«Они ведь не будут бомбить больных детей, правда?» Репортаж из «Охматдета» — крупнейшей детской больницы в Украине

На подъезде к «Охматдету» на проспекте Победы стоят синие жигули. Машина разбита, кабина закрыта мусорными мешками и замотана желтым скотчем. Это результат столкновения с диверсионно-разведывательной группой две ночи назад. Водитель машины погиб прямо за рулем.

В больницу то и дело заезжают машины, загруженные водой, продуктами и подгузниками. Все это в холле главного корпуса сортируют десятки волонтеров. Офтальмолог Леся ведет нас к только что открытому на первом этаже отделению неотложной помощи.

Леся живет в «Охматдете» уже третьи сутки. 24 февраля она делала операцию, 25 приехала на перевязку, а потом решила уже не возвращаться домой за Киев. Тут же и Лесин муж. Он тоже врач — заведует отделением трансплантации костного мозга. 24 и 25 февраля он тоже проводил детские операции. Своих дочерей — двух и пяти лет — они тоже перевезли в «Охматдет».

Когда звучала сирена, супруги даже не спускались в подвал — не было времени. Ко томк же, во время операций требуется стерильная чистота, а в подвале ее не обеспечишь.

Отделение неотложной помощи обустроили за сутки прямо в приемном коридоре. Здесь дежурят несколько разнопрофильных хирургов — ждут пациентов.

«24 февраля в 5 утра меня разбудила жена, сказала: война. Я не поверил, уехал на работу. А уже после обеда сюда привезли ребенка с ранением», — говорит хирург Олег Голубченко. Вместе с другими хирургами Голубченко спасал семилетнего мальчика с осколочным ранением шеи и лица. Малыш сейчас в реанимации, в медикаментозной коме; его сестра — в другой больнице. Их родители и еще одна сестра погибли.

«Я здесь с пятницы, — говорит Голубченко, — и пока отсюда никуда ехать не планирую. Сначала был шок, сейчас холодная голова. Моя семья — мама и жена — тоже в Киеве, дома. Если станет хуже — они взрослые люди, сами о себе позаботятся. А я остаюсь здесь до последнего со своими детьми».

Пока мы разговариваем, к Голубченко подходит женщина. Она из другой больницы и хочет здесь волонтерить. «Спасибо, но у нас полный комплект», — отвечает врач.

Несколько врачей и медсестер «Охматдета» эвакуировались из Киева, однако большинство осталось. Пришли и врачи из других столичных медучреждений. В общей сложности в больницу с начала войны привезли четырех раненых детей; еще одна девочка умерла по дороге.

В мирное время в «Охматдете» было занято около 650 коек. Сейчас — 200. Большинство больных детей (в том числе и онкологические) уже пять дней живут и лечатся в подвале. Исключения делают разве что для самых тяжелых больных в реанимациях и на спецаппаратуре: они до сих пор лежат на этажах.

«Сейчас у нас здесь только дети, которые не могут выжить без медицинского оборудования, — говорит директор “Охматдета” Владимир Жовнир. — Но я не знаю, что с детьми, которые на инсулине, а сейчас не тут — где они его достают? Что с теми, у кого аппендицит? Раньше мы вырезали от 7 до 10 аппендицитов в день, а сейчас — один в день. Не думаю, что все эти дети уехали. Обычно у нас каждый день бывает 20-30 операций, а с начала войны — 2-3. Это же настоящая гуманитарная катастрофа».

«А что вы будете делать? Есть ли у вас план на случай, если в больницу попадут или будут обстрелы, или бои здесь?» — спрашиваю его.

«Я буду спасать детей, я мирный человек. А если уж детей не будет — буду обороняться», — отвечает директор больницы.

Вчера в «Охматдете» не хватало некоторых лекарств и еды — объявили об этом в соцсетях, и сегодня всего уже даже много. «Люди, несмотря на комендантский час, несмотря на то, что аптеки закрыты, все везут. Мне звонят из Канады, со всего мира, спрашивают, что передать, — говорит заведующий хирургическим отделением Павел Павловский. — Кровь тоже есть, даже с запасом, люди каждый день приходят, сдают».

С первого этажа нас ведут по коридорам в подвал. Теперь здесь живут около десяти детей всех возрастов с различными заболеваниями. Они подключены к аппаратам. Это те, кого смогли спустить. Такой подвал с детьми здесь не один. Все живут здесь с первого дня войны. Мамы спят прямо на матрацах на полу, дети — на кроватках и в трубках. Воздух здесь немного спертый.

Илье почти два года. Он не перестает плакать. Рядом с ним отец. «Женщинам трудно это все выдержать, поэтому жена с еще четырьмя детьми в Запорожье, а мы с Ильей здесь», - рассказывает мужчина. У мальчика внутриутробная патология — родился без двенадцатиперстной кишки. Илье нужна специальная смесь. Раньше отец покупал ее в аптеках и магазинах. Теперь всего этого в Киеве не сыскать. «Нам нужно 8 таких бутылочек в день, надеемся на волонтеров».

Дальше по коридору лежит трехмесячная Милена. От головы девочки к датчикам на боксе тянется трубка. Ребенок тоже плачет. «У нее болит животик после операции. Нам тоже нужна специальная смесь, вот видите, — показывает мама Милены Соня на банку детского питания. — Осталась четверть».

У трехмесячной Милены гидроцефалия и опухоль мозга. Часть опухоли вырезали. Теперь ждут гистологию. У Сони есть еще старшая дочь двух лет. Она с мужем в Киеве дома. «Да, за них переживаю тоже», — плачет женщина.

Пока мы говорим, снова включают сирену: угроза авиаудара. Здесь ее слышно плохо, поэтому в «Охматдете» включают свое дополнительное оповещение по внутреннему радио.

«Внимание! Воздушная угроза! Все в укрытие!» — и дети сразу начинают плакать.

«Это еще сделали тише, потому что раньше дети очень сильно боялись. Не знаю, сколько это будет продолжаться, просто сказали прятаться здесь и все. Но ведь они не будут бомбить больных детей, правда?» — спрашивает меня Соня.

На крыше больницы несколько дней назад обнаружили метки, которыми диверсанты помечают цели для удара. Через несколько часов россияне обстреляли ракетами телебашню в трех километрах от «Охматдета».