«Запрещенный»: честная рецензия от редакции hromadske культура
5 сентября в прокат выходит лента «Запрещенный» про поэта Василия Стуса. Активно заговорили о фильме еще в прошлом году. Тогда авторы отказались снимать сцену с судом, где адвокатом был действующий народный депутат и кум президента России Виктор Медведчук. После негативных реакций от украинской интеллигенции и пользователей социальных сетей авторы заверили, что сцену доснимут. О всех мотивах и версиях Громадское писало ранее.
Сначала премьеру планировали на февраль 2019 года. Однако перенесли ее на начало осени. Выход «Запрещенного» совпадает с несколькими важными датами в биографии поэта. 5 сентября 1965 состоялась другая премьера — параджановских «Теней забытых предков», во время которой Стус участвовал в протесте интеллигенции против политических репрессий. Через 20 лет, 4 сентября, Стус умер в лагере «Пермь-36».
Редакция культуры Громадского сходила на допремьерный показ фильма, чтобы, отбросив политические предубеждения и вкусы, составить свое субъективное впечатление о художественном произведении — фильме «Запрещенный».
Анна Ересько, редактор
Все, кто против террора, встаньте и бегите из кинотеатра!
«Запрещенный» хайпонул еще год назад, когда общественность внезапно узнала, что из сценария фильма выбросили сцену с Медведчуком. Еще до премьеры этот фильм стал важным прецедентом, примером во всех публично-частных дискуссиях о цензуре в искусстве. И уже не важно, каким будет фильм, хорошим или не очень, он априори информационный повод, и интересует людей, потому что там Медведчук, который теперь еще и в Верховной Раде.
Чтобы не позволить политике заслонить собой собственно кинематографическую сторону феномена «Запрещенного», мы решили не забивать на качество фильма, и все-таки поговорить о том, хорошее ли кино нам показывают?
Даже патриотическое кино, героическое кино, кино о жизни и борьбе, кино о «священной корове» все равно должно быть кином. Оно не может быть двухчасовым агитационным роликом, где все персонажи говорят лозунгами, а кадр, где главный герой делает предложение своей любимой, напоминает соцреалистический плакат гуашью. Никого не хочется обижать: ни стариков диссидентов, которые сидели на премьере со слезами на глазах, ни творческую группу фильма «Запрещенный», которая точно что-то хотела сказать, что-то себе думала и — ох, по себе знаю — полностью жила и горела этой идеей и образом Василия Стуса последний год или даже больше. Но я не понимаю, почему они загнали себя в плотные рамки идеологического клише, ведь никто не заставлял их заниматься иконописью и превращать живого и теплого когда-то человека, пусть даже его изучают в школах, в бронзовый монумент, который не способен ни говорить, ни чувствовать, ни двигаться по-человечески.
Кто делает это с нашими художниками, ведь нет ни худсовета, ни НКВД, хотя бы метафорического? Почему они рассказывают нам о Стусе так, будто кто-то держит их семьи в заложниках и требует сделать нам нового ТГШ (Тараса Григорьевича Шевченко — ред.)?! Они строят мавзолей им. Стуса добровольно?! Да ну! А это точно не тот идеологизированный подход к искусству, из-за которого сам Стус рыдал и кричал во весь голос?
Сцена с Медведчуком: она на месте, общественность может спать спокойно. Но она ни о чем, она никуда не двигает сюжет, никак не характеризует главного героя, еще и затягивает и без нее очень длинный эпизод с судом. Ее вполне могли выбросить чисто по драматургическим соображениям. И тогда это означает офигенный парадокс: это все же был прецедент цензуры, но не политической, а общественной, ведь точно не известно, угрожал ли художникам Медведчук, а вот возмущенные патриоты точно вмешались. И авторы фильма вынуждены были вернуть пустую и бесполезную сцену только из-за давления сознательных граждан.
Напоследок: не знаю, как кто, но я точно не хочу новый миф о Кобзаре. Мы столько времени потратили на то, чтобы решиться-начать-возвращать Тарасу Григорьевичу человеческое лицо, и до сих пор можно получить в морду за посягательство на святое Шевченковое все. Зачем возводить нового мессию от украинской литературы, не понимаю. Не хочу, чтобы это сделали со Стусом. Или Олегом Сенцовым, или любым другим из современных и очень живых украинских политзаключенных. Пусть будут свободные, здоровые и никогда не становятся киномонументами.
Александра Чернова, журналистка, видеограф
Новый фильм о Стусе я бы скорее назвала зарисовками из жизни поэта, причем не пропорциональными, грубо разбитыми архивными кадрами Киева. Ни тебе интересных переходов между сценами, ни символов, которые можно обдумать и обсудить с друзьями после фильма. Хорошая съемка и цвет картинки, все правильно раскадрировано, этому уже научились и это круто. Но...
«Ты моя Золушка», — говорит экранный Стус своей девушке, или театрально кричит, как Гамлет в школьном спектакле, про «головотяпство», а тебе как-то неудобно за это, потому что не по-настоящему. На фоне актерской игры большинства главных персонажей особенно выделяется Евгения Гладий, которая играет выдуманного агента НКВД Веру Холод.
Она субъективно оказалась самой убедительной из всех. НКВДистка, которая пытается выбить из Стуса раскаяние. И хотя последний блок фильма об отбытии наказания выглядел самым полноценным, мотивации персонажей остались нераскрытыми. Ты будто не понимаешь, почему должна за них переживать, кого-то ненавидеть, кого-то поддерживать.
Я хотела бояться, что вот-вот Стус умрет в неволе, но таких эмоций не почувствовала.
На мой взгляд, авторам фильма не удалось осторожно и деликатно отнестись к истории жизни Стуса, чтобы не обесценить ни персонажа, ни его жизнь в целом.
А еще много технических деталей, которые составляли общее впечатление: то рассинхрон, то использованные на репликах на русском субтитры, а затем дубляж, который резал ухо. Заметная переозвучка, неудачные монтажные склейки. Если есть целостная история, технические моменты будут незаметны, но не в этом случае. К сожалению.
Единственное, чего мне хочется после просмотра, — чтобы кто-то это переснял, подумал глубже, не визуализировал учебник, а сделал историю. Сцена с адвокатом Медведчуком, вокруг которой был скандал, не самая большая проблема этого фильма.
Верю в наше кино и жду прогресса.
Елена Зашко, журналистка
Тот момент, когда не хочешь читать произведение полностью и ищешь его краткий пересказ
Главный плюс фильма — внешнее сходство актеров с реальными диссидентами. Главный минус — недоработанный сценарий. Половина ленты — сцены из жизни Стуса, которые должны были показать тогдашние настроения в Киеве: отношение художников к советской власти. Сценаристы собрали сливки с молока — единичные эпизоды не передают всей атмосферы, а громкие фразы о ненависти к КГБ выглядят немного нелепо, ведь в реальной жизни люди не говорят идеальным литературным языком. Безусловно, снимать фильмы о тех, кто боролся за украинскую независимость, надо. И похвалить творческую группу за идею сделать фильм о Стусе тоже можно. Однако для хорошего кино одного желания недостаточно — не всегда можно «выехать» на громком имени героя.
Сцена с тогдашним адвокатом Стуса Виктором Медведчуком стала известной еще год назад. Однако в действительности все оказалось гораздо скромнее, чем ожидалось: имя Медведчука в ленте не прозвучало, а отсутствие эмоций сделало эпизод банальным и очень сухим.
Минимально — перед походом на сеанс стоит почитать биографию Стуса, чтобы лучше понимать, в чем фильм «провисает».
Сергей Захарченко, журналист
Украинское кино приучает зрителя не завышать ожидания от выхода новых лент. Не надо этого делать и в случае с фильмом «Запрещенный».
Я бы рассматривал проблемы фильма в двух перспективах: политической и художественной.
Авторы задумали снять фильм о поэте, который в условиях давления государства, тюремных сроков и ссылки не изменил своим идеям, всегда проявлял твердость и непреклонность. Таким описывали Стуса его близкие, таким пытались изобразить его на экране. Однако сами авторы после угроз судом от одного украинского политика сначала решили убрать часть сценария, а потом под давлением общественности тот фрагмент частично вернули. Авторы еще до выхода фильма показали свою слабость и мягкотелость. Идите против течения! Но они сыграли в футбол своей художественной идеей, пиная ее, как мяч, с одного края поля на другой. В фильме рефреном идет стихотворение Стуса «Человек флюгер. Подвластный ветру, а не себе»— очень удачная цитата.
Одну из самых драматичных биографий украинской поэзии показали без драмы. К Стусу в фильме — никакого сочувствия. У зрителя забрали возможность увидеть силу его как поэта, почувствовать тревогу и страх от надзора и контроля советских спецслужб, прожить быт в тюрьме. На экране бронзовые карикатуры шестидесятников, от большинства движений и фраз которых становится не по себе. Образы дружинников, запыленных углем шахтеров в школьной столовой (WHAT?), милиционеров вызывают лишь смех. Сценарий порублен на части, которые не держат сюжет, присутствие некоторых сцен никак не оправдано.
Поэт Василий Стус и фильм о нем находятся в разных эстетических плоскостях. Остается только вопрос к авторам: зачем вы снимали это кино?