«Вернусь в Казахстан после ухода Назарбаева» — журналистка

Журналист Жанара Ахмет была вынуждена бежать в Украину из Казахстана в марте 2017-го года. На родине против неё открыли несколько дел, которые Жанара считает политически мотивированными.

Из стран Центральной Азии в Украину бегут люди в основном по религиозным либо политическим мотивам — объясняют в организации «Право на захист» («Право на защиту»), которая помогает Жанаре Ахмет по юридическим вопросам.

В Киеве Жанара вместе с 9-летним сыном просит именно политического убежища. В интервью Громадскому она рассказала о том, как в Казахстане преследуют неугодных и почему не сможет вернуться на родину в ближайшие годы.

Какой именно случай вынудил вас бежать из Казахстана?

В 2017-м за 2 месяца властям удалось возбудить против меня 5 дел. Три административных — оштрафовали за незаконную организацию митингов, хотя и митингов-то не было, плюс два уголовных дела, которые связаны с моей деятельностью. Например, такое смешное дело, как распространение материалов «с политическим экстремизмом». Этот «политический экстремизм» — это вообще наша находка в Казахстане. В чем заключалось это дело? Пожилые люди, устав от беспредела судебной системы, решили совершить акт самоподжога. Они до этого по 7-10 лет добивались справедливости и не были услышаны, поэтому один из лидеров этого объединения заявил: «Я пойду на самосожжение». Его поддержали еще несколько человек, и они провели так называемую репетицию, обратившись последний раз к президенту и сообщив ему, что таким образом они будут протестовать. Я снимала эту процедуру и оказалась распространителем — за это и возбудили дело.

Жанара Ахмет. Фото Громадское Александр Попенко

Власти очень любят статью 174 – разжигание межнациональной, религиозной, социальной розни. У нас даже есть такое понятие, как разжигание сословной розни! То есть в XXI веке у нас в Казахстане существуют сословия! Правда, еще никого не осудили, слава богу, именно за сословную рознь. А за разжигание социальной, национальной, религиозной розни у нас регулярно сажают. В прошлом году было возбуждено около 20 дел. Я активную деятельность вела на протяжении 3-4 лет и примерно понимала, как себя вести, чтобы не попасться.

А как себя надо вести?

Я очень тщательно шлифую тексты, стараюсь не попасть под эту статью о разжигании. Не занимаюсь призывами, откровенным манипуляциями. Но я очень четко передаю свои ощущения. Люди к чему присоединяются? К чувствам, потому что они испытывают то же самое. Именно это и раздражало власть.

В итоге они сделали такую пакость: отняли у меня телефон и от моего имени написали сами пост с призывом, то есть то, чего я никогда не делаю. И вот за этот пост меня обвинили в несанкционированном призыве к митингу и присудили мне штраф в размере 50 прожиточных минимумов (порядка 350 долларов).

Получив 5 предупреждений, я решила бежать, тем более, уже видела за собой слежку. Ладно нас прослушивают годами, все на прослушивании: адвокаты, активисты, журналисты. Но когда за тобой устанавливают слежку – это уже очень-очень серьезный сигнал. И когда я поняла, что дожила до таких сигналов, то поняла, что надо просто бежать.

Насколько я понимаю, последним был сигнал, когда вас обвинили в том, что вы в неположенном месте перешли дорогу.

Да! Это вообще было очень стыдно. Четыре офицера, включая офицера Комитета национальной безопасности, приходят ко мне домой, чтобы принести штраф за переход в неположенном месте. Надо понимать казахское законодательство: три подряд административных нарушения приводят к уголовному преследованию. Но из-за того, что я категорически отказывалась подписать протокол (как только ты подписываешь протокол, ты соглашаешься со штрафом), они меня преследовали четыре дня. Четыре офицера преследовали меня в поликлинике и везде, где я была, чтобы я подписала протокол. Потом насильно привезли меня в полицию. Туда приехали, закрыли в кабинете, говорят: «Подпишите протокол ПДД». Ну, знаете, это уже гомерический смех. Как так? Вам что, заняться больше нечем?

А вот эти случаи каким-то образом освещались? Вы об этом писали в фейсбуке, а СМИ как-то обращали внимание?

Наши СМИ не могут себе позволить столько свободы. Есть независимые: сайт Международного бюро по правам человека, «Азаттык», «Фергана». Ну а всем остальным это просто запрещено. Никто не будет освещать преследования активистов и журналистов.

А независимые журналисты в Казахстане пытаются каким-то образом объединиться в некие профсоюзы, объединения?

К сожалению, это у нас утрачено. Если еще в 90-е это можно было назвать сильным сообществом, то сейчас журналистами становятся так: люди приходят на территорию, где уже невозможно быть объективным, честным. Поэтому объединяться этим людям нет никакого смысла. Наша журналистика, я считаю, просто уничтожена. Тех, кто пытается оставаться на плаву, преследуют. Это все равно, что взять и сильному человеку затолкать кляп в рот и сказать: «Ты говори очень громко». Но как он это будет делать?

Власти Казахстана пытаются зайти и на территорию соцсетей: многих людей судили за комментарии, перепосты, «лайки». И как-то Нурсултан Назарбаев сказал, что некие лица насаждают в соцсетях различные идеи с целью повлиять на внутреннюю политику Казахстана. Но можно ли повлиять на внутреннюю политику Казахстана через соцсети?

Это наш феномен. Естественно, Назарбаев преувеличил значение социальных сетей. Представляете до какой степени надо бояться населения, чтобы бороться с 1% фейсбука. Ведь из всех пользователей фейсбука либерально настроенных людей, которые готовы писать резко, очень мало: около 1%. И на этот 1% государство обрушивает преследования, законы. В прошлом году у нас 46 дел возбуждено только за клевету.

Можете привести самые яркие примеры?

Например, журналист Кривошеев упомянул одного чиновника, который реально был осужден за коррупцию. Чиновнику дают важный пост, журналист возмущается и говорит: «В чем дело?». Этот чиновник подает в суд на Кривошеева и выигрывает, получая компенсацию в 5 миллионов тенге (более 15 тысяч долларов). Страдает газета, страдает журналист, потому что он вынужден выплачивать эти деньги.

Или недавний случай с предпринимателем Зейнуллой Какимжановым, который в свое время был имел отношение к власти, а сейчас занялся бизнесом. Медиа стали писать о его коррупционной деятельности. Результат: 50 миллионов тенге штрафа (это порядка 200 тысяч долларов), издание закрывают. Немыслимый штраф для журналистов.

У меня также есть близкий друг — режиссер Талгат Дженибеков. Он говорит о том, что у него вымогает деньги министр культуры. Ему на проект выделены деньги, но они ему не поступают, потому что министр просит «откат». Режиссер возмущается: «Какой откат? У меня смета. Я должен буду за это отвечать». — «Нет. Плати, потом получишь свои деньги». Дженибеков — человек принципиальный, честный, он берет и об этом заявляет в СМИ. Закончилось тем, что Дженибекова осудили за клевету, за растрату госсредств и организовали против него травлю. Человек получил 7 лет условного срока.

То есть в любую секунду могут сфабриковать дело. Причем они понимают, что у нас очень плохая статистика со статьями, связанными с нарушениями свободы слова (за 2016 год 87 уголовных дел), и власть пытается преследовать по неполитическим мотивам.

Человек получает клеймо мошенника.

Есть ли тенденция, что люди покидают свою страну, вынуждены бежать?

Да!

Мне долгое время говорили: «Тебе придется уехать». Я сопротивлялась, говорила в ответ: «Я очень аккуратно пишу. Я точно на такое не могу пойти». У меня не было даже мысли, что я буду бежать. Но в какой-то момент мне пришлось.

Многие уезжают, потому что такое количества беззакония уже терпеть невозможно.

Есть такой известный персонаж — Усенов Максат, сын высокопоставленного чиновника. Он сбил на автомобиле шестерых человек: одного убил, пятерых покалечил. Он получил 45 суток ареста. 45 суток, представляете?! Административное взыскание. Людей это настолько возмутило, вся пресса подхватила историю и повлияла на закон. В результате благодаря Усенову это стало уголовно преследуемым наказанием. Это явление у нас в народе называют «усеновщиной».

Недавно у нас за получением 1 млн взятки поймали руководителя приграничной беспошлинной зоны «Хоргос». Все это транслировали СМИ. У нас, когда доходит до неугодных, это транслируют. То есть власть нам даже показала этот миллион. И что вы думаете? Его отпустили из зала суда. Объяснили так: он же не успел этот миллион взять!

Когда люди узнают о таких случаях, логично возникает недовольство, и тут вопрос: возможно ли в Казахстане это недовольство как-то выразить, выйти на митинг?

Нет! Самое ужасное, что все это проглатывается, накапливается, остается, где-то оседает, потому что выйти и выплеснуть нет никакой возможности. Даже если ты это написал в ФБ, тебя завтра могут привлечь за призывы, за разжигание.

Есть у нас, например, общественное движение «Справедливость». Состоит в основном из пенсионеров, людей, которые в судах потеряли все абсолютно. И это единственное объединение граждан, которые себе еще позволяют выходить на какие-то акции. Я одно время много освещала их деятельность. Мы доосвещались до такой степени, что даже на этих стариков возбудили уголовные дела. Они все сейчас проходят по делам об экстремизме, о разжигании розни.

То есть когда в Казахстане хотят посадить человека, скорее всего, его обвинят в экстремизме, а на втором месте разжигание национальной розни?

Экстремистские статьи у нас появились в связи с тем, что появились вдруг террористические акты. Хотя это так смешно... По поводу любого теракта, допустим, прошлогодних событий в Актюбинске, у людей нет никаких сомнений, что это постановочные операции спецслужб. После теракта в Актюбинске нам показывали фото отловленных «террористов», и дошло до того, что некоторые люди себя опознали и говорили: «Боже мой, это же я. Уберите, я нормальный». То есть уровень спецслужб ниже плинтуса, они берут фотографии людей в Google и выдают их за террористов. И под этой вывеской — «терроризм» — к нам протащили статьи по борьбе с экстремизмом. Чуть-чуть не так высказался – призыв, не ту религию исповедуешь – призыв, все. У нас очень много религиозных деятелей сидит. Читал, хранил дома какие-то книжки – иди в тюрьму.

Один имам как-то в интервью сказал, что если женщины будут так свободно одеваться, то, конечно, мужчины будут их насиловать.

Министр информации Даурен Абаев вдруг берет и говорит, что общество должно выразить свое возмущение по поводу того, что на гей-параде в Нью-Йорке пронесли казахстанский флаг. Открытым текстом одобрил преследование ЛГБТ-сообщества. О каком уровне профессионализма, о каком уровне толерантности, защиты прав людей можно говорить, если у нас имамы, министры допускают такие вещи?

Насколько в информационном поле Казахстана велико влияние России?

Мы абсолютно поглощены информационным полем РФ. Во-первых, у нас полностью поддерживается политика России. Военную истерию, которая происходит в РФ, мы видим и на наших экранах. Но у нас другой менталитет, нам эта истерия не нужна. Сейчас мы уже ее наелись, люди просто перестают смотреть телевизор.

Недавно Нурсултан Назарбаев объявил о неких реформах, которые со стороны могут показаться даже либеральными: он отказывается от части своих полномочий, передает их якобы парламенту – но насколько это правда?

Это была очередная профанация по поводу конституционных реформ. На самом деле президент снял с себя ответственность за все экономические провалы, которые он допустил за 25 лет и переложил их полностью на парламент и правительство. За собой он оставил политику и идеологию. Я понимаю, если бы у нас был парламент, который честно избирается, но он абсолютно ручной, который ежегодно инициирует такие глупые вещи, как переименование аэропорта или города Астаны в честь Нурсултана. Назарбаев на самом деле закрепил свою власть, увел от ответственности своих близких, а себя обезопасил законами неприкосновенности.

Президенты Казахстана и РФ Нурсултан Назарбаев и Владимир Путин, 2014 год.

Самая главная поправка, которую он протащил, самая чудовищная – это поправка о том, что он является основателем независимого Казахстана. Это то, что мы даже не обсуждали. Ее просто приняли и в новую конституцию записали: Нурсултан Назарбаев — первый президент Казахстана, основатель независимого Казахстана. То есть все лавры за то, что мы сегодня такое государство имеем, он взял себе.

Не смеются ли люди над такими вещами?

Конечно, мы очень давно смеемся и высмеиваем такие вещи. Люди это все понимают, это очень смешно. Странно, что этого не понимает международное сообщество, которое лояльно относится ко всему. Сама власть этим кичится. То есть мы постепенно в такой «нурбашизм» скатываемся. Культ личности с оттенками султаната.

И вот из-за этой атмосферы вы бежали в Украину. Был ли у вас выбор, вы выбирали между какими-то другими странами?

К сожалению, я осталась без выбора. Все было очень быстро. У меня оказался просроченный загранпаспорт, и нужно было еще делать документ на ребенка. Я за три дня сделала паспорт: получила вечером, а ночью уже уехала. Ни о какой другой возможности речи не шло. Первой страной пребывания был Кыргызстан. В Россию ехать было бессмысленно. В Турцию тоже. Поэтому Украина была самым очевидным выбором.

Во-первых, быстро осваивается язык, и здесь очень многие владеют русским. Сейчас мы проходим процедуру оформления политического убежища. Я могла бы просто остаться в Украине – это страна, открытая для всех. Но в связи с тем, что меня однозначно преследуют, уже на следующий день меня искали везде: у родителей, у сестры, у друзей, поэтому мне нужна защита. Мне не просто надо где-то жить — мне нужно иметь еще защиту от наших властей, от политических преследований.

Насколько долго вы планируете оставаться в Украине, какие у вас планы?

Спустя три с лишним месяца я понимаю, что мы здесь останемся. Это связано в первую очередь с моим ребенком. Он пошел в школу, изучает украинский язык. То есть поехать куда-то дальше, подвергнуть очередному стрессу, учить очередной язык, менять очередной раз уклад жизни и так далее – это надо быть какой-то плохой мамой, наверное.

Кроме того, я вижу, как Украина развивается, меня радуют ваши политические перемены. То, что европейское пространство для вас открывается всё больше. Ну и опять же — удобство, мне к 50 годам очень трудно перестраиваться. А здесь я понимаю людей, они близки мне по менталитету, страна очень понятная, красивый город – почему нет?

При каких условиях вы бы могли безопасно вернуться в Казахстан?

При условии полной смены режима. То есть в Казахстане невозможны реформы, которые сверху спускают. Нужна именно радикальная полная смена режима. Надо дождаться ухода Назарбаева. Не ухода, а свержения, будем говорить честно. Сам по себе Назарбаев никогда не уйдет. Должны появиться какие-то силы, которые готовы свергнуть эту власть. Если это произойдет, если у нас случится то, чего мы все ждем и этот режим со всеми его лидерами падет и придут другие люди, естественно, у меня будет возможность вернуться в Казахстан. Но я думаю, что как минимум в ближайшие два года это невозможно.

Жанара, последний вопрос. Здесь, в Украине вы чувствуете себя в безопасности?

Да! Я себя здесь чувствую в безопасности, во всяком случае, со стороны украинской власти, со стороны украинской полиции. Мы на пятый день пребывания здесь, в Украине вдруг обнаружили с сыном, что ни разу не видели полицейской машины. У нас в Казахстане, пока мы идем в школу, встречаем неимоверное количество полиции.

Я побывала на многих мероприятиях: на Евровидении, на гей-параде, и понимаю, что полиция здесь работает за людей. Я даже 9 мая видела все эти стычки и поразилась профессионализму полицейских.

Люди очень доброжелательные. Мы живем тут больше трех месяцев и никто ни разу не заставил меня говорить по-украински, не назвал «чуркой». И в школе родители других детей, понимая, что мы беженцы, подходят уточнить, есть ли у нас какие-то проблемы, чем помочь и так далее. Поэтому я здесь себя чувствую безопасно. Единственные, кто может доставить здесь неприятности, – это казахские спецслужбы.