Полесские старожилы: не пил, не курил, был беспартийным

Фото Еврорадио

Материал «Euroradio»

Кто они, старейшие белорусы Полесья? Они родились, когда этот регион Беларуси был в составе Польши, потом — под коммунистами и гитлеровцами. Каким было их детство, юность, чем они занимались, как женились, где были во время войны, как приняли коллективизацию? Среди них немало долгожителей и все они разные: кто-то слабее, кто-то крепче, кого-то ужеподводит память, а кто-то может часами рассказывать историю своей, как правило,нелегкой жизни. Читайте девятьисторий из жизни старейших полешуков, коренногонаселенияПолесья.

Хозяин яблоневого сада

Алексей Давидович— старейший, ночрезвычайно проворный иобщительный житель Ивановского района. Вмарте ему исполнилось 100лет. Зимовать он ездит ксыну вБрест, нонасвой день рождения всегда возвращается вСтрельно— родную деревню, где его ждет любимый дом иизумительный яблоневый сад.

Усемьи Алексея Григорьевича была собственная земля, отец держал овец, пять коров, две лошади. В1944 году Алексей попал нафронт, освобождал Варшаву иБерлин, зачто имеет боевые награды. В1946-м вернулся свойны, через год женился, ещё через год построил дом. Был шофёром, кочегаром вместной школе, ноделом жизни называет сад, окотором может рассказывать часами.

«Однажды насобирал девять тонн яблок, такой урожай был! Перед Колядьми завезли как-то ссоседкой вПинск, подва рубля закилограмм продавали. Афарш был рубль восемьдесят копеек. Запроданный килограмм яблок буханку хлеба можно было купить. Возил ихнапродажу вПинск, Брест, даже наУрал поездом. В77-м году здесь ниукого машины небыло, ниупредседателя сельсовета, ниудиректора школы, ауменя была! Яблоки меня кормили!.. Дочь моя умерла в25лет. Сын работает врачом вБресте, тяжело болеет. Аяживу. Когда умерла дочь, уменя был первый инфаркт. Жена умерла 22года назад— второй инфаркт. Третий, когда косил огород перед Троицей. Ноживу. Никогда непил инекурил, итеперь непью. Был нафронте, тамже табак давали иводку, особенно если втяжёлые бои шли. Аяникогда непил. Очём мечтал? Очём мечтал — тоиделал. Любил сад, потому что прибыль хорошая отнего. Япрожил жизнь неплохо, еслиб неумерла дочь, еслиб сын незаболел... Молодым желаю... Чтобы небыло войны, ичтобы меньше пили водку».

«Ходили тут какие-то»

Юстина Бурак живёт вдеревне Застружье вИвановском районе. Вместе сбратом иплемянницей. Говорит, что ейоколо 100лет. Спокойная иулыбчивая бабушка уже плохо слышит, норассказать осебе непротив.

«По-всякому работала: ивполе, икоров доила. Вшколу когда-то ходила, впольскую, 7классов отходила. Нопо-польски ничего непомню— позабувала. Потом нигде неучилась. Отец умер, мать тоже слабая была. Тяжело было при Польше. Работать надо было, акушать— как себе хочешь, мало хлеба было. Пока молодая была— вышивала, пряла, ткала, своё делала. Войну помню. Дома здесь была. Придут, походят здесь какие-то— кто его знает, кто они. Всякие были... Замуж невыходила, потому что заболела, вбольнице пролежала. Сирота ясдетства. Аискали тех, укого есть родители. Дакто богаче. Мыже были бедные».

Колхозные огурцы для многодетных

ВМотоле вперестроенном нановый лад доме вместе сдетьми, внуками иправнуками живет Юстина Демкович. Шутница, когда спрашиваешь, сколько ейлет, отвечает: «Дохолеры итрошки». 95-летняя Юстина бодрая, только ходит еле-еле иплохо видит— это еёиогорчает.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:Белорусская Венеция: как на Полесье живет деревня, в которой вместо дорог когда-то были каналы

«Чтобы хорошо жилось— всё надо делать, главное, чтобы неабы что. Что умеем— тоиделаем, аесли неумеем— поём. Лучше петь, чтобы неплакать. Олюбви уже некогда петь, надо петь осмерти, нонехочу осмерти! Хотя время умирать, что здесь жить?! Выйду, сижу,бы роззява, аони работают. Смотри наних. О, еслиб яработала, былобы хорошо. Якогда-то всё подряд делала. Кажется, игдеже оно делось? Ноопрежней жизни вспоминать нехочу. Деточка, пусть Биг кроет оттакой жизни, как когда-то было. Надож накрасть огурцов вколхозе— пятеро детей, кормитьже надо, асамой некогда было сажать, много работала вколхозе. Натолчёшь толконицы горшок, атеперь дай толконицы, тоинатебя выбросят. Теперь что, всё есть?! Что делать, чтобы долго прожить? Живите хорошенько, ешьте, играйте даивсё».

Кружевных дел мастерица

Доминика Пуховец— Доминися, как она сама представляется, родилась ивсю жизнь провела вБездеже, что вДрогичинском районе. Сейчас ей95лет. Работала наразных работах вколхозе, сильно болела астмой— сын возил вбольницу чуть живую. Атеперь астмы нет. Ноболят ноги: совершенно сгорбленная Доминися едва передвигается подвору спомощью трости ивыглядит печальной.

«Жила по-всякому. Пуйдеш, поработаешь среди людей, хорошо было. Ещё кружева плела. Авшколу никак неходила, неграмотнаяя. Войну помню. Война тавпеклась. Убегали иубегали, акак гитлеровцы отойдут — обратно домой возвращались. Как замуж выходила? Кто его знает. Уже забыла. Человек мой уехал наУкраину итам остался скакой-то. Аяодна жила. Сейчас вон лежу или наулице сижу. Телевизор несмотрю. Раньше очень любила, адопиро (сейчас) нелюблю. Ведь яего иневижу, глаза невидят».

Крепкий прапрадед

107-летний Александр Щеглирикович — один из старейших жителей Брестской области. У Александра пять детей, 12 внуков, 24 правнука и 12 праправнуков. А живёт он вместе с семьей сына на родине — в деревне Лаховка Лунинецкого района. Во время войны Иван, солдат Армии Крайовой, попал в немецкий плен. Вернулся домой и работал в рыболовной бригаде, смотрел за хозяйством, растил детей, нанимался косить людям — за полтора дня выкашивал два гектара! Родственники говорят, что в 100 лет дедушка полностью себя обслуживал, колол дрова, садился на велосипед, ехал девятькилометров до Припяти, осматривал улов рыбаков, шёл по дамбе до реки Смердь и возвращался обратно домой. «Удался крепкий человек такой, даже сейчас, когда возьмёт за руку, то чувствуется сила», — говорит невестка Щеглириковича. А сын добавляет, что в их семье никто не умирал раньше 80-ти лет.

Младшая среди старожилов

Мария Кульбеда— бывшая почтальонша. Живёт одна, из-за горя ибедности замуж невыдали. Она — самая младшая изнаших полесских собеседников-старожилов. Жительнице знаменитого Мотоля 92года. Когда рассказывает свою историю —плачет. В1942-году Марию, еёмладшую сестру, мать иотца вместе сдругими односельчанами увезли наработы вГерманию. После освобождения семья вынуждена была оставаться начужбине— приводить впорядок военную часть, где стояли советские солдаты.

«Все лето убирали пшеницу, картофель, готовили еду накотле. Апотом объявили карантин потифу. Никуда нас невыпускали. Имыдосамого декабря 45-го вынуждены были там оставаться. Вернулись вМотоль. Зима, дома нет, — всё спалили. Отецбольной, поставил стены содним окошком иумер. Трудно было. Мать пешком ходила 40километров доПинска захлебом... Никто неверил, что нас погнали вГерманию. Спрашивали, зачем мытуда добровольно поехали? Только после признали узниками. Адо16-лет было слишком хорошо. Яходила вшколу, пряла. Мыже единолично жили. Небыло колхозов. Своё поле. Запрягает отец кобылу —едем полоть, копать, жать. Неплохо было довойны. Разживались. Апришла советская власть, ой, трудно стало. Налоги были намясо, наяйца, нарожь. Все нужно было отдавать государству. Люди были недовольны страшно. Втюрьмы сажали, кто лучше немного жил, вывозили семьями вАрхангельск. Атеперь уже какже хорошо жить! Как хотела жить? Заранее незнаешь, как оно будет, как придётся. Ноработать надо было меньше».

Когда богатством была земля

Нине Дацкевич 99лет, живет вЛипниках, вДрогичинском районе, под присмотром младшей дочери Марии (всего убабушки пятеро детей). Наулицу Нина Ивановна неходит, зато спомощью табурета довольно бодро передвигается подому. ВБеларусь Нина приехала втрёхлетнем возрасте, вовремя Первой мировой войны еёсемья бежала сБрестчины ажвКемерово. Апотом вернулась. Родители Нины всвоё время были переселены изБеловежской пущи вДрогичинский район. Это было тогда, когда царь Николай IIрешил сделать изпущи заповедник. Всем переселенцам онвыделил много земли илошадей. Поэтому семья была зажиточной. Впять лет уНины умерла мать. Вовремя войны вместе смужем была впартизанах.

«При Польшеже нечего было купить— сами пряли, ткали иходили всвоём. Маладэю замуж пошла, почти в17лет. Мацяри нет, мачеха была плохой. Апарень, который посватался, был хороший. Богатый был. Уних земли было много, потому что при Польше богатством земля была, атеперь богатство— деньги. Укого земля— утого ихлеба хватало. Оннапять лет был старше, учился, был польским учителем, апольский учитель тогда— большая шишка... Почему ятак долго живу? Акто его знает, как Господь дал. Это мука. Тоноги болят, тоодно, тодругое».

Непьющие беспартийные

Павел Каратыш покличке Ковалец помнит подробно чуть ли не каждую минуту своей жизни. Всвои 93гоняет поКожан-Городку, что вЛунинецком районе, наскутере. Говорит, что отдал заcкутер «10миллионов». Родился при Польше, прошёл немецкий плен, вернулся народину, был икладовщиком, идояром-аппаратчиком, имолоко собирал унаселения. Жизнью доволен. Правда, говорит, были нюансы:

«Мывколхозах годами работали, анам копейки недавали. Зато каждый день бригадир стучал вокно, мол, иди наработу. Авконце года насчитывали по7копеек вдень. Ноялюдям помогал, тем самым зарабатывал. Мог 15рублей вдень заработать— какой бабе дров привезу, она, хоть инебогатая, азаплатит. Пойду вколхоз нанесколько дней, апотом снова сам посебе. Ох, ненравилось это никому. Вмолодости хотел поехать вгород иработать нафабрике или заводе, развозить хлеб помагазинам. Нонаселе паспорта забирали... Живу попринципу: если плохо— жди лучшего, если хорошо— жди худшего. Авообще, чтобы жить нормально, ненадо пить. Яиживу так долго, потому что янепьющий. Еслибы пил, напилсябы, упал иумер. Унас ужасно спились люди. Почему, думаете, меня отправили учиться надояра-аппаратчика? Потому что янепил, хотя ибыл беспартийным».

Работаунемецкого «бауэра»

Низенькая Татьяна Бартош спрозрачными глазами живёт водинокой избушке вТышковичах, что вИвановском районе. Одна, детей нет, смужем прожила 30лет. Работала наполе, пускала ксебе жить квартирантов. Помнит детство иработу унемецкого «бауэра».

«Ямаленькая была. Братик пас коровкы, именя мамка будила: „Тэнька, иди братику помоги коровкы гнать“. Ияшла. Что мамка спапкой командовали, томыиделали. Что увсех людей, тоиунас было... Анавойне нас забрали вГерманию. Доила коровку, имысоставляли овсяные снопы навтором этаже. Снопок полетел втакую, словно трубу, аязаним полетела, совторого этажа. Ивкорыто сцементом грохнулась. Адевочки все кричат: „Таня, капут Тане! Тане капут. Нет Тани“. Спустились— яжывэнькая. Меня, повезли кврачу. Доктор послушал, сказал: „Гуд гэзунд“. Здорова, значит. „Цвай днэй лигэн. Игээн коу милкен “. Два дня лежать, икоровкы доить пойдёшь. Итак ибыло».