«Тебя как будто пересадили на Марс, а мозг очистили до состояния "табула раса"», — фотопроект о посткарантинных страхах

Первые недели смягчения режима карантина: открыли метро, парки, летние площадки кафе. В то же время появились новые тревоги, а где-то даже и страхи. Катя, Елена, Даниил и Олеся — молодые люди, живущие в Киеве. Рассказывают, что карантин пережить было не так уж и сложно. Сложнее — выйти из него.

Откуда появляется страх разговора с глазу на глаз, каков мир вне гаджетов и как заново научиться доверять людям — в фотопроекте hromadske о посткарантинных тревогах.

***

Боюсь живого общения

Екатерина Клименко, маркетолог

Катя — активная и открытая девушка. Рассказывает, что давно сделала диджитал своей второй реальностю. На карантине была окружена различными девайсами, много работала, общалась с их помощью, и чувствовала себя «в своем маленьком мирке» вполне комфортно. Она воспринимает свои страницы в социальных сетях как дополнительный ресурс для саморефлексии.

«Только и разговоров было о том, что мы должны адаптироваться к новому стилю жизни на карантине. Мы и адаптировались. Но теперь, когда придется с ним прощаться, есть ощущение беспокойства. Я разучилась общаться вживую. Краснею от взглядов, не знаю, куда себя деть, что сказать. Это скорее даже не страх, а социальная мутация.

Основа этой тревоги даже не в том, что другие люди могут переносить вирус, а в том, что коммуницировать быстро, логично и вживую — это действительно привычка. Я не практиковала ее более 50 дней во время карантина, поскольку была дома. Даже в магазин не ходила. Живу с родителями. И вообще мне было комфортно, не было нужды выходить. Я живу «под небом», на 21-ом этаже, большие панорамные окна в комнате. Открывала их и так «гуляла». В будни я занималась спортом, работала, ела по часам. Не было ощущения, что я прямо увязла и стала медузой

За это время я научилась решать все вопросы с помощью трех девайсов, переживать эмоции голосовыми сообщениями и блокировать экран на несколько минут, если возникает риск слишком резко ответить.

Теперь я профессионально менеджерю только вопросы, как зарядить свои гаджеты, чтобы не остаться без связи. А вот ответственность за то, какой дорогой доехать без пробок, когда заправить автомобиль и как одеться по погоде — атрофировалась. Когда все это — ежедневная рутина, ты даже не замечаешь, как это делаешь. Сейчас это действительно отнимает ресурс и вводит в прострацию. Тревогу вызывает это утраченное умение — быть частью социума.

У меня был день рождения, и я впервые вышла на улицу. В тот же день поехала забирать торт. Мимо шел мужчина и говорит: «Девушка, я вам жизнь спас». Я тогда подумала, чего ты прицепился? А он: «У вас спустило колесо». И действительно, я доехала до заведения со спущенным колесом и не заметила этого. Раньше я бы это точно почувствовала и исправила, а тут ты настолько в вакууме после долгого сидения дома, что будто вне реальности.

Важно отметить, что социальные коммуникации никогда не были моей слабой стороной, а вот теперь, кажется, стали. Отвечать мемчиками в реале возможности нет. Придется учиться заново.

После первой вылазки в офис на час я была эмоционально истощена: во время разговора с биг-боссом чувствовала себя так, будто я голая, а при малейшем смол-токе с коллегами краснела. Особенно болезненно реагирую на шутки. У меня будто бы нет времени подумать над тем, как отреагировать. Полный расколбас и расфокус. Я даже побоялась спросить у коллег в офисе, как включить кофемашину. Писала коллеге в мессенджере, чтобы помог. Пишу ему: «Мне так стыдно. Я как и елка новогодняя, которая упала и игрушки разбились».

Тебя как будто пересадили на Марс, а мозг очистили до состояния «табула раса».

Из спасительных рецептов могу привести такие: меньше кофеина, начинать с комфортных собеседников, чтобы привыкнуть, что в социальном общении нет опасности, физические нагрузки и медитация для общего здорового фона».

***

Беспокоюсь о здоровье и боюсь доверять людям

Елена Нескородяна, менеджер по коммуникациям

Елена называет себя control freak (человек, который пытается держать все под контролем — ред.). На карантине девушка разделила свою квартиру на зоны для работы и отдыха, много читала и работала. Выходить из зоны комфорта ей трудно — надо учиться снова доверять людям, а еще преследует тревога заразиться корнавирусом, к тому же у нее сахарный диабет.

«Я такой открытый и приветливый, но control freak. У меня отнимает много времени установить контакт и доверие с людьми. А карантин это усугубил. Я хочу проводить время с друзьями, выходить в свет, но я не знаю теперь, кому можно доверять в вопросах самоизоляции, кто из них его придерживался, кто с кем тусуется, и те люди тоже с кем тусуются.

Есть подруга с ребенком, она живет рядом. И я точно знаю, что она была на самоизоляции и ее муж, и я. Мы с ней встретились на расстоянии швабры, и она говорит: «Слушай, мне надо малого покормить, заходи ко мне». И я так: «О, Господи!». Заново приходится выстраивать доверительные отношения с людьми.

Мир изменился, мы снова учимся ходить, жить, функционировать. Период самоизоляции для меня был безболезненным. А этот постпериод гораздо тяжелее, я понимаю, что динамика заболеваемости все еще положительная, а система здравоохранения работает через одно место. Тем более, что я в группе риска, так как у меня сахарный диабет. И я знаю свою иммунную систему, она работает плохо. Все сезонные заболевания — все мои. Когда была эпидемия свиного гриппа в 2009 году, я была одной из тех немногих несчастных, кто им переболел. Это был травматический опыт.

В начале апреля у меня поднялась температура до 38. Я позвонила семейному врачу, напомнила ей, что я в группе риска. Она меня тестировать не захотела. Говорит, давайте подождем 7 дней. Поэтому я вызвала частных врачей. Они взяли у меня образец крови. Отправили его в государственную клинику. Там была разница в цене и времени. Я пыталась выбить результаты из лаборатории, включалась даже в эфир hromadske, чтобы это получило огласку. На 10-й день они мне позвонили и сказали, что мой результат отрицательный.

Вероятнее всего, все это был эмоционально-нервный срыв. Так мое тело отреагировало на стресс, поскольку я люблю самокопание, читаю профессиональную литературу. Тогда я поняла, что не так страшен COVID-19, как эти внутренние демоны, с которыми люди остались один на один в период самоизоляции.

Я и до карантина не любила, когда нарушаются мои личные границы. А сейчас у меня есть легализованное право требовать этой дистанции. Я, случается, очень злюсь на людей, а еще и кикбоксингом занимаюсь, и чувствую, что когда-то применю навыки. Шучу, конечно.

Мой тренер по кикбоксингу приглашает меня в спортзал, а я понимаю, что там закрытое помещение. Хоть я и не буду облизывать груши для битья, но идти в зал пока не готова.

А еще моей стратегией с начала карантина было закопаться в работе, которую я очень люблю. Но что чересчур, то не здраво. И когда я взяла пару дней тайм-аута, поняла, что бежать некуда. "You can run but you can't hide" — рано или поздно через этого придется пройти. Думаю, что большинство переболеет.

Нас просто не научили в детстве бояться правильно. Нам говорили, что страх — это нечто плохое. И пока есть ассоциация с каким-то образом или событием, тебе тяжело от этого отделиться. Как только человек перестает придавать негативную окраску этим явлениям, то возвращается в себя.

Паника во многом обусловлена тем, что ты не можешь собрать жизнь воедино. Все рушится, и ты понимаешь, что потерял контроль, и не можешь ни на что повлиять.

Я теперь, когда что-то чувствую, то задаю себе ряд вопросов: «Кто это говорит? Почему?». Во мне есть внутренний маленький ребенок, и я понимаю — он боится, а также чего он боится. Поэтому взрослая я могу взять себя маленькую за руку и отвести в безопасное место. И я объясняю себе маленькой, что это за страх».

***

Боюсь, что жизнь проходит мимо

Даниил Столбунов, общественный активист

Даниил работает в организации, которая борется за права подростков. Его работа связана с социальной активностью: выступления, акции, организации различных мероприятий. На карантине жизнь немного замедлилась, появилось больше времени для мыслей. Парень имеет ВИЧ-позитивный статус, он в группе риска, этот факт добавляет тревоги, но не является основным.

«В Фейсбуке кто-то запустил подкаст, кто помогает бизнесу, или еще что-то такое прикольное. А я не могу ничего такого делать, потому что у меня депрессия и мне пока сложно.

На карантине я работал почти каждый день, писал заявки донорам, а помимо работы пазлы складывал, фризби купил, ходил на природу на киевскую пустыню, занимался спортом и любовью, фильмы смотрел, написал картину окурками, учился стоять на руках. Но это все была активность, отвлекающая от внутренней пустоты. Ведь для того, чтобы делать что-то реально продуктивное: смотреть видеокурсы, писать книги, бизнес-планы, тебе нужен крепкий фундамент. Я пытался за это все сесть, но оно тупо не идет.

Это влияет на самооценку и уверенность в будущем. Я адаптируюсь к изменениям постепенно. У нас была революция, война, оккупация Крыма, и сначала это все было очень страшно. Но со временем психика смещается в сторону восприятия того, что теперь это — норма.

На третей неделе карантина я съехался с девушкой, она осталась без работы. Парни из-за гендерных норм — ты сильный, ты мужчина — воспринимают экономические сложности труднее. Вот и я так же: работа, квартира, девушка без работы — и это постоянно в твоей голове. Ты понимаешь, если сейчас сложно экономически, то через месяц будет еще сложнее.

Я понял, что не могу говорить по телефону. Когда мне кто-то звонит, я сомневаюсь, брать ли трубку. Благодаря видеосвязи поддерживал коммуникацию с миром. Это было удобно.

Все устали от карантина, и я тоже. Но на улицах нет ощущения безопасности, и в метро, и в общественных местах. И ты знаешь, что метро открыли в пик эпидемии, и думаешь: «Ну как же так?». Мне кажется, что вся опасность как раз не за горами.

Да, я в группе риска, поскольку у меня ослаблен иммунитет, и если заболею COVID-19, то легкие могут сгореть очень быстро. Но не помню, чтобы я смерти очень боялся. От COVID-19 зачастую не умирают, а долго физически страдают. Штука еще в том, что я недалеко ушел от подросткового возраста, а мы, зуммеры, немного не так воспринимаем смерть. Для нас это что-то очень отдаленное, и поэтому нет такого страха.

У людей изменились ценности. Мы осознали, как много лишних расстояний и лишнего времени мы тратили до этого, сколько не лишнего можно сделать просто из дома.

Карантин нам всем нанес травму на биологическом уровне. Это точно травма, поскольку высокая кортизоловая (коризол — гормон стресса — ред.) вспышка останется на подкорке и проявится потом, как ПТСР у военных.

Вот ты идешь по дороге своих амбиций и планов, а 2020-й — это маленький камешек, который ты не заметил и споткнулся. И мы все хорошо так споткнулись. Те, кто встанут, — «красавчики», но сделать это непросто, а те, которые не встанут, — будут идти за «красавчиками», потому что именно они возглавят дальнейшее движение по дороге».

***

Боюсь того, что люди не будут доверять друг другу

Олеся Беда, журналистка

Олеся много общается с людьми и рассказывает их истории. Для нее важно чувствовать героев своих материалов, слышать и видеть их лично. На время карантина с этим было трудно, приходилось говорить по телефону или видеосвязи. Олеся говорит, это быстрее, но сухо и не по-настоящему.

«Карантин я пережила спокойно, мы перешли в онлайн на работе, я много времени посвящала собаке, не было ни одного дня, чтобы мы с ней не вышли на улицу. Я честно верила, как только запустят общественный транспорт, откроют метро, то все станет, как раньше. И все теории заговоров и материалы психологов о том, что жизнь не вернется в исходное состояние, не сбудутся.

Мы с парнем часто заказывали на карантине доставку еды в одном заведении. И вот недавно они открыли летнюю площадку, мы решили сразу туда поехать. И тут все мои иллюзии разбились. Все официанты, которых мы знали давно, уже не были суперфрендл, как раньше. Они по 10 раз дезинфицировали столики, не подходили близко. Когда я хотела зайти внутрь, чтобы помыть руки, они начали говорить: «Подождите, вы без маски, мы проверим температуру». Меня это очень удивило. Хотелось сказать: «Чуваки, мы с вами так давно знакомы, вы же прекрасно нас знаете. Почему вы так?». Кажется, что все нормально, все так и должно быть по правилам безопасности, но это вопрос доверия. Ты сидишь, как будто в пластмассовом мире.

Материалы, которые я делала, тоже о людском доверии. Мне было важно прийти к этим людям домой, чтобы они рассказали мне свои истории, посмотрели мне в глаза. Я беспокоюсь, не повлияет ли эта наша настороженность на наши человеческие отношения, не перестанут ли люди доверять друг другу. Потому что сейчас мы воспринимаем других людей, особенно не близких, как потенциальную угрозу жизни.

Я понимаю, что маску нужно носить обязательно, но когда я вчера была на интервью и мы договорились с героем, что будем без масок, для меня это было признаком доверия. Я понимаю, что могу быть бессимптомным носителем коронавируса, как и мой герой, тем более что он врач, и это опасность для нас обоих. Но когда мы сняли маски, я выдохнула, стало спокойнее.

Кажется, что эта маска — это не просто элемент защиты, а признак того, что человек отстраняется от тебя не только физически, но и морально. Меня пугают эти новости, что маска может стать новым модным атрибутом. А я такая: «Что? Нет, я не хочу ее носить».

Я пойму, если мой герой попросит не снимать маску. Но это тоже можно по-разному сказать. Или «я не знаю, где ты там ходила», или нормально объяснить. Возможен секундный дискомфорт, но дальше все будет окей.

Я спокойно езжу в метро, хожу в магазин. Хотя когда-то был случай: стояли в очереди в супермаркете, сохраняя дистанцию, а какая-то женщина начала так агрессивно показывать: «Не подходите ко мне». И я такая: «Серьезно?». Это было неприятно. Я понимаю, что она имеет право на безопасность, возможно, она с группы риска, но это у меня вызывает тревогу. Я почти наверняка не скажу человеку: «Отойдите от меня».

Мне трудно делать какие-то глобальные прогнозы, но я не хотела бы, чтобы общение и уровень доверия менялись. Мне хочется, чтобы жизнь была такой, как до карантина».