Соціолог Ніна Потарська: На допит за підозру в шпіонажі

Громадська активістка та соціолог Ніна Потарська кілька місяців поспіль працювала в окупованому Донецьку. Останнім часом там вона досліджувала економічні зв’язки регіону з підконтрольної українською владою територією Донецької області. А кілька днів тому Ніну затримали представники так званого «міністерства держбезпеки «ДНР». Після двох днів допиту Ніні вдалося виїхати з Донецька, сьогодні вона побувала в студії Громадське.Схід

Нина, расскажи о твоем исследовании, чему оно посвящено и действительно ли представляет какую-то опасность с точки зрения безопасности так называемой «Донецкой республики».

«Это не мое личное исследование, я участвую, как один из работников в поле. Проводит его «Case. Украина» (центр соціально-економічних досліджень – прим.), проходит по всей территории Украины, во всех областях. Конечно, было интересно понять, что происходит, как изменилась экономическая ситуация. Известно, что при усугублении экономической ситуации обостряются и социальные проблемы. Просмотреть, какая динамика, насколько хуже стало работать, что мешает, как с государственными органами усложняется взаимодействие, насколько сильно повлияло отсутствие связи из-за блокады. Чтобы сделать такое исследование, ничего не нужно, кроме того, чтобы предприятие сказало «да, мы готовы участвовать, мы можем дать ответы на ряд вопросов». Директора, менеджеры любых предприятий, которые работают на территории. Анкета достаточно простая и банальная. Состояла из демографических данных: что это за предприятие, в какой отрасли работает, какая численность, насколько сократилась численность, что повлияло на сокращение численности, мобилизация – как фактор, куда делись специалисты (были мобилизованы, ушли в ополчение). Контакты взяты были из открытых источников, работа в Донецке была согласована с «Министерством информации» Донецка.

Почему тебя задержали?

Для меня тоже загадка. С этой работой я находилась там полтора месяца, несколько раз въезжала-выезжала, все было хорошо. Дальше звонит мне какой-то человек и говорит: «Что это вы тут делаете, придите ко мне». Я говорю: «Хорошо». У меня все согласовано, все открыто, я отправляю письма в «Министерство» от своего имени, от центра социальных и трудовых исследований, в котором я работала, даю запросы. У меня все копии писем с «входящими». Даете работать – хорошо, не даете – собираю вещи и уезжаю. Но полтора месяца все происходит, как происходит. Я хожу, разговариваю, работаю, не создавая сильную активность, чтобы это особенно никого не раздражало. И я прихожу к этому человеку, который просто устраивает истерику и начинает кричать, что я шпионка, занимаюсь непонятно чем, хочу дать данные о том, работает предприятие или нет и тогда их будут обстреливать. Я говорю, что информацию о том, что за предприятие и работает оно или нет, можно найти в интернете, не нужно для этого ехать сюда и пытаться искать. Основные претензии – сбор информации. Это статья, это «шпионаж» - от десяти до пятнадцати и смертная казнь. Я посмотрела «кодекс» и там предусматривают либо 10-15, либо смертную казнь.

Какую информацию, по словам этих людей, нельзя собирать?

Никакую. Особенно все, что связано с экономикой и работой предприятий. Что было интересно, что даже директора предприятий могут больше рассказать журналистам, показав свое лицо, чем заполнить анонимную анкету, где не будет даже названия предприятия. Не активно шли на контакт, не удалось мне поработать по большому счету. Первые полторы-две недели я ожидала ответа из «Министерства», которое «то да, то нет».

Ты обращалась с официальным запросом к «Министерству»?

Да. Контакты «Министерства» я взяла в пресс-центре «правительства». Для меня было вообще загадкой, почему через полтора месяца после того, как я к вам пришла, у вас возникли вопросы. Я вообще могла не идти, я собиралась ехать на следующий день в Луганск. А тут человек позвонил, стал активно искать врагов. Мне кажется, с его стороны это была такая «шпиономания». Если бы он не начал этот вопрос «педалировать», может они тоже поговорили бы и все.

Это было достаточно ласковое задержание. Я сама пришла, у меня очень долго что-то спрашивали, что-то записывали по два-три раза одно и то же. Мне нечего было придумывать, потому что все было открыто. Даже этот человек, который хотел, чтобы меня задержали - он не был следователем, он был одним из работников «Министерства» - считал: «Я явно тебя ненавижу, потому что ты шпионка». У него такая позиция была. Я не сбивалась, а он говорит: «Вот видите, как ее хорошо подготовили, она даже не сбивается». Я говорю, может быть это потому, что мне сбиваться негде, потому что все это есть. У вас есть моя почта, можете почитать ее.

Применялось ли насилие, угрозы?

Нет. Мне просто очень много говорить приходилось. Потом у меня забрали документы, отправили ночевать домой, утром меня опять забрали, и мы продолжили. Достаточно милый вариант. Было понятно, что я не могу никуда уехать. Мне кажется это было связано с тем, чтобы «а давайте попугаем немножко». Потому что, если бы были серьезные какие-то обвинения, не думаю, что я осталась бы ночевать дома. Скрывать было нечего, все было понятно: вот письмо, вот анкета. Отправлены были на почту.

Ты говоришь, собиралась в Луганск ехать?

С той же целью. Но я решила, лучше пока не ехать.

Ты бываешь в Луганске со своими исследованиями?

Я заезжала несколько раз, но не работала. Заезжала к знакомым. Опять же, после согласования с пресс-службой Луганска. Они, изучив мою биографию за последние годы, почитав, что было написано мною, что было исследовано в центре, сказали, что лично против меня у них возражений нет. Ответ от «МГБ» был такой - они не видят смысла моего нахождения в Луганске.

Чем, все-таки, все закончилось? К чему вы пришли? Тебе разрешили продолжать работать в Донецке?

Нет, работать я не могу там, но я могу приехать. Нет запрета, но есть статья, по которой все, что связано со сбором информации – это шпионаж. Понятно, что там действует «закон военного времени». Атмосфера общая такая, что нельзя сказать, что это такое место, где можно свободно работать. Есть некие органы власти, которые за что-то отвечают, но явно нет между ними согласованности. Мне кажется, мой эпизод – тому подтверждение.

А есть те, кому хорошо там работается? Например, международные организации, деятельность которых связана со сбором информации?

Я не знакома с теми организациями, которые приехали из России. Не старалась искать контакты и не искала. Знаю общественные организации, которые занимаются с той стороны мониторингом военных преступлений, связанным в основном с обстрелами. Они ездят, смотрят, фотографируют и собирают данные.

А из Европы или Азии? В Луганске, например, говорили про японцев.

Японцев я не видела, у меня не было вообще задачи изучать такие организации, работать с ними. Журналисты работают, многие могут работать.

Журналисты ведь тоже собирают информацию? Им это позволяется?

Позволяется. Меня поразило, что с одной стороны некоторые журналисты могут более нежелательную информацию собирать, чем я. Но, то ли это не отслеживается как-то нормально, то ли кто-то усиленно хочет «припрятать» человека.

Ты поедешь снова в Донецк?

У меня конференции и стажировка, но я бы хотела поехать. Мне кажется, я не успею этого сделать. Для того, чтобы иметь какой-то запас времени с учетом того, что я могу там посидеть, отдохнуть, согласовать. Это не то место, куда можно приехать, неделю отработать, опросить и уехать. Мы за месяц практически не могли сдвинуться с места, потому что тайно собирать информацию я не была заинтересована. Это может сразу вызвать нежелательную реакцию. У меня было желание сделать это официально и согласовывать это все без последствий для себя. Стать «сакральной жертвой» - у меня такой цели не было.

/Громадське.Схід