Показав российский паспорт, можно было получить автомат — зампредседателя Меджлиса Ахтем Чийгоз о начале аннексии Крыма

Наталья Кокорина

Утром 26 февраля 2014 перед зданием ВерховнойРады Крыма Меджлис крымскотатарского народа собрал многотысячный митинг. В тот день крымский парламент планировал принять решение о непризнании новой киевской власти. Люди перед Радой призвали сохранить территориальную целостность Украины. Но на акцию пришли и пророссийские активисты под руководством СергеяАксенова.

Во время столкновений между двумя сторонами погибли два человека. Впоследствии оккупационная власть решила наказать тех, кто препятствовал принятиюрешенияо выходе Крыма из состава Украины. В организации массовых беспорядков был обвинен АхтемЧийгоз— заместительпредседателя Меджлиса. Он провел в СИЗО более двух лет, в сентябре 2017 года его приговорили к восьми годам лишения свободы.

Уже 25 октября того же года, после переговоров президента Украины Петра Порошенко с президентом Турции Раджепом Эрдоганом, Ахтема Чийгоза и Ильми Умерова — другого политического заключенного Кремля — удалось освободить.

Каким запомнилосьему начало 2014 года, когда появились первые российские военные в Крыму, и кто потакал сепаратистам — в интервью Ахтема Чийгоза Громадскому.

Заместитель председателя Меджлиса крымскотатарского народа Ахтем Чийгоз. Фото: Виктор Ковальчук / УНИАН

В начале 2014-го депутаты Верховной Рады Крыма во главе со спикером Владимиром Константиновым записали обращение, в котором назвали Революцию Достоинства «оранжевым переворотом». Они пугали крымчан тем, чтовскоре их могут лишить права говорить на русском языке. Каким вы помните это время?

На самом деле чувство тревоги из-за увеличения в Крыму присутствия Россиивозникло давно. И в такие моменты очень активно проявлялись группы сепаратистов, которые всегда были там: казачество, политики, которые непрестанно спекулировали на российских темах, не имея в то же время отношения к россиянам. Эти процессы были регулярными. В 2004 году происходило то же самое.

Эти опасения нас всегда мобилизовали как национальную группу. Мы без особой подготовки, как народ, готовы были давать отпор. Поэтому митинги проводились регулярно, начиная с ноября. Никто никогда не обсуждал необходимость поддержки процессов евроинтеграции, Евромайдана в Киеве. Крымские татары собирались, садились впоезд и ехали туда. Так же и я с группой Меджлиса выезжал на Майдан.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: «Бросить Крым — все равно, что оставить больную мать», — спецрепортаж к третьей годовщине оккупации

Константинов, очевидно, негодяй и предатель, но подобные обращения пытались принять и на заседаниях местных советов. И обращенияв корне отличались от тех, что были в 2004 году. Была готовность отделения Крыма. Этому не придавализначения. А мы даже небольшими группами депутатов блокировали эти обращения. Наш народ собирался на сессии городских и районных советов. И мы не позволяли от имени общины района, города делать такие обращения. В лучшем случае у них получалось делать это от фракции «Партии регионов».

Вы говорили, что Меджлис регулярно проводил акции в поддержку территориальной целостности Украины. Насколько я помню, практически все эти акции пытались сорвать активисты Аксенова. Тогда же активистам Евромайдана в Крыму начали угрожать: на полуостровераспространялись листовки с их фото, их называли предателями Крымаи обвиняли в поддержке фашизма. В общественном транспорте крутили аналогичные видео. Угрожали ли вам?

Скорее предупреждали, так как от (имени) руководства Меджлиса я занимался организацией людей, которые выезжали в Киев на Майдан. Вы сказали, что Аксенов иего группы срывали акции. Не совсем так.

Вообще-то, ни казачество — дешевые ряженые маргиналы — ни какая-то «самооборона» Аксенова физически значимой силой никогда не были. Могилев (Анатолий Могилев — председатель Совета Министров АРК (2011-2014 годы) — ред.) обеспечивал срывы и давление на активистов Евромайдана. Для этого он использовал в частности Аксенова. Сотрудники милиции, которые там должны следить за общественным порядком, самоустранялись, когда видели, что пророссийские активисты более агрессивны.

К примеру, когда Могилев пытался всячески заблокировать от больших общественных мероприятий площадь Ленина, пришлось проводить один из митингов возле Представительства президента Украины в Крыму. И когда 23 февраля мы собрались на большой митинг в память о НоманеЧелебиджихане (организатор I Курултая крымскотатарского народа, первый муфтий мусульман Крыма — ред.), конечно, преимущественно говорили о настоящем и будущем Украины и Крыма.

Свое развитие в Крыму мы не рассматривали в отрыве от Украины. И когда пошли в Верховную Раду Крыма, что мы там увидели? Там уже собрались сторонники Аксенова и Шеремета (Михаил Шеремет — первый заместитель Аксенова (2014-2016 годы) — ред.) и уже записывались в «самооборону».

Представители так называемой «самообороны Крыма» в Симферополе, Крым, 21 февраля 2014. Фото: Алексей Сувиров / УНИАН

Все спрашивают, что делала власть в это время в Киеве? А что делала власть в это время в лице Могилева в Крыму? Если в Киеве она только формировалась, то никто не снимал ответственности с действующей республиканской власти.

Когда вы впервые заметили, что началось блокирование Крыма? В Севастополе, в частности,это началось немного раньше ...

20 февраля. По распоряжению Рефата Чубарова (глава Меджлиса крымскотатарского народа — ред.)мы выезжали и воочию видели, как выставляли блокпосты, перекрытия, как ставили вагончики.Уже на двух направлениях, которые мы отслеживали — район поселков Верхнесадовыйи Орловки, стояли военные машины, ряженые казаки, так называемое «ополчение» и военные, но не местные.

Нам легко отличить жителей Крыма от других. Но они не были в зеленой форме, как те, которых впоследствии называли «зелеными человечками». Это было спецподразделение. По документам, которые есть в моем деле, в то время в Севастополе находилась частная военная компания. И Терское казачество, например. Конечно, их в Крыму раньше не было.

Митинг памяти Номана Челебиджихана в Симферополе, Крым, 23 февраля 2014 года. Номан Челебиджихан — один из организаторов первого Курултая, первый председатель правительства провозглашенной в 1917 году Крымской народной республики, первый муфтий мусульман Крыма, Литвы, Польши и Беларуси. Фото: Светлана Борисовская / УНИАН

А вы тогда пытались с ними говорить, узнать, кто они и что там делают?

Во-первых, они не шли на контакт. А мы скорее изучали ситуацию, и у нашего председателя была возможность получать информацию и переправлять ее как в международные институты, так и в Киев. И, конечно, силовым структурам Крыма. Это уже потом мы поняли, что говорить о бандитах и ​​оккупантахлюдям, которые с ними сотрудничали, было бесполезно. Но мы были уверены, что они реализуют свои полномочия в вопросе безопасности государства, Крыма.

Когда вы поняли, что этого не произойдет?

26-го ночью.

Утром 26 февраля возле здания Верховной Рады Крыма собрался митинг, организованный Меджлисом крымскотатарского народа за сохранение территориальной целостности Украины. Там также были и пророссийские активисты, организованные Сергеем Аксеновым. Произошли столкновения. Каким вы запомнили тот день?

Я его очень хорошо помню. Во-первых, была возможность за три года разложить все по часам. А во-вторых, мне суд помог, когда подробно, пошагово воспроизводились события от 25 февраля. Поэтому правильнее будет говорить о 25 февраля. Почему?

Единственная политическая сила, которая призвала народ Крыма выйти на акцию протеста против действий руководства Верховного Совета Крыма, был Меджлис крымскотатарского народа. Надо это понимать, прежде чем перекладывать ответственность на гражданское общество, на простых людей. Политиков не было. Или они проявили пассивность.

Где-то в 11 утра возле Верховной Рады Крыма находилось уже очень много крымских татар. Это свидетельствует, что люди были готовы отстаивать самое главное — территориальную целостность. Я помню, когда мы шли от площади Ленина в Верховную Раду, где многобанков, там стояли инкассаторские машины. Мы еще шутили, что они, вероятно, деньги вывозят. А это оказалось правдой. То есть банкиры знали, что будет происходить 27 февраля.

И когда мы пришли в Верховную Раду, то увидели: во внутреннем дворе было оцепление милиции, несколько сотен людей, и вместе с ними —не отдельно, а вместе — стояли «ополченцы», казаки. То есть опять силовики вместе с пророссийскими силами противостояли проукраинским силам. И по материалам деламы поняли, как они активно противодействовали нам. Они не общественный порядок там охраняли.

Противостояние между сторонниками единства Украины и пророссийскими активистами возле Верховной Рады Крыма в Симферополе, Украина, 26 февраля 2014. Фото: EPA / ARTUR SHVARTS

В чем это проявлялось?

В выдавливании, физическом выдавливании крымских татар и проукраинских активистов. Внутри Верховной Рады Крыма мы видели много правоохранителей в полной амуниции. Из материалов дела я теперь точно знаю, чтоих было около 400 человек. То есть достаточное количество для того, чтобы не дать возможности ни одной из сторон вообще сталкиваться, и более чем достаточно, чтобы предотвратить любое внутреннеевмешательство, особенно — захват неизвестными вооруженными людьми.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Ахтем Чийгоз:8 лет колонии строгого режима

Помешав в тот день принять политические решения руководству Крыма, мы считали, что выполнили гражданский долг. Крым не вышел с обращением о непризнании киевской власти и с просьбой к Российской Федерации помочь крымчанам. Мы этого не дали сделать.

А значит и население надеялось, что силовики тоже выполнят свой долг. К сожалению, они не считали это своим долгом перед Украиной и ее гражданами.

Когда и как вы узнали о захвате Верховной Рады Крыма и Совета министров?

Где-то в 5-6 утра через социальные сети. Мы все тогда были в соцсетях — очень пристально следили за событиями в Киеве. В 9 утра я уже был возлеСовета министров. Я видел несколько «ГАИшников», которые регулировали там движение. На двух перекрестках стояли по два «ГАИшника», которые не пропускали на улицу.

Тогда мы поехали в Верховную Раду. Там было больше работников ГАИ, может, 10-12. Мы прошли пешком и увидели таких как и мы, любознательных, 20-30 человек. Все было забаррикадировано. Стояла «самооборона». Конечно, в здание пройти было невозможно. Ни о какомбольшомколичественаселения, которое якобы находилось возле Верховной Рады, речь не идет. Их просто не было.

Противостояние между сторонниками единства Украины и пророссийскими активистами возле Верховной Рады Крыма в Симферополе, Украина, 26 февраля 2014. Фото: EPA / ARTUR SHVARTS

Они прибыли позже. Это былиавтобусы с привезенными казаками, не только крымскими, но и российскими...

В основном российскими, с Кубани. С Кубани приезжало на автобусах казачество, вооруженное автоматами. Если кто забыл, я напомню: еще 26-го, показав российский паспорт, которыйможно было получить даже в подземных переходах, на руки можно было получить автомат Калашникова у ВерховнойРадыКрыма и Совета министров.

Кто выдавал?

Выдавал Шеремет со своей компанией. Мы даже эксперимент провели: отправили крымского татарина, он получил автомат. Вооружали всех, кого можно было вооружить. Одновременно из порта «Кавказ» колоннами шли русские войска. Мне трудно это вспоминать. Но вспоминать надо.

27 февраля Меджлис и вы лично пытались говорить с правоохранителями, в частности с Могилевым?

Я не участвовал в этих переговорах — по распоряжению Меджлиса занимался организацией отрядов самообороны в местах компактного проживания крымских татар в Крыму. Десятки тысяч мужчин разного возраста группировались и выходили на дежурство, без оружия, конечно, с голыми руками на защиту от возможных провокаций со стороны бандитов или спецслужб, которые не слишком отличаются от бандитов в своих методах.

Заместитель председателя Меджлиса крымскотатарского народа Ахтем Чийгоз. Фото: Виктор Ковальчук / УНИАН

Когда вы поняли, что все серьезно? Что это быстро не кончится?

27-го. Накануне, кажется, где-то за двенедели, возвращаясь из Киева, сказал, что это кончится войной. Я не имел в виду такую ​​войну с Россией, я имел в виду, что будет какое-то противостояние, которое кончится, возможно, даже с использованием оружия, особенно в Крыму.

Может так быи произошло, если бы Россия не ввела войска. Еще раз подчеркну: никакой серьезной угрозы ни казачество, ни «самооборона» в Крымуне представляли. В течение нескольких дней, если бы не вмешательство России, мы бы все решили. Как это было и раньше.

Уже после захвата власти вы остались в Крыму. Несмотря на то, что вас предупреждалии вы понимали опасность из-за пребывания на полуострове и той деятельности, которую вели. Почему вы остались?

Я очень хорошо помню, когда мне Мустафа-ага сказал: «Тебя там примут». То есть не факт, что посадят, а возможно, и убьют. Я ответил, как чувствовал: «Что я людям скажу? Что якобы меня, если вернусь, арестуют? Возможно, люди поймут, но я сам как буду с этим жить?»И поехал домой. Понимаете, я не вижу будущего ни своего, ни своих детей без Крыма. Я слишком долго, полжизни провел на чужбине. Я не хочу такого будущего своим детям. Пусть будет трудно, но пусть будет трудно дома, со своим народом.

Какой вы видите деоккупациюКрыма?

На самом деле, силового варианта нет. И я вижу, что в нем не будет необходимости, если мы как государство и наши партнеры продолжим давить на Россию.

Некоторые считают, что четыре года — это уже много, но для того, чтобы такой монстр, как Путин сгорел, пожалуй, еще нужно время. И я, сидя в тюрьме, видел их истерику. Тех, которым было все равно, кто испытывалбезнаказанность и транслировал, что они купили всех, что им все сойдет, и «кто такая Европа» и «что там думает Америка». Я это три года слушал, но видел, как уже через год у них была истерика. И в разговоре с «ФСБшниками», которые приезжали ко мне из Москвы, я понимал, что им не все равно. Следовательно, меры (речь о санкциях — ред.) бьют в нужное место.

Многие сегодня рассуждают о будущем Крыма. А мы делали это будущее, когда вернулись. Когда из «совка» делали его с национальным колоритом, привлекательным для всех. Когда Крым за эти годы другим стал. Конечно, на этот раз он вернется к нам в еще худшем состоянии, но это наша земля. Мы будем день и ночь работать и согреем ее. И она снова будет цвести. Я просто уверен в этом.