должна быть совместная работа по синхронизации верховного главнокомандующего, главнокомандующего и всех других органов государственной власти. Мы тоже работаем над тем, чтобы предложить целостную концепцию того, как это должно работать.