«Я думал, что герой войны. А тут на меня огрызаются». Как выжить на «дороге смерти» — и не растеряться на дороге жизни
Май. Покровское направление. россияне продвигаются, их дроны имеют преимущество в небе. Шесть бойцов на позиции уже который день ждут эвакуации. Забрать их сложно: этот путь не зря прозвали «дорогой смерти». Через несколько дней за ними доезжает спасательный автомобиль. Но РЭБ не срабатывает, их быстро засекает и преследует вражеский дрон. Оторваться невозможно — на большой скорости он влетает сзади в «хаммер» с семью военными.
Дальше — все в тумане. Юрий, сидевший на заднем сиденье посредине, видит свою окровавленную руку и кричит, что он триста. В ответ тишина. Она пугает больше всего. Через минуту к нему все-таки отзываются остальные: «Целые». И только выбегая из авто, они видят тело собрата, который этот удар не пережил.
За три года Юре удалось выжить трижды. После последнего ранения ему ампутировали руку. Сейчас он на реабилитации. Принимает нового себя. И даже учится играть на пианино.
«Я незадолго до ранения на OLX искал себе пианино. Такая ирония судьбы как раз и руку оторвало», — смеется.
Но в откровенном длинном разговоре делится, как ему труднее в гражданской жизни, чем на боевых; как его «нового» не принимают близкие; как разошелся с девушкой, на отношения с которой решался 13 лет; с каким иногда хамским отношением сталкивается и как дружит с уклоняющимися от службы, потому что «иначе у него не останется друзей».
Исповедь 29-летнего добровольца как напоминание о том, с какими вызовами сталкиваются ветераны в адаптации к гражданской жизни, — в материале hromadske.
«Рука висела до колена»
Подростком Юрий увлекался историей УПА. В частности, его вдохновлял Клим Савур — краевой командир УПА-Север. Тогда же, 14-летним, учась в военном лицее в Луцке, он придумал псевдоним: Савур. Так что долго выбирать позывной, когда через 12 лет он пошел добровольцем в армию, не пришлось.
В армию он рвался еще после Майдана, в свои 18. Звонил в «Айдар». Но, спросив возраст, в батальоне тогда ему ответили: «Посиди еще дома, парень. Твое время еще не пришло».
«Но мое время пришло рано или поздно», — спокойно говорит Юрий.
Это был май 2022-го. Устав ждать звонка из военкомата, он вступил в луцкое ДФТГ, а через несколько месяцев тренировок мобилизовался. Стал боевым медиком группы: отвечал за эвакуацию раненых. Впоследствии — командиром отделения в спецподразделении. Прошел Херсон и бои за тамошние острова, Запорожскую, Харьковскую и Донецкую области.
«В Донецкой области, мне кажется, все труднее», — говорит Савур.
Здесь его ранило дважды. Если в сентябре прошлого года, когда на позиции их забросали сбросами с дронов и один из обломков попал в челюсть, он отделался шрамом на лице, то во второй раз, в мае, говорит, — выжил чудом.
«После того как нас подбили, я вылез из машины, взял руку в руку (потому что она была порвана почти полностью и по-другому болталась…) и побежал к посадке. Грубо говоря, рука висела до колена.
Я упал перед блиндажом, поворачиваю голову — а надо мной, в пяти метрах, пролетает еще один дрон. И… не видит меня. Я ничего не понял в тот момент. Но подумал: “Ладно, выжил во второй раз — надо что-то делать”».
Забежав в блиндаж, он, как боевой медик, еще подсказывал собратьям, как ему оказывать помощь. От взрыва кровь запеклась, но на всякий случай ему наложили несколько турникетов прямо поверх рваной раны. Проверили, нет ли других ранений, дали немного воды (потому что много после контузии нельзя). И не давали уснуть. Боль тогда не чувствовалась вообще.
«Мне на боевых было в разы проще, чем в гражданской жизни»
Боль Савур начал ощущать уже в больнице. И она была фантомной. Хотя на стабпункте Юра еще просил, чтобы спасли ему руку, — сам он в это не верил. Понял, что ее ампутируют, еще в тот же миг, когда увидел ранения. Вообще в тот момент разум был максимально собран.
«На боевых всегда так: там ты знаешь, что делать», — говорит Юра.
И растерянно продолжает: «Мне вот на боевых было в разы проще, чем в гражданской жизни. Здесь я иногда теряюсь… И сейчас могу сказать, что здесь я допускаю в разы больше ошибок, чем там».
На фронте есть цель, есть враг. Все ясно. А здесь (в гражданской жизни — ред.) очень много разных людей и разных обстоятельств, которые накладываются друг на друга… И трудно взаимодействовать с близкими.Савур, военнослужащий после ранения
«Отвык, наверное», — продолжает Юра.
Сейчас он проходит реабилитацию. Рассказывает поминутно о ранениях и своем боевом пути. Но как только речь заходит о том, как ему сейчас и почему трудно даже с родными — с паузами подбирает слова.
«На войне люди меняются. И я, наверное, тоже изменился. И хотя это мои близкие, но ни я их не понимаю, ни они меня. Выходит много недоразумений, глупых споров, ссор… Просто замкнутый круг. Меня нового не принимают. Такого, каким я сейчас являюсь».
Его голос звучит спокойно и уравновешенно. Говорит: ему «не сносит крышу», но иногда действительно становится более агрессивным.
«Не знаю, может быть, это связано с моим местом в мире после этого всего. Ампутация руки — это не только физическая травма. А еще и ПТСР. У меня не один и не два собрата погибли. Минус рука. Оно все накладывается.
На самом деле, я не столько хочу ссориться с другими людьми, сколько хочу, чтобы ко мне какое-то другое отношение было. Чтобы меня в большей степени не трогали и не раздражали».
На вопрос, какого бы он хотел отношения, Юрий вспоминает историю в одной из киевских больниц.
«Медсестер нельзя было найти, врачи ссорятся, всем своим видом показывают безразличие… Знаете, я еду такой, без руки, думаю: “Герой войны”, — а тут на меня лифтер в больнице начинает ни с того ни с сего огрызаться. И ты такой: “Блин, ну это как-то неправильно”. И было бы за что».
«Я сам все испортил»
Когда он лежал в блиндаже, потеряв несколько литров крови, температура тела стремительно падала: в какой-то момент он уже видел белые пятна. Это было будто свет в конце тоннеля перед «уходом» в другой мир. Как в кино.
И как в кино, я говорю командиру: «Передайте маме и девушке, что я их люблю». А все говорят в ответ: «Сам скажешь».Савур, военнослужащий после ранения
«Как ваши отношения с девушкой сейчас?» — спрашиваю осторожно, учитывая предыдущий разговор.
«Мы буквально вчера разошлись…» — ошеломляет Юрий.
Они были вместе чуть более полугода. Но знакомы давно: еще с тех пор, как им было по 15. Она ему еще тогда очень нравилась. Время от времени они общались. Но он никогда не решался больше.
«13 лет собирался с духом», — смеется.
Ближе общаться они начали только после первого ранения, когда проходил лечение в Луцке. Завязались отношения. Но новое испытание на крепость они не прошли. Хотя Юрий в этом винит себя.
«Не знаю, может, я разучился с людьми общаться, быть нормальным человеком… Я сам все испортил», — говорит Савур без подробностей. Еще слишком болит.
«То, что нет второй половинки, — это, пожалуй, самая большая потеря. Это неприятно, больно. Но мне это будет наука. Надо идти дальше».
«Ходить и повестки раздавать я точно не смогу»
Спрашиваю Юрия, есть ли уже новое принятие себя после ранения.
«Кажется, поначалу было проще. Было настроение: “Эге-гей, нет руки — и черт с ним”. А сейчас… Как-то все это начинает напрягать. Теперь я думаю, что не все так просто. И это связано, в частности, с тем, что непонятно, когда состоится протезирование и чем я буду заниматься после».
«В принципе, всегда можно стать видеоблогером», — сразу сам себе отвечает, смеясь, Савур.
Но одно он знает точно: не сможет работать, например, в ТЦК.
Ходить и повестки раздавать я точно не собираюсь. Это не для меня. И не потому, что я не уважаю эту работу. Я просто знаю, как люди относятся. И морально этого не выдержу. Если я увижу какую-то наглость — сразу же по интернету полетят видео, что ТЦКшник безрукий кого-то бьет.Савур, военнослужащий после ранения
«Я бы хотел делать что-то свое, чтобы ни от кого не зависеть. Ну или всегда есть возможность, кроме видеоблогера, вернуться в армию. Может быть, инструктором. А может, начальником принтера поставят, и я буду доволен. Это же самая желанная должность во всех Вооруженных силах!» — говорит Юрий, и мы смеемся вместе.
Друзья-уклонисты: «Иначе друзей не останется»
Напоследок говорим о мобилизации. То, что он добровольно пошел в армию, Юрий не считает героизмом. Только обязанностью. Но не триггерят ли его те, кто от долга уклоняется?
«Я смотрю на мужчин призывного возраста и действительно не знаю, что это за люди. Они могут быть такими же военными в отпуске. Или это могут быть врачи, тоже делающие свою работу. Есть очень много профессий, помогающих армии», — рассуждает Савур.
«Меня больше раздражает (это так, для юмора), что когда я говорю своим друзьям призывного возраста выйти где-нибудь в центр погулять — то они не сильно хотят».
«То есть и среди ваших друзей есть те, кто скрывается от ТЦК?» — спрашиваю.
«Ну, да».
«И вам все равно удается поддерживать дружбу?» — удивляюсь.
«Иначе у меня друзей не останется, — смеется. — Но после ранения мне те же уклонисты очень помогают. Кто-то финансово, кто-то другим».
«Скажу честно: я не критикую людей, скрывающихся от ТЦК. Да, я считаю, что это обязанность каждого — защищать, помогать. Не обязательно на фронте. Но если ты мужчина призывного возраста, то, думаю, стоило бы задуматься над этим.
Но если бы я услышал, что кто-то говорит, например, что “это все напрасно” или что “надо какой-то договорнячок и сдавать территории” — думаю, тогда я бы не удержался. У меня есть еще одна рука и две ноги — и они пошли бы в ход».
Если не хватает смелости пойти в армию — тогда и не нужно открывать рот и говорить о том, что ТЦК плохие.Савур, военнослужащий
«У нас есть очень много всяческих проблем. Но процитирую своего друга: “Врагу безразлично, нейтральный ли ты, прячешься ли от ТЦК или ты в армии — он убьет каждого”. По крайней мере, попробует. Мы и работаем над тем, чтобы он не убил каждого».
***
В настоящее время Юрий проходит длительную реабилитацию, включающую физио- и эрготерапию. Впереди — еще одна операция. Еще неизвестно, когда будет первичный протез, который он называет «рукой от манекена» — таким обеспечивает государство. Функциональный (бионический) протез может стоить до 2 миллионов гривен. Здесь государство компенсирует часть стоимости.
Друзья, знакомые и неравнодушные собрали Савуру уже более 850 тысяч гривен. Он говорит: если государство возместит средства, то собранные деньги он будет донатить на армию.
Психологическую помощь, говорит, не просил. Справляется сам. Но обещает: если будет плохо — обратится. А пока что он учится играть с учительницей на пианино. Планирует записаться на плавание и тайский бокс: «Чтобы не волновали темные мысли».
- Поделиться: