«Решение Международного трибунала было ключевым» — адвокат Николай Полозов об освобождении украинских моряков

Видео на украинском языке

«Благодаря их мужеству, стойкому поведению в плену, нам удалось добиться решения Международного трибунала, который по сути и послужило основанием для их освобождения», — рассказывает Николай Полозов, координатор группы адвокатов украинских моряков, захваченных российскими военными у Керченского пролива в ноябре прошлого года. И добавляет, что процесс переговоров по обмену пленными срывался несколько раз из-за попытки некоторых политических сил играть на этой истории. Как освобождали украинских моряков, что будет с их уголовным делом в РФ, и каковы перспективы освобождения других политузников — в интервью hromadske.

Правильно ли говорить «обмен пленными», потому что разные были мысли по этому поводу.

Юридически такая категория существует только в одном случае если две воюющие державы признают наличие у себя с одной и с другой стороны военнопленных, признают их статус, и в рамках норм международного права, третьей Женевской конвенции, производят обмен. В случае нынешнем «обмен» говорить юридически некорректно. Правильно это называть взаимное освобождение по различным процессуальным основаниям, и, соответственно, передача.

Когда вы узнали о том, что этот обмен состоится? Было много фальстартов.

Переговоры велись достаточно давно. Было несколько срывов, начинали сначала. Где-то за полторы недели до освобождения морякам начали оформлять украинские загранпаспорта, приехали консулы в следственный изолятор. Все это происходило, естественно, в режиме абсолютной тишины и молчания.

Утром стало известно мне, что их погрузили в автобусы в «Лефортово», и я уже сообщил об этом общественности.

На каких условиях их освободили? Мы знаем, что (Павлу) Грибу, (Александру) Кольченко предлагали писать письма о помиловании. Морякам не предлагали, насколько мы знаем. 

Нет. Из 35 граждан Украины, которые были возвращены, в отношении 10 были вынесены указы о помиловании. Эти указы засекречены. Эдем Бекиров был освобожден под личное обязательство в Крыму, и сразу после этого он был перевезен в Москву, где несколько дней находился под охраной.

Что касается моряков, то они были освобождены из СИЗО в связи с изменением им меры пресечения. До решения трибунала они находились в статусе обвиняемых в России, и переговорный процесс никак не мог стартовать. Решение Международного трибунала, согласно морскому праву, послужило таким спусковым крючком, потому РФ, российские власти, Кремль в вопросе моряков оказались загнаны в угол. Не исполнять решение трибунала означало потенциально получить серьезные санкции, новый пакет санкций. В этой связи через месяц, в тот день, когда истекал срок предоставления отчета трибуналу, РФ отправила отчет и дипломатическую ноту в МИД Украины, в которой они предложили свою схему реализации приказа трибунала. Трибунал принял двоякое решение: с одной стороны, пунктом 124 он обязал Россию освободить и моряков и вернуть корабли. С другой стороны, пунктом 119 этого приказа трибунал не запретил России продолжать уголовное дело против моряков. Таким образом российская сторона в переговорах напирала на этот пункт приказа трибунала, и по всей видимости, переговорщики, видимо, договорились, что фактически Россия моряков отпускает, но формально они продолжают оставаться обвиняемыми в российском уголовном деле. И на момент освобождения они продолжали оставаться обвиняемыми. В ходе переговорного процесса была достигнута договоренность, что уполномоченный ВР Украины по правам человека Людмила Денисова направит в следственные органы ФСБ ходатайство о применении такой меры пресечения как личное поручительство в отношении каждого из 24 захваченных моряков. Данные ходатайства были ею направлены через МИД России в следственное управление ФСБ. Более месяца они находились на рассмотрении следователя. В это время шел переговорный процесс. И в конечном счете, когда были достигнуты политические договоренности и поступила команда следователю, он изменил меру пресечения на не связанную с содержанием под стражей на личное поручительство. Эта мера предусматривает освобождение из следственного изолятора и не препятствует пересечению государственной границы РФ.

Не значит ли это, что таким образом Украина признала законным это криминальное дело?

Нет, это не означает, что Украина признала законность незаконного удержания моряков. Я напомню, что в арбитраже Международного трибунала ООН по морскому праву до сих рассматривается основное дело по незаконным действиям РФ в Черном море 25 ноября прошлого года, и Украина занимает там последовательную позицию, что действия России были незаконными, поскольку РФ нарушила положение конвенции ООН по морскому праву, которая предусматривает иммунитет военных судов и членов экипажей.

В каком статусе сейчас находятся моряки?

В РФ моряки находятся в статусе обвиняемых, уголовное дело продолжается, адвокаты нашей команды продолжают работать по нему. Сейчас мы знакомимся с материалами уголовного дела. Это последняя стадия предварительного расследования, после чего дело может быть передано в суд.

Могут ли моряков осудить заочно? Или не могут? 

Теоретически РФ может прекратить уголовное дело в отношении моряков. Это может быть сделано по разным основаниям. Госдума может принять акт амнистии, он станет основанием освобождения моряков от уголовной ответственности по части первой статьи 42 УПК, то есть исполнения приказа — тогда ответственным лицом является тот, кто отдавал приказ морякам, а не сами моряки.

Это может быть и негативное развитие событий, если российские власти, скажем так, формально вызовут моряков на какие-то действия, моряки не явятся, и тогда их могут объявить в розыск. И это может быть форма некого участия в дальнейших судебно-следственных действиях, в том числе дистанционно.

Мы помним, как проходил процесс по делу Виктора Януковича, когда украинский суд заочно его судил, при том, что Янукович дистанционно принимал участие в этом судебном процессе и давал показания. Как именно будут развиваться события — вопрос именно переговорного процесса.

То же самое касается и кораблей. В настоящий момент РФ не исполнила приказ международного трибунала ООН, поскольку обязательства РФ состояли из двух частей: физическое возвращение моряков и физическое возвращение кораблей. Моряков вернули, корабли еще нет. Они остаются в качестве вещественных доказательств в уголовном деле в РФ. Процедура их возвращения и все обстоятельства будут, по всей видимости, обусловлены переговорным процессом.

Россия фактически не исполнила решение трибунала. Какие санкции ей угрожают?

Первый пакет санкций по делу моряков был введен еще в марте этого года странами ЕС, США, Канадой, Австралией, и касались преимущественно тех должностных лиц, которые принимали участие в захвате моряков. Это были санкции персонального характера. Вместе с тем, неисполнение решения трибунала может повлечь за собой гораздо более жесткие и серьезные санкции, в том числе секторального характера. Они могут касаться обстоятельства мореходства, в том числе запрета на заход в различные порты, запреты на дозаправку российских судов и на прохождение определенных проливов, это может коснуться ряда инфраструктурных проектов России, которые она производит на море, в том числе «Северный поток-2».

Именно поэтому решение Международного трибунала являлось чувствительным для РФ, а переговорный процесс об освобождении, что называется, был перезапущен российской стороной после вынесения приказа трибунала.

Мешал ли кто-то этим переговорам?

Мешал ли кто-то процессу переговоров? Была поездка (в Москву) Виктора Медведчука, например, с Вадимом Рабиновичем.

Аппаратная борьба между представителями российской и украинской элиты, в том числе между Медведчуком и (Владиславом) Сурковым (помощник президента РФ — ред.), касается и вопросов Донбасса, и Нормандского формата, и ряда других вопросов. Поэтому, конечно же, эти политические деятели так или иначе пытались принимать участие в судьбе военнопленных и политзаключенных граждан Украины. Позитивным или негативным было это влияние, мне сложно сказать. Я не принимал участие в переговорах, но я точно знаю, что Медведчук не входил в число переговорщиков, а подобная активность, на мой взгляд, могла повредить тем процессам, которые происходили. Переговоры несколько раз срывались. Была ли в этом, скажем так, «заслуга» Медведчука, сложно сказать. Но в такого рода делах всегда необходимо вести себя максимально тактично, потому что речь идет о человеческих судьбах.

Что вам известно о списке людей, которых выдали России? Была информация, что Владимир Цемах (фигурант дела о крушении Боинга МН17 — ред.) появился в последний момент, что якобы это был указ сверху. Это правда или нет?

Я знаю, что его фамилия фигурировала не в последний момент, хотя спецоперация украинских спецслужб была произведена уже в середине переговорного процесса, то есть уже после того, как Международный трибунал вынес свое решение по морякам. Интересен ли он России? Я думаю, что да, в какой-то степени он интересен. Прежде всего для того, чтобы исключить его возможное участие в различных, скажем так, судебных процессах, связанных с катастрофой Боинга, в том числе в Голландии. Была информация, что его до выдачи допросили голландские следователи, но мы не знаем качества этого допроса, потому что он мог сослаться на свое право не давать никаких показаний. И в этом смысле, конечно же, качество его как свидетеля, скажем так, вызывает вопросы.

Как формировалась команда адвокатов?

Мне очень сильно помогал Мустафа Джемилев. У меня здесь были встречи и с министром (Павлом) Климкиным, и с Ириной Геращенко, и с Людмилой Денисовой. В конце концов, было принято решение президентом Петром Порошенко назначить меня координатором работы по этому делу. С украинской стороны деятельность органов государственной власти должна была координировать Людмила Денисова. Именно на базе Офиса уполномоченного по правам человека было принято решение создать площадку, на которой будут взаимодействовать различные органы государственной власти. Это и Министерство обороны Украины, и военно-морские силы, и СБУ, и Министерство по делам оккупированных территорий, и Министерство юстиции, и МИД. Было вовлечено большое количество людей. Нами была выработана единая стратегия.

Параллельно в Москве я формировал список адвокатов для участия в этом деле. Выбирались только добровольцы, потому что все должны были понимать, на что они идут, что это дело может быть токсично для них, опасно, как, впрочем, и другие дела, связанные с украинскими военнопленными и политзаключенными. Отозвалось порядка 80 адвокатов. Этот список без каких-либо ограничений мною был представлен Людмиле Денисовой, далее его отдали в работу СБУ и другим органам, которые осуществляли проверку этих адвокатов. И таким образом была сформирована команда из 31 адвоката. Часть из них — крымские адвокаты, которые с первого дня оказывали поддержку и помощь захваченным морякам и представляли их интересы на судах по избранию меры пресечения в Крыму. Были и московские адвокаты, которые начали работать уже после того, как моряков перевезли в следственные изоляторы в Москву.

Украинские власти взяли на себя обязательства по финансовому обеспечению деятельности адвокатов. Единственное — все эти договоренности начали работать с января. То есть декабрь наши адвокаты работали «pro bono» (с лат. «ради общественного блага» — ред.), а те расходы, которые были связаны с необходимостью приезда крымских адвокатов на следственные действия в Москву, взял на себя Мустафа Джемилев и Меджлис крымскотатарского народа.

Как держались моряки? 

Первое время они были растеряны. Они сообщили обстоятельства их задержания. Первые двое суток им не давали спать и есть, постоянно возили из одного места в другое в Крыму. К ним постоянно приходили какие-то неизвестные люди и задавали вопросы. Потом, когда наши адвокаты уже вошли в это дело, они оказывали не только юридическую, но и паллиативную, и психологическую помощь морякам.

Пока происходил суд в Крыму, трех раненых судили в керченской больнице. К ним пускали защитников?

Их интересы представляла адвокат по назначению.

Расскажите о том, как проходили судебные заседания?

В закрытом режиме по ходатайству прокуроров. На мой взгляд, это было обусловлено тем, что позиция российской стороны была ущербной в этом деле. И таким образом они просто пытались скрыть от общественности те неприглядные обстоятельства незаконного захвата моряков, которые мы озвучивали. Вместе с тем, суды были и единственной возможностью увидеться морякам с родственниками хотя бы издалека. На протяжении всего времени следственные органы ФСБ последовательно не давали морякам разрешение на свидание и телефонные звонки, а переписка шла с огромным опозданием в два-три месяца. И фактически, единственной связью моряков со своими родными были адвокаты.

Была ли поддержка международных организаций в этом деле?

Нам удалось вместе с украинской делегацией в ПАСЕ добиться вынесения двух резолюций относительно военнопленных моряков. Также выносилась резолюция парламентской ассамблеи ОБСЕ. В своем докладе Управление верховного комиссара ООН указало, что моряки, безусловно, являются военнопленными. Родственники военнопленных ездили в ООН, выступали там. Это все — каждый кирпичик, каждый вклад, которые позволили в конечном счете прийти к искомому результату.

Насколько важным было решение Международного трибунала, и была ли у вас надежда, что все-таки Россия исполнит его? 

Решение Международного трибунала было ключевым, но оно не было бы принято без реализации нашей стратегии. Когда моряков захватили, наша стратегия заключалась в том, что мы требуем признания их статуса военнопленных, поскольку они была захвачены в ходе вооруженного конфликта комбатантами другой страны. То есть это классическая ситуация, описанная в третьей Женевской конвенции. И российские власти были вынуждены на всех уровнях транслировать другое — что это не военнопленные, что это было полицейская операция, что моряки являются провокаторами, преступниками.

Когда украинская сторона обратилась в Международный трибунал, российская сторона попыталась указать на то, что согласно Морской конвенции ООН, Конвенции по морскому плану, дела, связанные с военной деятельностью, не могут быть рассмотрены в Международном трибунале. Действительно, там есть оговорка, что любые дела, связанные с военной деятельностью, не могут быть предметом рассмотрения трибунала. Но когда доказательства были украинской стороной представлены, для судей трибунала стало очевидно, что оговорка не может применяться. Это стало тем основанием, по которому судьи голосами 19 к 1 приняли позитивное решение в пользу Украины.

Вы говорили, что позиция адвокатов не была бы цельной, если бы моряки не так уверенно ее придерживались.

Было важно донести до моряков общую позицию, потому что именно на их восприятии и отношении формировалось ядро защиты. Если бы хотя бы один из моряков дрогнул и дал признательное показание против себя или против кого-то из своих товарищей, международная стратегия их защиты рассыпалась бы как карточный домик. Благодаря их личному мужеству, достойному и стойкому поведению в плену нам удалось добиться приказа Международного трибунала, который, по сути, послужил основанием для их освобождения.

Кроме того, что к морякам приходили люди без опознавательных знаков, велась ли еще какая-то работа, когда они находились в камерах?

Да. Были попытки произведения так называемой ВКР — внутрикамерная разработка, когда подсаживают специального заключенного, задача которого — либо выведать какую-то информацию, либо навязать какую-то точку зрения. Были попытки вызова на так называемые беседы с оперативниками, то есть когда их по одному приглашают и начинают разговаривать, уговаривать признать вину или дать показания против себя, против своих товарищей. Но наши адвокаты пресекали эти попытки. Объясняли морякам, как себя вести при подобных обстоятельствах, поэтому данные мероприятия, которые проводили оперативно-следственные органы ФСБ, успеха им не принесли.

Расскажите, насколько значимой была работа российских волонтеров? 

Первыми (когда произошел захват — ред.) отозвались крымские татары, они начали собирать вещи, продукты, деньги на поддержку моряков. На мой взгляд, такой экстренный перевод моряков из Симферополя в Москву был обусловлен тем, что российские власти увидели, что есть точка кристаллизации сопротивления российской оккупации, что это проявление патриотической украинской позиции в Крыму, и они быстро эвакуировали моряков подальше от этих крымских татар, которые им собираются там помогать.

В Москве волонтерскую эстафету перехватила наша замечательная Виктория Ивлева, которая помогает различным политзаключенным. Она вместе со своими помощниками на протяжении этих 9 месяцев раз в две недели осуществляла продуктовые передачи, вещевые передачи морякам. Ей помогали многие, среди них — и Константин Котов, который буквально несколько недель назад в России был осужден по так называемой «дадинской статье» (по фамилии первого осужденного по ней активиста Ильдара Дадина, по сути, это уголовная ответственность за участие в протестном движении — ред.) на 4 года лагерей.

Буквально накануне я встречался с моряками, они попросили передать Виктории Ивлевой собранные ими денежные средства в поддержку Константина Котова в знак признательности за то, что волонтеры помогали им. Для нас было важно обеспечить моряков всем необходимым. Деньги собирались и здесь, в Украине, и в России. Деньги передавал Осман Пашаев, Роман Цимбалюк. Происходило это так:адвокат встречается с моряком, спрашивает, что ему необходимо. И Виктория вместе с помощниками собирали индивидуализированные передачи каждому из моряков. Это порядка 300 кг каждые две недели, которые передавались в СИЗО «Лефортово». Это огромная поддержка. И от имени моряков, и от имени адвокатов я хотел бы поблагодарить всех тех, кто был небезразличен к судьбе моряков и кто им оказывал поддержку.

Важно не забывать о тех, кто остался в России. Ведется сейчас по ним работа?

Да. Уполномоченный ВР по правам человека озвучила цифры — в России в настоящий момент удерживаются 113 граждан Украины. Подавляющее большинство — крымские татары, более 80 человек. Судьба этих людей сейчас находится в переговорном процессе. Я надеюсь, что они все могут быть освобождены.

Но есть проблема — Крым до сих пор находится под оккупацией, и ничто не мешает российским властям сегодня пойти на какие-то уступки, договориться с Украиной освободить этих людей, а завтра набрать в два-три-десять раз больше людей в том же оккупированном Крыму. В самой России находятся сотни тысяч граждан Украины. Кто-то приезжает к родственникам, кто-то приезжает на заработки. Нахватать случайных людей и объявить их преступниками российские власти также могут без всяких проблем.

Вы говорили еще зимой, что это дело было неудобным для России. То есть они поняли потом, что совершили. Почему тогда произошел захват, поняли ли вы? 

Захват происходил ситуационно, решение принималось адмиралом Медведевым, начальником береговой охраны оккупированного Крыма. А структура принятия решений в России такова, что невозможно остановить все на каком-то среднем уровне. Это как снежный ком, уровень ответственности поднимается все выше, выше и выше. И в конце концов останавливается на президенте Путине, и ему приходится уже принимать окончательное решение. Стало ясно, что российские власти могут по этому делу принимать только политические решения. Конечно, имела значение позиция президента США Дональда Трампа, который, на мой взгляд, в своих узких политический интересах, но тем не менее использовал это дело для того, чтобы не встречаться с Путиным на саммите G20 В Буэнос-Айресе. Но его внимание подняло принятие решений по этому делу на самый высокий уровень. Для меня было очевидно, что в конечном счете моряки будут освобождены именно политическим путем. Был вопрос только процедуры и времени, когда это произойдет.

В каком состоянии сейчас родные моряков? Что они говорят?

Конечно, все они очень счастливы. Я просто вижу этот контраст, когда мы вместе в Мустафой Джемилевым и Ахтемом Чийгозом, представителем Минобороны и Людмилой Денисовой приезжали в Одессу зимой, это было в январе, на первую встречу с родственниками, какие у них были глаза, какие у них были вопросы. Они были растеряны, напуганы, не понимали, что делать. И после вот этого пройденного пути вместе, а мы с ними постоянно находились на прямом контакте, и наши адвокаты, и я непосредственно. И вот сейчас эти глаза, которые буквально излучают счастье — это поразительный контраст. Конечно же, все они рады. Родственники приглашают наших адвокатов к себе в гости, в Одессу. Я думаю, что когда реабилитационные мероприятия у моряков пройдут, конечно же, мы воспользуемся этим предложением и все вместе приедем и отпразднуем возвращение моряков домой.