Ходорковський у вузькому колі

Ситуация не очень хорошая. В лучшем случае 70% понимает и принимает антивоенную ситуацию, в худшем случае - 50%. То есть вероятность того, что интеллигенция по вопросу об отношении к украинским событиям разделилась - очень велика.

Российское общество сейчас создает очень сильную рамку и даже среди интеллигенции только небольшая часть людей готовы в этой рамке держать независимую точку зрения. И с этим надо работать.

Ситуация с Украиной - это реальный форс-мажор. И это форс-мажор, который не я организовал. Но это, опять же, не означает, что я буду расширять свою деятельность за пределы украинской тематики. И в российскую проблематику я влазить пока не буду.

То, что сегодня в России власть любые действия воспринимает, как политическую акцию. так у нас были времена, когда человек, который пошел в туалет с газетой, где был портрет Сталина, получал 25 лет за антисоветскую деятельность. Это не моя проблема.

То, чем я сейчас занимаюсь и то, чем я предполагаю заниматься в будующем - это общественная деятельность.

Если какая-то гнида будет вешать на меня лейбл предателя Родины, то, во-первых, это - гнида, вот, а во-вторых, плевать мне на эту гниду.

Я знаю своё эмоциональное отношение к Владимиру Владимировичу и специально очень аккуратно обхожу именно его. Не потому, что я чего-то опасаюсь - все, чего я мог опасаться, я прошел за десять лет. я просто считаю, что не могу позволить себе быть некорректным. А я могу быть некорректным по отношению к нему, поэтому я себя самоотстраняю от прямой оценки его действий.

Знаете термин “сенсорная депривация”? Это если человека помещают в абсолютно тихую комнату, а потом там начинает шуршать бумажка, то для человека это воспринимается, как грохот. Владимир Владимирович создал такую ситуацию в стране, (объективно, он же вычистил политическую поляну), что теперь любое несогласие с тем, что он делает, воспринимается, как личный вызов. Возможно. я-то с этим что могу поделать? Я несогласен, когда он ссорит меня с моей семьей и моими друзьями.

В пост-тоталитарном представлении все, что идет вразрез с позицией власти, а власть занимает позицию по любому вопросу, все является политикой. В нормальном политологическом смысле слова, когда Россия станет нормальной страной, политикой будет называться участие в выборах.

Давайте не говорить за всю жизнь. Я сейчас не заинтересован в участии в выборах. Я сейчас даже не говорю, что я на это не имею права. Я просто не заинтересован. Мне не хочется.

Когда меня выпускали из тюрьмы, еще находясь в России, я сказал, что в Германии не буду молчать и сидеть ничего не делать

Долгосрочно вся эта ситуация очень жестко бьет по российским национальным интересам. И то, что в эту ситуацию мы втянулись, означает, что те люди, которые принимали решения в долгосрочном плане плохо думают. Либо они считают, что их интересы важнее национальных интересов России. Мне бы не хотелось так думать.

Что меня поразило, когда я ночью шел по Майдану, мне показывали столбы, на которых были отметины от пуль. Вот вы видите Майдан, там гуляет очень экзотичная публика. аккуратненькие висят таблички “просим не трогать следы, чтобы сохранить их для следственной комиссии”. Люди на Майдане реально озабочены тем, чтобы расследование было проведено. Если Майдан этим озабочен, а он представляет сейчас здесь в Украине одну из ветвей власти, и чуть ли не самую влиятельную, я думаю, что это расследование будет провелено.

Речь идет о степени вовлеченности большого бизнеса в политику. Какая-то степень обязательно будет. Более того, моя твердая убежденность, что такая вовлеченность абсолютно необходима. потому что если интересы большого бизнеса не будут учитываться политиками при принятии решений, то ничего хорошего это стране не принесет. Нету черного и белого. И то, и другое плохо. Надо искать некую середину.

Ситуация в Украины, как и в России в этом плане на сегодняшний день несколько запредельная.

Я и Путину уже говорил, и сейчас готов повторить, что коррупция - это неизбежность. Но системная коррупция - это то, чего надо избегать. Я отделяю системную коррупцию от просто коррупции по простому принципу. Если делается то, что должно, и при этом люди греют себе руки, то это, конечно, плохо, но терпимо. Но когда мост строится не поперек реки, а вдоль, потому что так можно больше поиметь - вот этого нельзя допускать.

Если в Украине сейчас резко не повернется проблема с борьбой с коррупцией, то эту страну ждет еще один полноценный майдан. Я слышал об этом от всех людей, с которыми общался. Я не думал, приезжая сюда, что проблема настолько отстрая.

Общество должно максимально демонстрировать, что ни о какой принуительной украинизации речь не идет. Что в новой Украине будут уважаться интересы и права всех этнических меньшинств. Что интеграция в новую украинскую гражданскую нацию не будет связанна с отказом от этнических культурных корней. Вот это все нужно проэцировать не только на Восточную Украину, но и на Россию. Это моя точка зрения и рекомендация гражданскому обществу. А что будет делать правительство, это его дело.

В любых конфликтах в какой-то момент нужно ставить точку.

Участвовать в движении за пересмотр пост-военного разделения мира и его европейских границ - неправильно. Мы подписали с Украиной о разделении границ после распада Советского Союза. Ну подписались мы. И это наше обязательство. Сейчас выступать за пересмотр - это порождать последствия, которые будут стоить большой крови и больших проблем. Я считаю, что это не в национальных интересах России.

На сегодняшний день я воспринимаю два основных типа современных государств - это империя и национальное госудорство. Национальное государство это некая общность людей, проживающих на одной территория, обладающих обзей культурой и воспринимающих свою историю и свои перспективы как единое целое. Если они воспринимают историю, культуру и перспективы по-разному, но при этом удерживаются вместе центральной властью, то это империя.

В России государство слабое. Оно позволяет у себя на периферии не исполнять российские же законы и не отслеживать права российских граждан.

Да и в Москву неплохо бы войска ввести в какой-нибудь момент, чтобы там тоже перестали нарушать права русскоязычного населения.

Если бы мы говорили в нормальной политологической терминологии, то я бы себя называл националистом. Но в российской политологической терминологии термин “национализм” обладает отрицательной коннотацией, то я предпочитаю себя определять, как сторонник российского гражданского государства.

Я не ставлю перед собой задачу оказать решающее влияние на мирное решение украинского конфликта. Я могу попытаться сохранить добрые отношения между основной частью украинской интеллигенции и основной частью российской интеллигенции.

Я бы и сам поотдыхал бы побольше (после 10 лет в заключении), но согласитесь, если между Украиной и Россией случится война, или даже конфликт в полувоенной стадии, то о демократизации российской обзественной жизни можно забыть навсегда. А к нашим родственникам в Украину, предположим, через год, мы будем ездить, во-первых, с трудом, а во-вторых, будем ходить по улицам Киева или Харькова, оглядываясь.

Для меня это внутрисемейное дело.

Я не считаю Путина алчным человеком. Он человек, который считает, что у других людей другой мотивации, кроме финансовой, быть не может. Но себя он к таким людям не относит.

/ Мустафа Найєм 
монтаж: Андрій Метт