«Сложно найти хотя бы один официальный документ на гагаузском» — общественный деятель об исчезающем гагаузском языке

Один из самых интересных регионов Молдовы - автономная Гагаузия. Официальными в ней считаются три языка: русский, румынский и гагаузский. Но вот увидеть гагаузский язык на улицах автономии не так просто. Развитием этого языка занимаются в основном активисты и деятели культуры, но не чиновники. Как живет гагаузский язык? Об этом Громадскому рассказал общественный деятель, гагауз в пятом поколении Михаил Сиркели.

На каких языках говорили в вашей семье? Вы стремились сохранить гагаузский?

Я являюсь гагаузом, проживающим Буджаке, в Буджакской степи, в пятом поколении. Я точно не расскажу историю того, как мои предки попали сюда, но наверняка попали так же, как и все гагаузы, которые проживают в Буджакской степи, которая поделена между Украиной и Республикой Молдова, как вы знаете. После русско-турецкой войны был указ царя Александра I о том, чтобы пригласить христиан–балкан Болгарии для колонизации этих земель. И вот люди в поисках счастья и земли приехали сюда колонизировать эти земли. Вот так здесь появились мои предки.

Я родился в гагаузо-болгарском селе, потому что в Буджаке проживают не только гагаузы, но и болгары. Центр болгар, как вы знаете, это город Тараклия в Молдове, центр болгар в Одесской области — город Болград.

Первым моим языком, на котором я заговорил, был гагаузский, в семье говорили в основном на нем. Это в принципе было свойством в советское время семей, где родители не имели высшего образования и не являлись, скажем так, сельской элитой. Потому что потом, когда я уже пошел в детский сад, родителей очень сильно стимулировали и убеждали в том, чтобы они говорили на русском языке для того, чтобы дети избавились от гагаузского акцента. И был даже такое период, когда отец начал говорить на русском языке. Но его хватило буквально на несколько недель, потому что маму это взбесило очень сильно. Она сказала, что мы в семье будем говорить на гагаузском. А уже мое поколение гагаузов, оно в принципе меньше говорит на гагаузском языке со своими детьми. В селах, безусловно, гагаузский язык сохранился. Если дети живут с дедушками, бабушками – в принципе это распространено в гагаузской среде, потому что многие люди на заработках и дети живут с дедушками и бабушками, — то дети говорят на гагаузском. Если живут со своими родителями, а родители являются чиновниками, бизнесменами, то они больше в семье используют русский язык.

Если сравнивать положение гагаузского языка в советское время и после распада Советского Союза, что изменилось?

Почему было такое желание?

В этом в принципе была целесообразность по той причине, что за 40 лет советской власти население очень сильно русифицировалось, безусловно, благодаря образованию. В советское время гагаузский язык больше использовался в обычной среде, потому что было меньше образованных людей, потому что образование пришло именно на русском. Население менее образованное использовало гагаузский язык в повседневной жизни. По мере увеличения количества образованных людей, русский язык стал вытеснять гагаузский, несмотря на то что гагаузский язык стал преподаваться с конца 80-х. Но сейчас усилия местного правительства по укреплению и развитию гагаузского языка недостаточны для того, чтобы этот язык занял свое место в общественной жизни. Допустим, у нас есть закон о функционировании языков на территории Гагаузии: по этому закону на здесь функционирует три официальных языка: гагаузский, молдавский, русский. Но закон не предоставляет защиту этому языку, потому что органы власти могут выбирать, какой из этих трех языков будет их рабочим. То есть закон не обязывает, чтобы все три языка были рабочими и чтобы официальные документы на них переводились. И по инерции, потому что чиновники, политики, гагаузская политическая элита очень сильно русифицированы, они получили образование на русском языке, и им удобней вести делопроизводство на русском. Сегодня очень сложно найти хотя бы один официальный документ, закон на гагаузском языке. Потому что весь документооборот идет на русском.

Ситуация в Гагаузии ухудшается, и язык находится в опасности – in danger – скажем так. Я думаю, если это будет продолжаться и дальше, то следующее поколение уже не будет говорить на гагаузском.

А что-то делается, чтобы языку помогать?

Единственное, что делается, – гагаузский язык преподается в школах. Как я говорил, вы практически не увидите выступлений гагаузских политиков, за исключением официальных праздников. Вот недавно был Всемирный конгресс гагаузов, где вступительную речь политики произносят на гагаузском языке политики. Есть телевидение общественное, есть передачи на гагаузском языке утром и вечером. Но это все не способствует тому, чтобы гагаузский язык стал основным. Потому что люди исходят прежде всего из рациональных соображений. Люди начинают анализировать, а что они будут делать с гагаузским языком? Потому что язык – это прежде всего доступ к ресурсу. Язык – это доступ к работе. А работа дает доступ к деньгам. И у людей четко сформировано мнение о том, что им легче найти себе работу, говоря на русском языке. Потому что тесна связь с Россией, российское телевидение здесь, очень много людей на заработках в России. У некоторых меняется мировоззрение: те, кто хотят обосноваться здесь, рассматривают румынский язык как язык, который позволит обеспечить доступ к этим ресурсам. А те, кто смотрит на Запад, они, безусловно, изучают английский язык и западные языки – французский и так далее. И сегодня фактически правительство или, скажем, те круги, которые занимаются развитием гагаузского языка, не нашли ту самую фишку, благодаря которой они смогут людей стимулировать его учить.

Получается, что пока это язык для того, чтобы “говорить с бабушкой”?

Да! Чтобы говорить с бабушкой, по большому счету. Но очень многие бабушки говорят на русском языке, и они не заставляют своих детей говорить на гагаузском. У меня жена — болгарка, и она на гагаузском не говорит. Соответственно, в семье у нас сейчас основной язык общения — русский. Мои родители говорят на русском, они с нашими детьми говорят на русском, то есть они не говорят на гагаузском. Дети бы изучили гагаузский язык. Допустим, я со своей бабушкой на русском языке говорить не мог, потому что она никогда на русском языке не говорила. Для того, чтобы общаться с бабушкой, мне пришлось бы выучить гагаузский язык, если бы я его не знал. У моих детей такой необходимости уже нет, потому что бабушки и дедушки говорят на русском.

А что нужно, чтобы изменить эту ситуацию? И вообще возможно ли это, чтобы гагаузский язык было ради чего изучать?

Нужны какие-то более серьезные, а не только популистские меры на уровне руководства автономии, нужны реальные законы, которые защитили бы гагаузский язык. Чтобы он из официального стал рабочим, обязательно рабочим. Но это очень сложно. Потому что, как я уже говорил, гагаузский язык стали преподавать в школах с конца 80-х, то есть власть и чиновничий аппарат относятся к поколению, которое гагаузский язык в школах не изучало. Они не знают литературного гагаузского языка, и им будет очень сложно переключиться на гагаузский язык. То есть для того, чтобы весь чиновничий аппарат, который обслуживает Гагаузию, органы власти Гагаузии переключить, их нужно для начала обучить гагаузскому языку. А это очень сложно, это очень большие средства, и поэтому я не знаю, насколько это посильная задача. Можно применить другой подход: более эффективно преподавать гагаузский язык в школах, но опять же, чтобы это не создавало дополнительной нагрузки, каким-то образом найти механизм. Звучат такие популистские идеи, как преподавание некоторых предметов на гагаузском языке. Но это смешно, потому что гагаузская терминология не развита. Гагаузский язык очень сильно законсервировался, он не развивался, там очень слабая терминология в юриспруденции.

То есть он в основном для бытового использования?

По большому счету, да. Я несколько лет назад покупал словарь гагаузо–молдавский, и в этом словаре было всего-навсего 11 или 15 тысяч слов. Словарь иностранных слов в русском языке насчитывает порядка 19 тысяч слов. А тут всего-навсего 11 тысяч слов. То есть он невероятно беден для того, чтобы его использовать. Его необходимо развивать, и для этого прежде всего необходимо создать терминологический центр, терминологическую комиссию, как это происходит в любом государстве. В любом государстве, несмотря на то, что русский или украинский гораздо более развиты, чем гагаузский, существуют государственные терминологические центры, терминологические комиссии, которые работают над введением новых терминов, потому что жизнь не стоит на месте. А в случае с гагаузским это гораздо более сложная задача, потому что необходимо наверстать упущенное и следовать новых тенденциям, то есть искать термины для новых явлений, новых предметов.