Устав — библия квадратноголовых

Уставы бывают разные. Они делятся по сферам применения: общевойсковые — о том, как застилать кровать и ходить в наряды, боевые — о том, как правильно воевать. Также они делятся по частям: первый — для командира уровня взвода, второй — для командира уровней роты и батальона, третий — для командира уровней бригады и дивизии.

В 47 бригаде эту книгу уважали. Кадровые офицеры приучали пиджаков, как я, изучать и любить устав, как Библию. От этой библии у каждого офицера-пиджака или другого человека из гражданского сектора глаза стремительно и решительно лезли на лоб при попытках осилить хотя бы один ее раздел.

Я был из лагеря пиджаков, считавших, что мы просто настолько не понимаем контекст реальных боевых действий, что не можем постичь всю мудрость устава. А вот когда начнутся боевые действия, мы все очень поймем, как все мудро и правильно написано. Как минимум, это определенный язык военной коммуникации, который нужно знать, думал я.

Другой лагерь пиджаков считал, что устав — бесполезный рудимент советской военной доктрины и вообще — сферический конь в вакууме.

Почему от этой книги лезут глаза на лоб? Потому что она предлагает слишком четкие инструкции: сколько метров должно быть между позициями отделения; за сколько метров до атаки траншеи нужно развернуться колонне техники в линию. Каждое действие при наступлении и обороне имеет четкий регламент выполнения.

Представьте, что существует четкая инструкция игры в шахматы. Не о тактиках, стратегиях или философии игры, а так, чтобы все четко — конем ходить сюда, турой ходить туда. Может ли такая инструкция быть полезной? Да, если вам нужно научить обезьяну сыграть элементарную партию.

Может ли такая книга быть полезной, чтобы по ней учился гроссмейстер? Конечно, нет. Разве что талантливый шахматист просто оттолкнется от нее и станет гроссмейстером сам по себе благодаря таланту и критическому мышлению. К счастью, у нас таких тоже хватает.

Другая беда — теоретичность, не имеющая никакого отношения к реальным боевым действиям. По уставу, для наступления нужно иметь преимущество в силах и средствах 3:1. Не секрет, что преимущество в силах и средствах над кацапами существует только в головах у некоторых полковников и зрителей телемарафона. Мы всегда в дефиците.

Реальный кейс. Подразделение ведет бои, и вследствие значительного превосходства противника постепенно отступает. Командира бригады меняют — и новому ставят задачу: отбить утраченные позиции. Комбриг ставит задачу комбату. Реальность такова, что после длительных боев у подразделения недостаточно людей для выполнения поставленной задачи. Также следует отметить, что у россиян замечательные птуристы, подавить их огнем артиллерии и минометов почти невозможно. Дронов и времени не хватает для проведения качественной разведки и обнаружения позиций. А запаса снарядов огневых средств не хватит для уничтожения этих птуристов.

В этом реальном кейсе для меня все закончилось на том, что комбат пытался объяснить, что отбить позиции невозможно. Я уже не был в подразделении, поэтому не могу утверждать наверняка, но судя по дальнейшим действиям, здравый смысл все-таки победил.

Но он побеждает не всегда. Если комбриг хочет отчитаться о выполнении приказа, то он даст комбату немного зеленых людей, с которыми нет слаженности и умения выполнять штурмовую работу, даст немного снарядов — ровно столько, чтобы хватило для отчета — и отдаст приказ на отвоевание позиций.

Далее, если комбату так же важно отчитаться об исполнении приказа, хоть и неудачном, будут потери. Качественные кацапские птуристы поразят технику, и в лучшем случае люди смогут отступить, если им не отдадут приказ продолжать наступление в пешем порядке.

В идеальном мире и комбриг, и комбат имеют достаточно опыта и авторитета, чтобы объяснить невозможность выполнения задачи. Такое случается, но нечасто. Чаще всего кто-то один в звене исполнения приказа пытается работать на результат — и сопротивляется (хоть и не всегда успешно) тем, кто работает на галочку. Конечно, устав — не единственная беда в этом механизме, но важный инструмент: он наделяет силой и правом недобросовестного офицера и связывает руки добросовестному.

Мой личный уставный «краш» — необходимость продолжать наступление после потерь. Если подразделение понесло потери, например, при выдвижении на рубеж выполнения задачи, книга пишет, что необходимо продолжать выполнение задачи. Если мы остановимся, то противник сможет качественно подготовиться на участке фронта, где было наступление, и тогда мы понесем еще больше потерь, если начнем наступать на подготовленном противником участке. В теории вроде логично. Но это не работает.

Во-первых, если подразделение несет потери, то нужно оказывать помощь, проводить эвакуацию, после нескольких часов тягания тел к точке эвакуации не остается никаких сил для продолжения выполнения задачи. Во-вторых, потери, происходящие на твоих глазах, очень тяжело вывозить психологически. Чтобы научить переносить потери и продолжать выполнение задачи, нужно потратить годы на подготовку бойца и наладить отличную психологическую помощь. Ни того, ни другого обычно нет.

Некоторые командиры берут на себя ответственность за приостановление наступления, получают расследование и перспективу наказания. Некоторые сознательно идут на потери. Третьи просто продолжают как-то выполнять приказ, не думая о последствиях. Четвертые научились проходить такие ситуации между капельками.

Другой, наиболее очевидный недостаток — нафталиновость. Сколько гейм-ченджеров появилось за войну? «Джевелины», разведывательные дроны, «хаймарсы», FPV-дроны, другие ударные дроны, дальнобойные ракеты от партнеров, наземные дроны, дроны с автонаведением на цель, с искусственным интеллектом. Еще несколько лет войны — и «Терминатор» покажется нам документалкой о Первой мировой.

Но книга пишет, что нужно примкнуть штыки (штык-ножи) в случае траншейного боя. Прикольно, правда? Так, книга китайского философа Сунь-цзы «Искусство войны» до сих пор остается актуальной. Но Сунь-цзы не давал четких указаний.

А вот реальный пример с прошлого лета. Мы ехали в наступление ротной колонной, в которой было 10 «брэдли». Сейчас самому смешно это писать, ведь невозможно передвигаться ротной колонной в 10 машин, когда в небе постоянно висят дроны и «орланы». Огонь начнется даже не на подступах к позициям врага, а за много километров до них, и будет эффективно корректироваться с неба, и будет эффективно попадать по нашей колонне. Разве что кацапы подумают, что это мираж, потому что такой подарок трудно представить. Но устав допускает атаку ротной колонной, и она до сих пор активно практикуется.

Более того, тем же летом на Запорожском направлении 9 армейский корпус, в который входила наша бригада, муками и постоянным перепридумыванием стратегий ведения боя наконец перешел на более-менее рабочую атаку малыми механизированными группами. Но когда силы 9 корпуса были истощены, на смену пошли подразделения 10 корпуса. Как вы уже догадались, они снова поехали ротными колоннами по 10 боевых машин. Только уже не «брэдли», а советские БМП, с гораздо худшей оптикой и броней. Кацапы начали вести огонь по ним еще возле Орехова, за многие километры до линии столкновения. 10 корпус закончился примерно на наших рубежах. То есть вперед почти не продвинулся.

Так что если нам даются четкие инструкции, то их нужно актуализировать постоянно под реальные условия боя. Но мы продолжаем пользоваться уставом редакции 2018 года и идеями, которые возникли после Второй мировой.

Устав стимулирует квадратноголовость офицерского состава, то есть отсутствие критического мышления и креативности. Они не нужны, если вместо того, чтобы вступать во взаимодействие с подразделениями другого корпуса, изучать их опыт, придумывать, как всю информацию адаптировать под свои собственные средства, переработать, по необходимости, свои первоочередные планы, проявить хитрость и изобретательность, достаточно натянуть нормы устава на боевой приказ.

Свой план действий ответственному офицеру необходимо будет защитить в соответствии с уставом, потому что согласно здравому смыслу защищать не обязательно. Опять же, устав — только часть проблемы. Ретроградный подход к обучению кадровых офицеров, бюрократия и слабый кадровый ресурс тоже повлияли на поездку колонной с флагами на радость кацапской обороны.

Ведущие бригады, о которых вы активно слышите в инфопространстве, в основном научились работать по другим стандартам. Иногда используют стандарты армии США, чаще получается симбиоз процедур разных армий в зависимости от собственного боевого опыта офицеров и того, с какими зарубежными инструкторами удалось работать.

Есть ли что-нибудь полезное в уставе? Если вынести за скобки, что стиль написания такой формальный, что его невозможно читать, то немного полезной информации там есть. К примеру, техническая информация по обустройству позиций. Или пункты боевого приказа, которые не решат все проблемы планирования, но будет легче, если ты их знаешь. В американских процедурах планирования TLP (troops leading procedures) пункты боевого приказа почти идентичны уставу. Но по своей сути отличаются, как «хаймарс» от «града».

Американская доктрина предлагает только набор процедур, очень похожих на чек-листы и инструменты, облегчающие процесс планирования боя офицеру. Но ни в коем случае не дает четких указаний по разработке и выполнению боевого плана. Идея и процесс реализации — всегда результат креативной работы и качества оценки реальной обстановки офицером.

Когда мы проходили курс по «брэдли» на базе в США, то просили американских офицеров рассказать об их процедурах планирования. Когда выяснилось, что у них нет обязательного набора документов, которые должны быть результатом планирования, мы спросили, как они разбираются в случае провала операций. На это американский майор ответил, что у них развит институт доверия, они могут обсудить любую ситуацию и выяснить все обстоятельства неудачи. У нас же институт доверия, как правило, отсутствует. Вместо этого есть институт недоверия и устав.

Это авторская колонка. Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.