Страх и COVID-19 в Харькове. Как местные больницы выживают без врачей

Новые Новые Санжары

22 июня. К воротам Харьковского областного диспансера радиационной защиты подъезжает «скорая». В ней — больной COVID-19 пациент. Проехать быстро не удается — во дворе несколько десятков человек. Они скандируют «Позор!», удерживают ворота и ложатся под колеса машины. Это — чернобыльцы. Они не хотят, чтобы инфицированных коронавирусом лечили рядом с ними, в «их» больнице.

Правоохранители снимают ворота и удерживают коридор для проезда «скорой». Для одного из них схватки заканчиваются черепно-мозговой травмой. Больного COVID-19 пациента вместе с аппаратом искусственной вентиляции легких заносят в больницу на руках. Так диспансер начинает принимать инфицированных коронавирусом.

В тот же день об этом рассказали все украинские СМИ, сравнивая Харьков с Новыми Санжарами, полиция открыла три уголовных дела, в больницу завезли еще 11 пациентов с коронавирусом, а председатель Харьковской ОГА Алексей Кучер встретился с представителями протестующих.

Анатолий Губарев, глава организации «Союз Чернобыль Украины», который участвовал в протестах, объяснил hromadske — чернобыльцев возмутило, что власть не советовалась с ними, когда больницу определяли как опорную для приема пациентов с коронавирусом. Кроме того, по словам Губарева, есть риски для постоянных пациентов — корпуса расположены рядом, общий коридор перегорожен пленкой, ненадежно, и парк для отдыха тоже будет один на всех. Однако добавляет: «Пациентов уже заселили. Пусть их лечат, дай бог, пусть они выздоравливают быстрее».

Чья больница?

На следующий день на территории диспансера значительно спокойнее. Во дворе ни «скорых», ни протестующих. Ворота — на месте. Директор диспансера Ирина Пирогова рассказывает, что для безопасности полицейские даже ночевали в больнице.

Диспансер попал в перечень опорных заведений еще в марте. В общем больниц первой волны, выбранных для госпитализации пациентов с COVID-19, в Харьковской области 17. На сайте Минздрава объясняется, что этот перечень — общая позиция губернаторов, Минздрава и Нацслужбы здоровья. Критерии — безопасность пациентов, необходимое оборудование, достаточное количество коек и врачей.

В начале апреля диспансер закрыли и начали готовить к приему инфицированных коронавирусом. Чернобыльцам пришлось лечиться в других больницах. Им это не понравилось, и в середине июня, после протестов, один из корпусов вновь открыли для постоянных посетителей. Однако протесты продолжились. Новое требование — не лечить в диспансере больных COVID-19.

«Никто не думал о том, что кто-то у кого-то должен спрашивать, где кому лечиться. Доступ к лечению у нас в стране бесплатный. И у нас нет понимания — это наша больница, а это ваша больница», — говорит волонтер Елена Шержукова. Она — одна из тех, кто помогал готовить диспансер к приему пациентов с COVID-19. Несмотря на то, что в апреле больница подписала «ковидный пакет» и начала получать ежемесячное финансирование 3 млн 800 тысяч гривен на закупку нового оборудования и зарплату врачам, именно волонтеры провели здесь кислородную трассу на 40 коек. В Областной инфекционной больнице таких точек 28.

Шержукова объясняет — исключить диспансер из списка опорных можно было, но раньше и по уважительным причинам. Например, сначала на Харьковщине опорной также признали онкологическую больницу, однако COVID-19 при онкопатологии грозит смертельным исходом. Больница написала обоснование в департамент здравоохранения. Тот передал его Минздраву. За неделю больницу исключили из списка.

Расположенный в центре города диспансер в народе называют «обкомовским» — раньше здесь лечили руководство региона. «Здесь комфортные палаты, больницу постоянно ремонтируют, вносят средства, — говорит Шержукова. — Но вносят средства не чернобыльцев, а Харьковской областной администрации. Это налоги жителей области».

Привыкли к особому статусу и врачи. «Здесь достаточно спокойная больница. Много лет лечился один и тот же контингент. 30 лет одни и те же пациенты, одни и те же лекарства, одно и то же все, — объясняет директор Пирогова. — То есть не надо уже рассуждать, думать. Все очень просто».

Глава Харьковской ОГА Алексей Кучер говорит, что чернобыльцами манипулируют политические оппоненты нынешней власти. Однако многие из них — милосердные и понимают, что происходит, добавляет он.

«То, что происходило вчера (22 июня — ред.), мне там местами было стыдно, — говорит Кучер. — Я не упрекаю этих людей, они почему-то думают, что мы отбираем у них больницу, но это не так, мы не лишаем ее статуса "чернобыльской". Но сейчас чрезвычайная ситуация и, конечно, определенные ограничения во всем».

Глава организации «Союз Чернобыль Украины» Анатолий Губарев, с которым hromadske общалось накануне и договорилось о встрече, сказал, что сам встретиться не может, но поищет кого-то другого, и после этого перестал отвечать.

Второй день войны

Мимо большой старой палатки, которую несколько месяцев назад установили сотрудники Госслужбы по чрезвычайным ситуациям для сортировки больных коронавирусом, проходят три женщины в повседневной одежде. Это санитарки, которые только освободились. Быть рядом с больными коронавирусом не хотят ни только чернобыльцы, но и медицинский персонал диспансера — боятся, потому что не работали с инфекцией, объясняет Пирогова.

По первоначальному плану с инфицированными коронавирусом пациентами должны были работать около 70 человек. Директор уверяет, что разговаривала с каждым. Отказались около 40 человек. По словам Пироговой, о том, что диспансер открывают на прием, персонал узнал меньше чем за час до прибытия первого больного. Тогда отказались еще 15 человек.

«Может, массовый психоз, не знаю. Боятся заболеть. Хотя средства защиты есть. Может, ситуация, которая произошла на территории учреждения (речь идет о протестах — ред.), тоже выбила из психологического равновесия», — говорит Пирогова. Она говорит, что пытается объяснять подчиненным ситуацию и просит их поработать, но тех, кто отказывается, не освобождает.

«Насильно заставлять — неправильно. Мы с этим столкнулись в первые годы войны. Люди, которых насильно погнали на передовую — плохие воины. Так же они будут плохими медиками», — говорит Елена Шержукова, которая также занимается волонтерством с организацией «Help Army». И добавляет: «У нас сегодня второй день войны».

Корпус для инфицированных коронавирусом — сразу у ворот. На следующий день после протестов туда завезли 12 пациентов из переполненной областной инфекционной больницы, которая взяла на себя основную нагрузку по лечению жителей Харькова и области. Костюм на молнии, обычные больничные бахилы, перчатки, респиратор, защитный экран. Мы переодеваемся в соседнем корпусе — в гардеробе «нашего» работать уже некому. На лифте поднимаемся на 4 этаж — в реанимацию. В палате — сплошной белый, шесть коек, около двух из них — аппараты искусственной вентиляции легких. Пациент один — тот, которого не пускали протестующие. По иронии судьбы, он тоже чернобылец.

73-летний мужчина в крайне тяжелом состоянии, объясняют врач и медсестра, которые дежурят рядом. Они постоянно подходят к его кровати и проверяют показатели на экранах. «Даже если бы он в обычном отделении был, не в интенсивной терапии, нельзя лечить без врачей. А здесь никого нет», — говорит анестезиологиня Вита Скорик. Вообще она работает в Областной инфекционной больнице, но в этот день пришла в «чернобыльскую», потому что здесь некому было следить за пациентом.

«Работая в инфекционной больнице, мы надеялись на помощь. Там дело даже не в том, что врачей не хватает, к этому мы привыкли за это время, но закончились места для приема. Врачи работают днем и ночью, но негде разместить больных, нет кислородных точек. Очень рассчитывали на вторую больницу. Как дальше работать — непонятно», — объясняет врач и говорит, что за коллег из диспансера ей стыдно.

Ждет замены и медсестра Ирина. В «чернобыльском» диспансере она работает четвертый день. Говорит, дома ее ждут трое детей, поэтому, если до конца дня не явится медсестра на замену, она, вероятно, пойдет. По состоянию на утро после протестов, работать с инфицированными коронавирусом согласились 17 работников диспансера. По словам Пироговой, больнице не хватает 25 медсестер и 5 анестезиологов.

Назад спускаемся по лестнице. Желтый скотч разделяет ее на две стороны. Одна — та, по которой выходят из реанимации, — грязная. Другая — по которой идут на дежурство — «условно чистая», так написано на листочке на стене. Сортировочной палатки во дворе уже нет — разобрали.

На 12 коек — 13 больных

Харьковская областная инфекционная больница — почти за городом. Во двор одна за другой заезжают «скорые». Ежедневно они привозят около 70 пациентов, около 40 из них — госпитализируют, рассказывает директор «инфекционки» Павел Нартов. Он вернулся на работу десять дней назад — болел COVID-19. За время пандемии коронавирусом заразились более 30 сотрудников больницы, поэтому даже приходилось закрывать отделения. Некоторые после этого увольняются, говорит Нартов, но большинство возвращаются на работу.

Несмотря на поток «скорых», во дворе никакой суеты. Но бывают скандалы — родственники пациента говорят, что его надо госпитализировать, хотя врачи считают, что не надо, — в таких случаях на территории больницы дежурит полиция, объясняет директор. Мы идем сквозь тополиный пух и мимо спящих котов в реанимационное отделение. Из здания, облицованного окрашенной в лечебно-зеленый плиткой, выходят два человека в защитных костюмах.

— Вы кого-то привезли? — спрашивает Нартов.

— Нет, они увозят, — отвечает женщина, которая вышла следом и опрыскивают мужчин антисептиком. Перед нашим приездом в реанимации умер пациент. Его положили в пластиковый пакет — так и похоронят, говорит Нартов.

Защита, которую нам дают в «инфекционке», значительно серьезнее. Костюм из плотного материала, поверх молнии — липучка для большей герметичности. Бахилы — до колена, под капюшоном шапочка. Очки и респиратор врезаются в лицо и закрывают его полностью. Директор делает дырку в манжете, чтобы я просунула туда большой палец в перчатке — так удобнее. Только закончила одеваться, а уже вся мокрая.

В реанимации несколько палат. Через большие окна за больными можно наблюдать из коридора. Аппараты, к которым подключены пациенты, пиликают различными ритмами. С распространением коронавируса здесь сделали ремонт, обновили оборудование, а персоналу выплатили 300% за апрель и май, говорит и.о. заведующей отделения Лариса Маркуш. Она тоже переболела COVID-19, но без пневмонии, и с начала июня снова на работе.

Один из больных лежит на кровати в коридоре. В отличие от других пациентов отделения, ему не нужна оксигенотерапия. Поэтому, чтобы освободить кровать в палате с доступом к кислороду, его перевели в коридор.

Реанимация инфекционной больницы рассчитана на шестерых больных, объясняет Маркуш. На сегодня здесь 12 коек и 11 пациентов. Вчера утром было 13 — и 13-го отвезли в «чернобыльский» диспансер. «В любой момент могут привезти тяжелого больного — и последняя кровать. Если мы его кладем на него, потом куда? Стены не лечат».

Стационар больницы рассчитан на 240 коек. Ежедневно на них — около 245 больных. По словам заместителя директора по медчасти Валентины Масловой, «инфекционке» не хватает 20 медсестер, а также анестезиологов, рентгенологов и рентген-лаборантов. Такая же ситуация и в реанимации.

«На одного врача должно быть шесть человек, на одну медсестру — три реанимационных больных. Вот их 11 — одна анестезиолог, одна санитарка, — говорит Лариса Маркуш. — Здесь очень трудно. Это аппаратура, за которой надо следить. Любое изменение у больного — надо менять режим. То есть около одного больного надо быть постоянно».

На дверях в палаты висят бумажки с фамилиями. Некоторые из них — зачеркнутые. Смертность есть, говорит Маркуш, но и пожилые люди восстанавливаются — все индивидуально. Самому молодому пациенту реанимации — 23 года. «Маску особенно не носил, не защищался. Как все молодые люди, считал, что он не заболеет. В результате у него двустороннее воспаление легких», — объясняет врач. По ее словам, сопутствующих патологий у парня нет, просто он тяжело переносит болезнь — молодые тоже страдают.

«Чего уволились (медики из "чернобыльской" больницы — ред.)? Люди боятся коронавирусной инфекции. Это человеческий фактор, — рассуждает Маркуш. — Но заразиться можно и на улице. Все больные — с улицы».

По словам заместителя директора по медчасти Валентины Масловой, боятся и семейные врачи, которые отказываются лечить легких инфицированных коронавирусом. «Нам приходится или госпитализировать его, или отправлять обратно. Это все скандалы. Это истощает настолько, что сил не остается».

Официально смена Ларисы Маркуш закончилась несколько часов назад, однако врач уверяет — идти домой пока не собирается. Она повторяет, что в области надо открывать другие стационары на прием больных COVID-19, говорит, что специалисты «инфекционки» смогут приехать ко всем и проконсультировать:

«Весь мир борется, во всем мире открывается не один стационар, а несколько. Любой может заболеть, и каждый захочет помощи».