Содержание
Марьинка. Дорога продолжительностью в 40 «Отче наш»
Алина начинает смотреть одно из последних видео из Марьинки, что разошлось по сети, и сразу выключает. Не может. Всматриваться в остатки когда-то зеленых каштанов вдоль проспекта в ее цветущем городе, обгоревшие качели и бесконечные груди бетонных развалин — физически больно. Все равно что смотреть в глаза смерти.
Она знала здесь каждый куст и каждую улицу. Каждую пятиэтажку и школы, которые когда-то строил ее отец. И которые теперь невозможно узнать.
«Отец, Владимир Иванович Мацион, — заслуженный строитель Украины. И я понимаю, что он переворачивается в гробу, потому что все, что он сделал, все разрушено», — говорит Алина.
Марьинка страдала с первых дней АТО, когда войну еще не называли войной. В трех десятках километров юго-западнее Донецка — линия фронта и сам Донецк здесь были видны едва ли не изо всех окон.
Прифронтовый городок содрогался от «градов» в июле 2014-го, ожесточенных боев летом 2015-го и дальше — вплоть до вторжения 2022-го. А местные, несмотря ни на что, высаживали цветы возле своих домов.
В течение восьми лет Марьинка, в которой жили почти 10 тысяч человек, была фактически вратами и последним рубежом в оккупированный Донбасс. Пока российская армия его окончательно не «денацифицировала», захватив уже в виде безлюдных развалин. Впервые фото апокалиптической, полностью разрушенной оккупантами Марьинки появились в марте 2023-го.
Для кого-то ужасна картинка, для Алины — ужас наяву. Ее родные места теперь существуют разве что формальными пометками на картах и продолжают жить в воспоминаниях. По сути, воспоминания — единственно возможный способ попасть в город, стертый россиянами с лица украинской земли.
Мама Марьинки
Алина Коссе — известная в Марьинке волонтер. Она знала всех журналистов, помогала с контактами в бригадах, угощала кофе. У нее всегда кто-то гостил.
«Мой дом был как дворец съездов», — смеется.
Как-то в 2015 году американский журналист Кристофер Миллер прозвал ее «мамой Марьинки». С того времени ее так называли все. Хотя такой титул впоследствии едва не стоил ей жизни.
Из дома на работу она ходила пешком. Дорога занимала 40 раз произношения «Отче наш». Быстро шла по улице Каштановой к перекрестку. Переходила на светофоре дорогу, проходила школу № 2, которую строил ее отец, а дальше мимо налоговой поднималась через парк в церковь. Слева, в самом центре города, на улице Шевченко, был ее районный центр детского и юношеского творчества. Она возглавляла его 23 года — треть жизни.
«За все годы не было ни дня, чтобы я не хотела идти на работу. Все мои самые лучшие воспоминания связаны с детьми. Они очень талантливы. Занимались первые места в области по вязанию игрушек, герданов, вышивки…
А какие мы делали праздники! Вы можете спросить кого-нибудь из Марьинки: у нас всегда был аншлаг, что в актовом зале, что на площади. Я видела глаза счастливых детей. Они всегда пели сердцем и душой».
«…Мар’їнка моя, степовий мій край, восени лани як хліба коровай…»
Марьинка расположена на реке Осиновой. Ее основали в XVIII веке переселенцы из Слобожанщины и Полтавщины, в основном крестьяне-хлеборобы, принеся на эти земли свои традиции, обряды и песни. Как село Марьинка предстала в 40-х годах XIX века.
Статус города получил в 1977-м. До этого пережив Первую мировую войну, русификацию, коллективизацию, Голодомор, Большой террор, Вторую мировую и снова голод. Несмотря на миграции и волны переселения в Донбасс сотен тысяч рабочих из Рроссии, Марьинке тогда чудом удалось сохранить свою украинскость. Не сильно повлияла и индустриализация. Традиционно эти земли оставались сельскохозяйственными.
В Марьинке, которой ее помнят современники, в промышленности работали молокозавод, шиноремонтный завод и пищевкусовая фабрика, производившая крупы и муку. И хотя в центре была типичная советская архитектура, однако подлинность считывалась со стареньких частных домов: они были все разные, украшенные деревянной резьбой, ухоженные.
«ДНР», Королевская и бандеровка
россияне впервые оккупировали Марьинку в 2014 году. За город шли бои — его то отбивали, то захватывали снова. Окончательно освободить Марьинку ВСУ удалось 5 августа 2014-го. Несмотря на близость к линии фронта и регулярные обстрелы, через некоторое время город привык и жил свою, тогда еще далекую от реальности большинства украинцев, прифронтовую жизнь.
Но столетнее обрусение региона все же сказалось. Алине сложно об этом говорить, но признается: ее проукраинскую позицию в городе поддерживали далеко не все. Она бы даже сказала, что была в меньшинстве.
Мне было очень тяжело работать. В 2014-м ко мне приходила наша начальница райотдела образования и говорила: «Сними эту тряпку [украинский флаг — ред.], я в “ДНР”». Я ответила: «А я еще в Украине». Хотелось ее прибить.Алина Коссе, волонтер, директор Марьинского районного центра детского и юношеского творчества
Вечер 14 июля 2014 года Алина помнит как сейчас. Как раз консервировала огурцы и алычу. Где-то в половине десятого вечера начались сильные обстрелы. В окно было видно, как на Марьинку летят снаряды «градов». Исчез свет. Позже и газ. Вокруг все бахкало и взрывалось. Только под утро затихло. С мамой и сестрой выехали в Славянск. Там у сестры квартира. Хотя в ней тоже выбило окна.
Сначала Алина жила на два города. И после того, как ее дом ограбил (дважды) кто-то из местных, вернулась.
«У меня было 10 кур, две собаки. Ну и нужно было уже что-то делать. Затем я познакомилась с 28 бригадой и принялась помогать им. И мама всю пенсию отдавала ребятам. Потому что как только вошли — у них не было ничего. Мы помогали и носками, и всем, что можно было купить в Славянске. Я привозила в Марьинку».
Потом все как-то привыкли. Большинство уезжавших вернулись. Летели снаряды, выбивали окна… И мы ставили их снова. Была вера. Что вот-вот оно кончится. Вот-вот перетерпим — и все закончится.Алина Коссе, волонтер, директор Марьинского районного центра детского и юношеского творчества
Алина вспоминает, как в 2016-м в Марьинку в администрацию приехала бывшая народная депутат от пророссийской партии Наталья Королевская. Собирала заседание «Женщин за мир». Алина сорвала это заседание.
«Я сказала: “Поднимите тут руки, кто не пошел на референдум”. Подняла я и одна девушка. А все остальные сидели. Заткнули свои носы в одно место. Королевская мне кричала: “Бандеровка!”. Но потом они все же ушились оттуда».
Ее кабинет и здание обстреливали прицельно. Она уверена: приводили и сдавали местные. По ее дому, утверждает Алина, дважды работал вражеский снайпер.
«Это был 2016-й. Бой, казалось, был прямо на улице. Я возвращалась из кухни уже по стеклу, хотя этого не слышала. А утром открываю дверь в спальне и вижу, что пуля застряла в открытой двери напротив. Приехал начальник ВГА, посмотрел и говорит: “Били прицельно, это снайперская винтовка”.
И только мы поставили это окно — я шла в свою комнату, но зашла переодеться в противоположную. И снова: бум, бам, бам. Я открываю комнату, а там такая же картина.
И как Господь отводит от таких дел?..»
По данным переписи населения 2001 года, более 70% жителей Марьинки указали на родном языке украинский.
Украинскость Марьинки — это первое, что бросилось в глаза историку и этнологу Елене Боряк, которой в руки попала архивная папка «Этнографическое описание села Марьинка Сталинской области». Это записи студентов Донецкого педагогического училища, сделанные с 1927 по 1929 год.
«Если взять, например, родственную обрядность, то зафиксированные слова были абсолютно украинскими. В этих материалах, а они записывались со слов респондентов, русского языка не найти. Люди пели украинские песни, проводили украинские обряды. Также были зафиксированы и стрелковые песни», — отмечала Боряк.
По состоянию на 1 января 2014 года в Марьинке проживали 9829 человек. По состоянию на 1 января 2023-го — 0.
Цветов хватало на всех
Алина — художница. Родилась и жила в Донецке. Работала в доме работников культуры. В Марьинку переехала уже с двумя взрослыми сыновьями в конце 90-х. Но прикипела душой. После того как все разрушилось там, разрушилось все внутри.
Так как это произошло, у меня большие проблемы со здоровьем. Сейчас война у меня внутри. И терять уже нечего, кроме своей жизни. Все потеряно.Алина Коссе, волонтер, директор Марьинского районного центра детского и юношеского творчества
На вопрос «Что для вас Марьинка?» она, не задумываясь, отвечает: «Марьинка для меня — это цветущая жемчужина».
— А есть любимые места?
— Есть. Моя работа и мой сад. У меня был целый розовый парк. Ну и клочок огорода: 20 огурцов, 30 помидоров… Но оно родило! Я еще и солдатам давала. Закрутки разные, варенье.
Летом на улицах Марьинки от плодов клонились абрикосы. Можно было сорвать с дерева. А у любого соседа — нарвать шелковицы.
«У порога женихи вырывали цветы, — смеется Алина. — Цветов хватало на всех…»
В Марьинке дети были сыты, довольны. И всегда такие… стильные. Потому что рядом был Донецк. Под Донецком был такой рынок — «Трудовские», где торговали марьинцы. Женщины ездили на закупки в «Барабашово», в Харьков, покупая все самое модное. У родителей всегда были деньги. То, что в Марьинке не было денег, — это басни.Алина Коссе, волонтер, директор Марьинского районного центра детского и юношеского творчества
«Собирай свои вещи. Ты едешь навсегда»
17 февраля 2022 года в районе Марьинки усилились обстрелы. Фактически с того момента для города последовал обратный отсчет.
20 февраля у Алины дома был фотожурналист Макс Левин. Они дружили с 2015 года.
«Мы пообедали. Сидели за столом. А он после всего смотрит на меня и говорит:
— Ты же понимаешь, что ты здесь не должна быть.
— Ну что ты такое говоришь, все будет нормально, — говорю.
— Алина, я тебя очень прошу: уезжай».
Я смотрю в его глаза, а он плачет. Я никогда не забуду эти глаза. Потому что он мой ангел-хранитель. На следующий день я сказала младшей сестре: «Собирай свои вещи, ты уезжаешь навсегда».Алина Коссе, волонтер, директор Марьинского районного центра детского и юношеского творчества
Она вывезла сестру во Львов. Макс волновался, как они добрались. А через некоторое время перестал отвечать Алине в мессенджерах.
Он погиб в марте в Киевской области во время интенсивных боевых действий. Впоследствии стало известно, что его расстреляли российские военные.
Алина же по просьбе детей уехала за границу. Она просит помнить Марьинку такой, какой она была: «цветущей, красивой, талантливой и со счастливыми детьми». Но в то же время у нее нет иллюзий о ее восстановлении.
«Она живет во мне, и это навсегда. Но я реалистка: Марьинку не отстроят. Зачем себя радовать надеждами. И возвращаться на пепелища своих воспоминаний и грез…»