«Ребята топили снег и варили суп из голубей». Истории женщин, которые более года ждут мужей из плена

4 апреля 2023 года родные и близкие бойцов 501 батальона морской пехоты отметили трагический юбилей — 265 морпехов, державших оборону мариупольских заводов «Азовмаш» и имени Ильича, провели год в плену. Они ушли с позиций без предупреждения. На следующий день в телеграм-каналах оккупантов заявили, что украинские защитники сдались. На видео были видны мужчины без оружия, которые шли с поднятыми руками.

Обстоятельства тех событий точно не известны. Военная часть провела внутреннее расследование по факту добровольной сдачи в плен. Но никаких доказательств не предоставила, информацию не обнародовала. Государственное бюро расследований возбудило дело против командования батальона за превышение служебных полномочий. Военные 501 батальона проходят в нем как фигуранты. Однако с июня прошлого года семьям прекратили выплаты. Они подали в суд. Государственные институты воздерживаются от комментариев до завершения расследования.

В последних восьми обменах военнопленными не было ни одного морского пехотинца 501 батальона. А за весь период российско-украинской войны освободили 23.

Пока семьи военнопленных ищут правды, они не сомневаются в одном: их мужчины — герои.

Три истории жен пленных бойцов 501 батальона в составе 36 отдельной бригады морской пехоты Военно-морских сил — в материале hromadske.

Алина

«Это была подстава», — говорит 25-летняя Алина, жена морского пехотинца Андрея. Фамилию мужа не сообщает ради его безопасности.

«Враг знал обо всех их действиях, передвижении, базировании и даже планах. Ходят слухи, что двое из батальона перешли на сторону россиян и утопили остальных. Версия о том, что наши ребята сдались добровольно, появилась в Telegram-каналах врага. Разве можно им доверять — они постоянно выставляют наших воинов зверями, которые убивают гражданских, насилуют людей и животных.

Не понимаю, какой может быть добровольная сдача в Мариуполе? Президент Владимир Зеленский тогда говорил: “Если вы можете выйти, чтобы сохранить жизнь, выходите”. Все защитники Мариуполя, защитники “Азовстали” попали в плен. Но они, в отличие от наших, получили гарантии возвращения», — рассказывает Алина.

Андрей поехал на ротацию в Мариуполь в начале марта.

«Последняя наша встреча была 5 декабря 2021 года, в 5 утра он отправился в зону ООС. Полномасштабное вторжение застало его в поселке Широкино на Донецком направлении в 400 метрах от линии столкновения. Для их подразделения война началась 16 февраля. Шли усиленные бои, но они не понимали, что это распространится по всей стране. 28 февраля Андрей говорил, что у них почти не осталось чем отбиваться. Враг крыл и артиллерией, и авиацией, и танками. А у них ничего. В последний раз продукты получали 25 февраля. Не могли получить пищу, медикаменты, не было никаких доставок. 501 батальон последним вышел с позиций на Донецком направлении», — вспоминает женщина.

Командир 501 батальона Николай Бирюков тоже попал в российский плен и находится там до сих пор.

«Других командиров — защитников “Азовстали”, которые были в плену, — освободили и отправили в Турцию на реабилитацию. А о Бирюкове уже больше года ни у кого нет никакой информации. Возвращающиеся из плена бойцы говорят: это командир, который заботился о своих. Не ел и не спал, когда кто-нибудь из солдат не выходил на связь. Он мог бы пролить свет на обстоятельства этого плена.

У нас есть ответы от следователя ГБР и на коллективное обращение, и в отношении каждого. Мне ответили, что на моего мужа не заведено дело о добровольной сдаче. Вместе с другими близкими военных мы обращались в Координационный штаб по обращению с военнопленными, ГУР, Офису президента, к Уполномоченному по правам человека. Ни одна инстанция не дает четкого ответа, в чем их обвиняют и когда освободят.

Из Красного Креста звонят по телефону четыре раза в год, спрашивают, есть ли у меня какие-то новости про мужа. Я смеюсь, потому что это они должны предоставлять мне информацию, а не наоборот.

Узнаем про родных через освобожденных из плена и из различных телеграм-каналов, в которых выкладывают списки пленных. За восемь последних обменов не вернули ни одного бойца 501 батальона морской пехоты.

Мы с семьями военнопленных подали иск в суд из-за невыплат. Представители воинской части должны были прийти на заседание и предоставить акты ведущегося расследования. Но они этого не сделали», — говорит Алина.

Вместе с ней Андрея ждет полуторагодовалый сын.

«Когда появился наш мальчик, муж пообещал, что это будет последний контракт. Сыну не говорю, что папа в плену, он еще мал. Но каждый день показываю ему фото мужа.

Когда рассказываю, что папа скоро вернется, а мы поедем его встречать, малыш улыбается, а потом начинает плакать. Может потому, что у них очень сильная связь, даже первое слово было “папа”. Ему не хватает отца. На улице тянется ко всем мужчинам и просится к ним на руки.

Я мечтаю о дне возвращения. Хочу провести полное медицинское обследование мужа и накормить своим борщом, который он обожает», — говорит Алина.

Ольга

Жену бойца 501 батальона морской пехоты, 23-летнюю Ольгу, война застала в Бердянске. Она провела несколько месяцев в оккупации.

«24 февраля я была в Бердянске, а муж — в Широкино. Я крепко сплю, не проснулась от взрывов. В 7 утра разбудил звонок подруги — ее муж служит вместе с моим. Она сказала: “Оля, война”.

В Украине война идет с 2014 года, я подумала, что начались активные боевые действия. Но потом зашла в новости и все поняла.

За восемь лет войны привыкаешь к ней. Я не чувствовала тревоги. Пошла в магазин, купила корм для кота, насыпала на несколько дней — и уехала к испуганной подруге.

Я переживала за мужа. Знала, что он на линии столкновения сдерживает врага, что у них идут тяжелые бои. россияне начали подтягивать технику. Муж меня бережет, поэтому часто не сообщает плохие новости. Но в телефонном разговоре 16 февраля между прочим спросил, не хочу ли я поехать к друзьям в Польшу. Убеждал: “Что-то начинается”. Но мне было безопаснее рядом с ним, я сказала, что никуда не уеду», — вспоминает Ольга.

27 февраля 2022 года российские войска вошли в Бердянск.

«Настоящая тревога появилась, когда муж начал кричать в трубку: “В укрытие, истребители”. Я подняла глаза и увидела вражеский истребитель — он летел так низко, что казалось, может ударить прямо в голову. С подругой мы спустились в подвал, просидели несколько часов. Когда вышла подышать воздухом (а мы живем на въезде в город), увидела россиян. Это было самое страшное за всю войну.

Никто не понимал, что будет. Но все слышали, что они расстреливают, насилуют, издеваются над людьми. Мы с подругой сначала вернулись в бомбоубежище, а потом решили, что лучше ехать домой. С пятого этажа видели, как заезжают танки и российские солдаты заходят в город.

Когда оккупанты захватили административные здания, люди начали собираться на митинги. Кричали: “Вас никто не звал, поезжайте домой”. Было видно, что молодые россияне в шоке. А старшие и офицеры, скорее всего, понимали, что их здесь никто не ждал. Для меня эти митинги были спасением, я хоть на несколько часов отвлекалась от мыслей о муже в окруженном Мариуполе», — рассказывает Ольга.

В первые же дни в Бердянске оккупанты начали задерживать активистов, через месяц митинги разгоняли уже выстрелами в людей.

«Митинги прекратились, когда людей начали забирать в застенки. В городской тюрьме их пытали током. Одного из активистов задержали, а через несколько дней вышло видео, на котором он извиняется за свои действия. Было видно, что сильно избит.

После этого сопротивление было тихое. Когда группа “Калуш” выиграла Евровидение, я заказала у швеи розовую панамку. Люди в городе улыбались, поддерживали, хоть и не говорили ни слова.

Трудно это признавать, но до большой войны, мне кажется, процентов 40 населения поддерживали россию. После оккупации их стало в разы меньше.

Летом в Бердянск приезжали отдыхать на море люди из оккупированных Донецкой и Луганской областей, а их дети носили панамки с нашивкой “Z”. Я приходила домой и плакала. Хотя и понимала, что мне везет: никто меня не сдал, не рассказал о моем муже.

На улицах оккупанты проверяли телефоны. Могли задержать за просмотр украинских новостей или фото. Люди посылали личную информацию уехавшим, чтобы сохранить ее», — вспоминает Ольга.

Из оккупированного Бердянска Ольга уехала в конце лета.

«Раньше не могла, потому что лечила онкологию. Лекарство нужно было хранить замороженным. А потом люди стояли на очереди на выезд. Препараты я бы не довезла. До сих пор борюсь с этим недугом.

Украинскую связь в Бердянске глушили. Но нам с мужем удалось поговорить раз пять в последний месяц перед пленом в марте 2022 года. Остальные девушки звонили реже. Позже узнала, что ради звонка в оккупированном Мариуполе они рисковали жизнью, забирались на возвышенность, чтобы поймать сеть.

В разговорах спрашивала, как они там. Он говорил: “Не переживай, солнышко, мы летом в Крым поедем”. Взял с меня обещание, что когда вернется, мы родим троих сыновей. Воспользовался моментом, потому что так просто я бы ему этого не пообещала.

В ожидании его звонка я собирала хорошие новости. Рассказывала, кто какое вооружение нам передал. А когда клала трубку, слезы текли рекой.

26 марта он позвонил в последний раз перед пленом, а 27-го поймал интернет и прислал свое фото.

Из российских телеграм-каналов мы увидели, что они в плену. Уверена, что у них не было возможности известить об этом власти. Каждый день стоил ребятам 20-30 жизней. Не подвозили боекомплекты, медикаменты, еду. У них была мука и вода, мешали и как-то жарили», — рассказывает женщина.

Семьям военнопленных 501 батальона морской пехоты прекратили выплаты. Письмо с таким уведомлением пришло от воинской части 19 июня.

«Люди из Мариуполя и Бердянска хватали детей и бежали из города. Среди них — и жены военнопленных. Им не на что жить. Выстаивают очереди за гуманитаркой, просят у людей помощи. И даже освобожденным из плена бойцам не выплатили средства. В частности медику 501 батальона морской пехоты Марьяне Мамоновой.

Звонила в командование ВМС Вооруженных сил, в Координационный штаб, Уполномоченному по правам человека. Все говорят, что это абсурдная ситуация, но решить ее мы уже год не можем.

Всех интересует, как они попали в плен. А мне хочется спросить, был ли другой выход из Мариуполя? Когда Алексей Арестович тогда выходил в эфир, то сказал фразу, после которой я начала его ненавидеть: “Те, кто считает, что деблокада Мариуполя возможна, полные дураки”.

Общалась с ребятами, вернувшимися из плена. Во всех разных версиях тех событий: им пообещали “зеленый коридор”, их подставили, они выходили, чтобы прорваться. Кто-то говорил, что это было перемещение, но все были на разных позициях. Правды мы не знаем.

С мужем я не могла обсуждать эти вопросы. Через несколько минут разговора успевала только спросить, все ли в порядке с ним и побратимами. Он говорил: “Записывай номера телефонов тех, кому не могли дозвониться. Скажи родным, что они живы”.

Когда мой муж вернется, я сделаю то, что не рекомендует ни один психолог: не буду отпускать его ни на шаг. Пойдем с палатками в лес, где нас никто не будет ни видеть, ни слышать. Уткнусь в его грудь и наконец выплачусь», — признается Ольга.

Алена

26-летняя Алена, невеста военного 501 батальона морской пехоты, разговаривала со своим Андреем накануне выезда из оккупированного Мариуполя 27 марта 2022 года.

«Я ехала из оккупированного Бердянска в Запорожье с подругой и черным котом Лексусом. Тогда Андрей пошутил: “Лучше держи Лексуса, чтобы он на блокпосту оккупантов не покусал”. Помню, как к нам подошли двое мужчин: “Вы никуда не поедете, нашим друзьям в Чечне как раз нужны такие красивые невесты”. В автобусе повисла тишина, пока они не переключились на двух парней лет 15. Потребовали, чтобы те вышли из автобуса, потому что “в Чечне с 14 лет мужчины автоматы в руках держат, нечего с женщинами от нас убегать”. Нам повезло, они никого не трогали».

Только в конце прошлого года Алене удалось найти информацию о том, что ее Андрей — в плену.

«Долго не было вообще никаких сведений. Знала только то, что все пленные проходят через Еленовку. Затем их отправили в Таганрог. Перед новым годом я увидела Андрея на видео в телеграм-канале оккупанта. Через Googlе-карты нашла эту колонию. Они сидят под крышей с решеткой — по ней я узнала это место на фото. Списалась с одним пленным, которого освободили. Он подтвердил, что там их и держали. Был в соседней камере с Андреем.

Я писала во все инстанции. Через несколько месяцев мне подтвердили его статус военнопленного. К тому времени считали пропавшим без вести.

Этот сокамерник рассказывал, что когда переводят из одного места в другое, происходит “принималово” — военный проходит по коридору, а его избивают. На каждом месте содержания их допрашивают. Он сказал, что Андрей хорошо держится. Там украинских военных пытаются сломать. У россиян стоит задача от высшего руководства сделать все, чтобы наши перешли на их сторону. Они понимают, что Мариуполь, Бердянск, Мелитополь — оккупированные города. Если большинство военных оттуда перейдут на сторону врага, их семьи тоже это сделают. Такова их стратегия захвата городов.

Пленным говорили, что уже захватили Киев, показывали отфотошопленные газеты с такими заголовками. Вынуждали их выходить на ток-шоу и признаваться, что они убивали и пытали мирных жителей. Ребята говорили, что они механики, шурупы крутили или просто отказывались говорить», — рассказывает женщина.

Жених Алены получил ранение во время обороны Мариуполя.

«С начала марта Андрей был в Мариуполе. Связи не было. Звонил дважды из больницы, когда получил пулевое ранение в лопатку. Попросила отправить фото. Рана была открытая, серьезна. Я спрашивала, почему не могут ее зашить или хоть поставить скобы. Ответил, что медикаменты нужны для людей с тяжелыми травмами. У него был один план лечения: зажимать и идти дальше. От Марьяны Мамоновой я потом узнала, что его рана зажила.

У них тогда кончились запасы лекарств и пищи. Андрей писал: “Котик, я под Мариуполем, сам не знаю где”. И прислал список необходимого. Я нашла волонтера, собрала деньги. Но он ответил, что деньги слать бессмысленно. В Мариуполе уже ничего не работало, не было коммуникации. Ребята топили снег, варили суп из голубей.

Верю, когда Андрей вернется, мы сможем все пережитые ужасы компенсировать тем хорошим, что готовит для нас будущее. Но прежде я выполню просьбу любимого — привезу кота Лексуса», — говорит Алена.

Автор: Ирина Шевченко