«Я хочу жить в безопасном месте, но решение будет принимать Ильдар»

Жена российского политзаключенного Дадина Анастасия Зотова прокомментировала в интервью «Громадскому на русском» освобождение Ильдара.

Вы восприняли это решение Верховного суда как победу? Или эта победа все-таки неполная?

Конечно, это наша победа, потому что если бы мы ничего не делали, то Ильдара бы не освободили, и он отсидел бы до конца весь свой срок. Конституционный суд не смог бы внести изменения в статью, и ни о какой реабилитации Ильдара речи бы не шло, и ни о какой компенсации тоже. Отмена приговору Ильдару стала возможной благодаря информационной поддержке, благодаря международной информационной поддержке, потому что в России суды работают только так. Потому что если это громкое дело и человек известный, тогда этого человека выпускают. Для всех остальных добиться справедливости очень сложно.

Уже признали, что Ильдара арестовали незаконно, уже отменен приговор, и уже судья Верховного суда сказал, что приговор отменен с возможностью реабилитации Ильдара. Теперь можно подавать на компенсацию. Можно и дальше доказывать факты пыток. При том, что пытали не только Ильдара, но и людей, пытавшихся ему помочь. А также подать в суд на судью, которая вынесла заведомо неправосудное решение.

А как вы думаете, что в первую очередь сработало, что помогло?

В первую очередь, это международная поддержка. Когда было первое заседание Конституционного суда, то все выглядело так, как будто ничего не изменится и приговор подтвердят. Но на втором заседании что-то как будто изменилось. Мы не ожидали получить подобное решение суда, оно и легло в основу решения Верховного суда. Почему это произошло, непонятно. Нам кажется, что это какие-то скрытые международные переговоры, другого объяснения у меня нет. На протяжении года суд доказывал, что Ильдар преступник, а теперь, как оказалось, протестовать в России можно, и это даже законно.

Какую роль сыграла огласка и широкое освещение в СМИ этой истории?

Это сыграло ключевую роль, потому что, если бы не было огласки, то не было бы интереса у зарубежных дипломатов, не было бы интереса, не было бы давления на Россию. Не было бы давления — не появилось бы и желание освободить Ильдара.

Есть ли у вас надежда, что будут пересмотрены и другие дела политических заключенных?

Я боюсь, не получится, чтобы дело Ильдара оказало влияние на других политзаключенных. А по этой статье был осужден только Ильдар Дадин, и, я надеюсь, больше никто другой не будет. У нас в России каждый политзаключенный индивидуален.

А если говорить о ситуации в тюрьмах, о пытках, как вы считаете, улучшится ли ситуация в связи с резонансом, который вызвало дело Дадина?

Пока об этом ничего не говорит. Случай с Ильдаром произошел в октябре, за эти четыре месяца ни один садист не был отстранен. Ни одного уголовного дела по фактам пыток не было возбуждено. Заключенным, которые пожаловались на пытки вместе с Ильдаром, угрожают. Их травмы не фиксируются, и медпомощи им не оказывают, а только угрожают за то, что они пожаловались. С пытками ничего не меняется. Я была недавно на саммите ООН по правам человека в Женеве и там агитировала формировать иностранные делегации, которые смогли бы сами поехать в эти колонии в Карелию и посмотреть на травмы людей. У нас есть видеозаписи, которые заключенные пока не дали согласия публиковать. На них видны травмы, синяки на ногах, но врачи травмы не фиксируют и помощи не оказывают.

Есть информация, что ваша семья покинет Россию. Насколько это соответствует действительности?

Я очень хочу покинуть Россию, потому что мне очень страшно здесь жить дальше. Пока Ильдара судили, я увидела всю эту систему. Я увидела, что совершенно невинного человека могут арестовать, отправить за решетку, могут пытать, и этим садистам ничего не будет. И судьям, которые принимают заведомо неправомерные решения, тоже ничего не будет. Этим полицейским, которые избивали Ильдара при задержании, тоже ничего не будет.

Я правильно понимаю, что это пока намерение уехать, а не решение?

Решать будет Ильдар, ведь я же не могу его связать и вывезти за границу. Я хочу жить в безопасном месте, но решение будет принимать Ильдар.