«Наша самая большая проблема — популизм». Народный депутат Инна Совсун о работе парламента, муже в армии и хейте

Как Инна Совсун попала в парламент

Я родилась и выросла в Харькове, росла в украиноязычной семье. Это были 1980-1990-е годы. И на очень ранних этапах, еще из садика, передо мной вставал вопрос: а почему меня булят за то, что я украиноязычный ребенок?

У меня много историй из садика и школы, где я не могла говорить на украинском языке. И начинала задумываться, а почему так выходит. Я родилась в стране, которая тогда называлась Украинской ССР, а надо мной смеялись, потому что я «хохлушка».

На самом деле это то, что изначально породило мой интерес к политике. А потом я закончила бакалавриат по специальности «политология» в Могилянке. Училась за границей, после возвращения работала в общественном секторе. Плюс я преподавала в Могилянке, меня знал тогдашний ректор Сергей Квит, и в 2014 году он меня пригласил на должность первого заместителя министра образования и науки.

Я ушла из министерства в августе 2016 года. А после того, как президент Зеленский распустил парламент, меня через знакомых спросили, не хочу ли я пообщаться со Святославом Вакарчуком, поскольку он формирует свою политическую силу, чтобы идти в парламент. Я посмотрела, с кем он идет, что это за люди, и поняла, что они мне близки.

Было ли разочарование от «Голоса»

Я не думаю, что сделала что-то в ущерб государству. И это для меня главное мерило. Что касается всей этой истории с внутренними ссорами — я старалась по возможности быть в стороне от этого. Сказала, что не буду в этой грязи участвовать, потому что это недостойно, и мы не для того шли в парламент.

Я понимаю, почему людям это было неприятно наблюдать. Мне тоже. С другой стороны, несмотря на этот негатив, я уверена, что мы ни разу не продали голоса. У нас ни разу не было такого, чтобы ко мне кто-то подходил и говорил: «Инна, мы там договорились, нам за это что-то будет, но надо голоснуть то, что ты не очень хочешь». Ни разу. И несмотря на весь негатив, я считаю, что это действительно достижение.

О популизме

Все хотят говорить только о комплексных вещах, а не о решении вопроса. Это превращается в праздник популизма, который мы не можем себе позволить, сейчас так точно. Мы не в той ситуации, чтобы искать крайних. Мы в ситуации, где нужно объединяться всем, кто более или менее сознательно мыслит и готов защищать страну.

Я вижу, как популизм разъел наши государственные возможности. И это сейчас наша самая большая проблема — неспособность государства в целом продуцировать адекватные решения и реагировать на вызовы, которые перед нами предстали. Причем я вижу это как в парламенте, так и в правительстве. Это просто катастрофа.

О мобилизации мужа и хейте

Мы с Сашей не расписаны официально, но давно вместе. Он мобилизовался в первый день полномасштабного вторжения. Я понимала, что он пойдет служить, потому что служил раньше — в 2014-м, 2015-м, 2016-м. Мы этого даже не обсуждали — для него это было возвращение на службу.

Я не планировала из этого делать какую-то великую историю. В том числе и потому, что это банально вопрос безопасности для него. Я и сейчас не очень много об этом пишу.

Я впервые сказала об этом публично, когда поднималась первая волна хейта о том, что пусть служат депутаты и их семьи. Все воспринимают Верховную Раду как что-то единое. Но на самом деле в Верховной Раде тоже есть те, кто служит.

У нас есть Рома Костенко, который служит, и Рома Лозинский, который служил. У нас есть несколько депутатов, чьи мужья или любимые служат. Нас это очень задевало. И я подумала: ну почему я должна выносить этот хейт и параллельно нервничать, как там любимый мужчина. Тогда я написала пост. Самый смешной комментарий был: «А почему сын не служит?». Хотя на самом деле мой сын еще учится в школе.

О бронировании

Я считаю, что очень большой вред причинило правительство, обсуждая эту идею: якобы те, у кого зарплата больше, автоматически будут получать бронирование. Это, по сути, прямо сказать, что если у тебя мало денег — ты идешь служить, а богатые не служат.

Мне кажется, это идиотское предложение, потому что оно очень рвет общество. А во время войны нам нужно максимально держаться вместе и объединяться.

Об эфире с Маляр и демобилизации

Я получила много комментариев. Люди писали: «Спасибо, что вы это Маляр сказали». На самом деле это был травматический эфир, тяжелый. Это не тот опыт, который я хотела бы, чтобы со мной случился, но он уже случился. Но когда мне очень много людей начали писать, для меня это было повышением своей ответственности в этой теме. Я не могу теперь сделать вид, что этого не было.

В какой-то момент ты не можешь продолжать молчать. Я не делала себе из этого рекламы или еще чего-то, но понимаю: если сейчас об этом продолжать молчать, возможности демобилизоваться после определенного срока службы не будет. Я не вижу сейчас в парламенте никого другого, кто бы об этом беспокоился так же сильно, как я и еще несколько женщин, чьи мужья или любимые тоже служат.

Я знаю, насколько это трудно для тех, кто ждет. Я чувствую, что с каждым новым месяцем ожидания мне становится труднее и труднее. Это очень странное чувство, будто ты становишься натянутой струной. И чем дольше ты натягиваешь, тем больше она резонирует, и тем больше тебя затрагивают всякие мелочи.

Часть сообщений, которые я получила от военнослужащих, меня тоже очень испугали. Есть военнослужащие, которые пишут, что настолько устали, что думают о суициде. Я не говорю, что эти сообщения суперрепрезентативны. Но сам факт в том, что мы довели людей, которые спасли страну тогда, когда никто не спас.

Простите, но нас спасла не Верховная Рада в первые недели, не президент, не правительство. Нас спасли те парни, девушки, мужчины, женщины, которые пошли в ТЦК и мобилизовались. А сейчас мы как государство довели их до состояния, где они в таком отчаянии, что думают о суициде. Как это возможно?

Три комментария по демобилизации

Комментарий 1. А если война 10 лет будет продолжаться? Те же люди будут воевать? Это справедливо, что чьи-то дети 10 лет не видят отца, а чьи-то живут дома с отцом постоянно? А если это будет еще пять лет? Вы серьезно хотите сказать, что это будут те же?

Комментарий 2. Очевидно, что демобилизация в плане резкого сокращения численности армии невозможна. Но возможно же так, что сейчас послужили одни — наберите новых, научите их, проведите слаживание, пусть послужат с теми, кто уже служил. Просто это все для командования — дополнительная административная организационная нагрузка, которую им очень тяжело потянуть. Проще всего для них, чтобы воевали те, кто уже обучен. Потому они и минимизируют количество усилий со своей стороны.

Комментарий 3. Мы демократическая страна, в которой руководят политические органы власти, избранные народом, а не военные. Это очень опасно, когда мы начинаем гражданские решения принимать со ссылкой на военных. Несмотря на состояние войны, мы остаемся страной, которая сказала: мы движемся в НАТО, у нас есть гражданский министр обороны, нашей армией руководит президент, избранный народом. Это их задача — разработать систему, как заменить тех, кто уже отслужил в течение определенного периода.

Покажите мне, что сказал президент о мобилизации? Ничего. Что сказал премьер-министр? Он сказал: «Не переживайте, нам не нужно мобилизовывать 500 тысяч». Класс, приятно знать. Вы сказали военным, которые служат уже два года, что их никто не заменит. Другого объяснения этому заявлению нет.

Демобилизация стала токсичной темой, все боятся хейта в комментариях. Мне даже стыдно это озвучивать.

Очевидно, я буду работать над этим. Надеюсь, что у нас получится взаимодействие с аналитиками, которые это наработают. Но все равно надо будет политически этот вопрос поднимать.