«Прилеты УАБов — для нас уже привычный шум». Репортаж из Харькова

На одной из улиц частного сектора Харькова — суета. Люди с озабоченными лицами стоят у зарешеченных ворот. Некоторые еще сметают в ведра остатки стекол. Через дорогу коммунальщики опыляют иссеченные обломками деревья. Несколько часов назад, после обеда, россияне ударили сюда новой модифицированной авиабомбой.

На кузове серой «легковушки» нет живого места. Ее владелец, человек лет 50, несколько отстраненно говорит: «Хорошая была машина. Жаль, конечно, но главное — все дома остались живы. Так и живем…»

Его племянницам — 15 и 11 лет. Во время прилета они находились в доме. Меньшая отделалась испугом, а старшей — очень повезло.

Старшая сидела в комнате. Обломок пролетел возле ее головы и застрял в стене. А мы были во дворе, слышали свист. Я увидел, как он летит. Буквально через четверть секунды произошел взрыв.Виктор, харьковчанин

Взрывной волной сорвало шиферную крышу: она подскочила, как игрушечная деталь, а потом упала на то же место. От окон в этом и соседних домах остались только рамы. Не прошло и нескольких часов, как их уже успели забить ОСБ-плитами.

Этим и поражает Харьков: как он молниеносно залечивает раны. Как живет, несмотря ни на что: отключение электричества, бесконечные тревоги и ежедневные обстрелы баллистикой, «шахедами», управляемыми авиабомбами. Это не заставляет 1,3 миллиона харьковчан паниковать или тем более покидать свой город.

«А куда нам ехать?..»

Мария Ильинична — пенсионерка, живет по соседству с Виктором. Громкий взрыв застал женщину в ванной.

Оно как бахнуло!.. Подумала, уже хата рушится. Стекло посыпалось. Сердце вылетало. Бросилась к деду: «Дед, ты жив?» А я будто чувствовала — перед тем накрыла его одеялом чуть ли не с головой. Он так и лежал, на нем были большие куски стекла.Мария Ильинична, жительница Харькова

Пенсионерка арендует дом в Харькове вместе с дочерью и зятем. Сами они — переселенцы из пограничного Волчанска, который россияне беспощадно обстреливают. Что там осталось от их имущества — двух домов и квартиры — не знают. Обстрелы догоняют их и здесь, но ехать дальше уже никуда не хотят: «Страшно все-таки... Как его жить, не знаю. А ехать… куда ехать? Где нас кто ждет?».

Со слезами на глазах Мария спрашивает, можно ли будет вспомнить в тексте, какая она благодарная всем быстро прибывшим на место службам.

«Дай им Бог здоровья , — вытирает рукой слезы растроганная женщина. — Я еще не успела прийти в себя, как здесь уже были все: и “скорая”, и полиция, и пожарные, и психологи, и сам городской голова. Врачи переспрашивали, не плохо ли мне. А я говорю: "Да ничего, я выпила три таблетки валерьянки". Я очень им всем благодарна. Так и напишите, если это возможно» .

Впрочем, Харьков — это не только прилеты. Несмотря на все проблемы, здесь свое движение и своя уникальная атмосфера. Воспринимая город-миллионник только через новостную ленту, сначала немного удивляешься людям на остановке, мамам с детскими колясками в парке, плотном движении автомобилей на дорогах.

Скоро адаптируешься: сигналы беспокойства, которые тут практически не прекращаются, стают просто фоном к жизни. Жизнь, которую никто не собирается ставить на паузу. Кажется, что все, кто сейчас в Харькове, слишком уж любят свой город, чтобы отдавать его в жертву войне.

«Сейчас мы фиксируем около 1,2–1,3 миллиона населения. Скажу так, что в настоящее время в Харькове проживают именно те люди, которые уже решили для себя, что они здесь остаются», — сказал в интервью пресс-службе главы Харьковской ОВ Олег Синегубов.

По словам Синегубова, в Харькове нет ни паники, ни оснований для эвакуации в связи с частыми угрозами россиян о возможных попытках захватить город.

«К нам летит 30–40 секунд»

Специфику жизни в близости к вражеской границе удалось ощутить на себе. Иногда после отбоя тревоги проходит менее минуты, а уже снова слышны взрывы.

Действительно, до нас долетает за 30–40 секунд. Это если брать ракеты С-300. Все чаще враг бьет управляемыми авиабомбами, модифицированными управляемыми 300-миллиметровыми боеприпасами. Но ситуация сейчас контролируемая.Олег Синегубов, глава Харьковской ОВА

В настоящее время удалось стабилизировать и ситуацию с электроснабжением. Прошел месяц, как город пережил блэкаут после мощнейшей атаки россиян на энергетическую инфраструктуру. В настоящее время аварийных отключений нет. Только плановые, по графику. Обычно люди без света от 2 до 4 часов в сутки. Наши собеседники говорят, что к такому режиму уже привыкли.

«Думаю, у нас работает процентов 70 бизнесов, местных брендов. Прилетает — все сначала разбежались, а потом открылись снова. Нет света — так у всех есть генераторы, в любом кафе. Вообще генераторы и старлинки — это уже обязательный набор», — заверяет в разговоре с hromadske харьковский фотограф и креативный директор студии видеопродакшена Кирилл Гончар.

Мы встречаемся с ним в самом центре города, напротив сооружения Госпрома — памятника конструктивизма, а ныне символа местного сопротивления и известной фразы «Харьков — железобетон». Спрашиваю, какой фразой можно описать город.

Харьков сам по себе уже бренд. Даже необязательно добавлять «железобетон». Когда ты говоришь, что ты из Харькова, это уже что-то значит. Даже для самого себя.Кирилл Гончар, харьковчанин

Кирилл рассказывает, что к обстрелам в городе привыкли. Харьковчане уже не видят смысла реагировать на каждую тревогу — их бывает до 15 в день. Люди реагируют, если что происходит именно в их районе — ситуацию отслеживают в местных Telegram-каналах.

Привычными стали и обстрелы управляемыми авиабомбами. «Когда-то месяц назад начали прилетать УАБ — это было что-то новое, все сильно запаниковали. Но потом поняли, что это, скажем так, не страшнее, чем С-300 или все остальное», — вспоминает Кирилл Гончар.

Сейчас УАБы прилетают каждый день — как не по городу, так за его пределом, да. Это просто еще один привычный для нас боеприпас, который сюда прилетает. Для нас это, к сожалению, уже обычный шум.Кирилл Гончар, харьковчанин

«Паники не дождутся!»

Пожилые женщины читают новости из местного Telegram-канала:

— «Момент прилета в телебашню. Падение секции».

— Вот сволочи! Я же говорила, что это, наверное, нашу башню сбили. Это теперь телевидения долго не будет.

Четыре женщины сидят у подъезда разрушенной многоэтажки на Северной Салтовке. До этого они слышали громкие взрывы. Как только подтвердилось — россияне ударили по харьковской телебашне. Она всего в нескольких километрах от их дома.

— Что будете делать без телевизора? — спрашиваю.

— Радио будем слушать! Фашисты, не дождутся паники! — выпаливает самая смелая женщина, Надежда Леонидовна.

Северная Салтовка — крупный район, ныне самый разрушенный район города, которому в начале полномасштабного вторжения досталось больше всего. Здесь пасмурно даже в солнечную погоду. Многие дома-призраки со сквозными дырами размером в два этажа, вырванными балконами, разбитым фасадом. И до сих пор разбросанными вещами: вот чьи-то куртки, стул, холодильник… Возле некоторых построек стоят краны — где-то для восстановления, а где-то для сноса.

Если сравнивать с другими районами, то здесь людей очень мало. Наиболее контрастный след в памяти оставляют две вещи: когда напротив давно закрытой школы с заколоченными окнами вдруг слышишь шум нескольких подростков, играющих на площадке в футбол; и когда возле одной из поврежденных мрачных многоэтажек видишь женщину, которая садит цветы на придомовой площадке.

«Жизнь идет. Хочется выйти из дома, чтобы хоть что-то радовало», — делится Надежда Васильевна.

Надежда вернулась в свой дом год назад. Волонтеры помогли вставить окна: «Жить можно». Власти обещали капитальный ремонт дома, однако до этого пока не дошло. Всего в ее подъезде живут всего 5 семей. Столько же — и в соседнем.

Большинство здесь — пожилые и больные. Молодежь уехала как можно дальше от этого ужаса. Гатят здесь каждый день: и днем и ночью. А нам деваться некуда: здоровья нет, сил нет, денег нет. Я уже никуда не уеду. Уж что Бог даст, то и будет.Надежда, харьковчанка  

«Уже будь, что будет»

«Так и живем. Пусть будет, что будет», — повторяет фразу, которая, очевидно, отражает состояние многих харьковчан, волонтер Наталья Грама.

Она вместе с японцем Фуминори Цучико открыла год назад бесплатное кафе для жителей пострадавшей Салтовки. Теперь людей в заведении чуть ли не каждый день увеличивается.

«Когда мы открылись, у нас было 200–300 человек. Сейчас готовим 1200 порций в день. Работаем каждый день, без выходных. Большинство посетителей — пенсионеры, есть и переселенцы. Более всего помогают Фуми пожертвованиями из Японии. Однако становится труднее», — признается Наталья.

Когда нет света, здесь делают бутерброды и чай. «Украинцы всегда найдут выход», — смеется волонтер.

Слушаю историю японца, бросившего все и приехавшего помогать харьковчанам. И женщины, которая с начала полномасштабного вторжения кормит людей, теперь еще и ухаживая за мужчиной, который получил тяжелое ранение под Бахмутом. Эти рассказы — олицетворение несокрушимости Харькова.

«Я это делаю не для славы и не для денег. Это мое желание. Даже после победы я на этом не остановлюсь, буду и дальше помогать людям», — утверждает Наталья.

Прошу ее с Фуминори выйти на улицу для совместного фото. К японцу со слезами на глазах подходит пожилая женщина — обнимает и тихо произносит: «Спасибо».

Харьков — свободный и несгибаемый. Кажется, у каждого здесь своя история войны. Даже покупая цветы у скромной женщины по дороге от метро до трамвайной остановки, можешь обнаружить, что они сорваны в саду на сельской даче, которой больше нет. Возле ее развалин — только расчищенный сад и цветы. Цветы, с которыми эта женщина вечером стоит у метро. К сожалению, она не захотела фотографироваться. Есть только фото купленного у нее букета.