«Жена узнала о моем трансгендерном переходе из СМИ», — трансгендерная женщина и правозащитница Анастасия Домани

Анастасия Домани — трансгендерная женщина, правозащитница и ЛБГТ-активистка. Она родилась мужчиной, но почти три года назад решилась осуществить трансгендерный переход и стать собой в женском теле. Анастасии удалось не только изменить внешность, но и пройти процедуру изменения документов, получить паспорт в соответствии со своей новой идентичностью. При этом она осталась хорошим отцом для своего ребенка, рожденного в браке, который был перед трансгендерным переходом.

Кто такие трансгендерные люди, и когда человек может осознать, что его пол в паспорте — ошибочный? Как на это реагирует семья? Как живется трансгендерным людям в Украине и на оккупированных территориях? Анастасия рассказала Громадскому об этом, а также о том, чем отличается сексуальная ориентация от гендерной идентичности и что следует делать родителям, которые видят, что их сын хочет быть девочкой (или наоборот).

Разговор записан для программы «Жизнь других» с Татьяной Огарковой. Полное интервью — в видео-версии, ниже публикуем сокращенную версию.

О детстве, одежде, косметике и половом созревании

Вы — трансгендерная женщина, вы много об этом говорите, в том числе публично. Как в вашем случае все началось?

Сейчас я понимаю, что это все было со мной еще с детства. В первом классе в школе у меня было регулярное желание менять одежду. Меня интересовали женские вещи — например, что-то связанное с косметикой. Мне хотелось все испытать на себе, но это все было не мое, я не могла это использовать, это все было мамино.

И, конечно, я очень боялась. Как любой ребенок, я точно знала, что делаю что-то не то, и мама меня точно не похвалит. Если она заметит, то будет что-то похожее на скандал. Поэтому все происходило профессионально секретно, как мне тогда казалось. Мама на откровенные беседы меня не звала. Значит, все было нормально. Или она делала вид.

В отношениях в классе, в частности, в период полового созревания, когда все девушки уже интересуются ребятами, а ребята начинают интересоваться девушками, были какие-то отличия?

Я дружила и с ребятами, и с девушками из класса, из параллельных классов и во дворе. Во дворе я, можно сказать, играла во все мальчишеские игры, играла с мячом, в футбол и все его разновидности. С утра до вечера могла. Зимой это был хоккей. Поэтому я не могу сказать, что в детстве играла в куклы или что-то подобное. Во дворе у нас были сектора, было место, где девочки играли в свои игры, резинки или скакалки, например. Я, конечно, их замечала, мы вместе ходили в школу. В школе мы все были вместе, но я не могу сказать, что меня тянуло к девочкам. Была к ним какая-то симпатия, которой к ребятам не было. И со всеми были дружеские отношения.

Осознание себя как девочки в теле парня — оно уже было тогда в школе? Или приходило иногда, а потом исчезало?

Ярко выраженное желание приходило ко мне в какие-то дни, потом была пауза. Я знала, что через несколько дней оно снова появится. Я со временем уже не боялась этих дней.

Позже, уже ближе к окончанию школы и в первые университетские годы, у меня уже был свой гардероб, я начинала его собирать. Собирала его согласно своим вкусам и представлениям, сейчас смешно вспоминать, что я покупала. Надевала это время от времени, по-другому тогда быть не могло.

Мы тогда не знали ничего. Если бы я хотя бы прочитала, что в какой-то стране есть люди, похожие на меня, я бы тогда поняла, что могу себя с ними идентифицировать и называть себя так же, как и они. Но этого не было.

Я помню, когда появился интернет, я уже училась где-то на третьем курсе университета, тогда мы уже начали интересоваться, тогда начали появляться первые термины. Это еще не были термины «трансгендер», «транспереход» или transition. Чаще тогда звучало слово «трансвеститы», «трансвестизм», даже как диагноз в психиатрии.

Чаще это были мужчины, которые переодеваются в женскую одежду, обувь, используют косметику. Сначала я думала, что это, пожалуй, тот термин, который определяет мою идентичность.

А потом присмотрелась поближе к себе, прислушалась. И понимаю — нет. Да, само по себе переодевание действительно что-то добавляет. Ты будто больше похож на женщину, как тебе кажется. Но на определенном этапе это перестает удовлетворять, и приходит понимание, что ты хочешь большего перехода. И так я начала больше задумываться над изменениями тела.

Изменить пол можно с помощью хирургических вмешательств и путем гормональной терапии. Я понимала, что если хирургия пока недоступна по разным причинам, то гормональная терапия возможна. Подруги уже начинали свои переходы.

О трансгендерном переходе и сексуальной ориентации

Не все разбираются в этих терминах, поэтому давайте проясним: в чем разница между сексуальной ориентацией и гендерной идентичностью?

Сексуальная ориентация — это больше о том, с каким человеком ты представляешь свои интимные отношения.

А гендерная идентичность — это больше о том, кем ты себя чувствуешь. Ты можешь быть цисгендерным человеком — как большинство людей, которым при рождении определили акушерки пол, мужской или женский, по бинарной системе. И большинство людей с этим живут, они чувствуют себя в соответствии с определенным в паспорте полом.

У трансгендерных людей все немного по-другому. Когда они рождаются, то, конечно, в свидетельстве о рождении им записывают пол, потом это переходит в паспорт. Но со временем такой человек начинает чувствовать, что он другого пола, например, женщина или небинарный человек. Он может начать делать какие-то шаги, это могут быть социальные переходы, сначала внешность или одежда меняется. Может называть себя другим именем, это может быть имя противоположного пола или нейтральное. Затем могут быть медицинские шаги: операции, пластические операции, операции внизу (на половых органах —ред.), увеличение или, наоборот, уменьшение груди. Или гормональная терапия.

То есть нет прямой корреляции с сексуальной ориентацией?

Часто ошибочно полагают, что, если ты был мальчиком и делаешь переход в трансдевушку, то тебе обязательно должны нравиться мужчины. Можно быть гетеросексуальной трансженщиной, которая любит мужчин. Но можно быть трансгендерной женщиной и при этом быть лесбиянкой.

А как в вашем случае это происходило?

Мне сначала казалось, что мне нравятся женщины и девушки. Потом у меня был разный опыт: и с женщинами, и с парами, и с мужчинами. После трансгендерного перехода я могу сказать, что все-таки люблю быть с женщинами, мне нравятся девушки.

О браке, ребенке и реакции семьи на переход

То есть после перехода это означает лесбиянство? Я знаю, что у вас был брак с женщиной до начала трансгендерного перехода.

Этот брак до сих пор существует. Мой брак начался задолго до того, как я решилась на трансгендерный переход, в 2006 году. 13 лет назад я точно не думала о том, чтобы начинать переход. Я не видела, за счет чего я смогу его сделать. И как я буду жить в одной квартире, допустим, с моими родителями, с семьей, и осуществлять переход. Ведь это будет заметно, если не через три месяца, то через год точно. Я стану другим человеком, я буду по-другому вести себя дома.

До брака мы были знакомы два года. Родители намекали, что пора оформить официальный брак, чтобы у нас были дети, а у них — внуки. Я тоже понимала, что, пожалуй, пора. Мне очень хотелось, чтобы у нас были дети, и после нескольких неудачных попыток у нас все же родилась девочка. И я была очень счастлива.

В каком году это было?

В 2010 году. Я помню, что была очень счастлива, это был долгожданный ребенок, которому я была готова все отдать. Сегодня — те же ощущения, как будто она сегодня родилась, и я каждый день чувствую огромное счастье и вдохновение, когда думаю о ней.

Но ровно год назад моя жена и дочь съехали от меня, из моей квартиры. Было очень трудно пережить те первые дни. Когда ты много лет живешь с кем-то, у тебя дома всегда кто-то играет, смеется, жизнь бурлит — и вдруг этого больше нет, очень внезапно. При этом ты понимаешь, что они уехали не на несколько дней — так будет и через неделю, и через год, всегда. Это очень тяжело.

Но наш брак до сих пор действующий.

Трансгендерный переход не является основанием для развода?

У нас в Украине пребывание в браке не является формальным запретом для изменения документов в процессе трансгендерного перехода. Нет такого, что ты не можешь изменить свои документы на женские, пока не разорвешь брак. Это очень хорошо. Потому что есть трансгендерные люди, у которых до трансгендерного перехода была семья, жена или муж, и дети. И если они не хотят официального развода, то очень хорошо, что государство этого не требует.

Вы начали переход в период классического официального брака — мужчина, женщина и ребенок?

Все началось в 2015 году. Я понимала, что больше не могу терять время. Мне было 36 лет, это уже серьезный возраст. Я понимала, что не могу тянуть с началом перехода до 40 лет. Мне нужно было определяться. Конечно, я не могу сказать, что не видела рисков, я их понимала. Понимала, что внешность будет меняться, поведение, интересы, разговоры в семье. Я понимала, что долго не смогу это скрывать. Тогда, в 2015 году, я не решилась.

Я не нашла дружественного врача, на которого могла бы положиться в такой ответственной ситуации. Не было уверенности, что врач мне поможет, поддержит.

Поэтому я отложила это на год, и уже в 2016 году снова решилась. Я подошла вплотную к началу заместительной гормональной терапии и приняла решение, что никого не буду слушать. Никого, кроме моих подруг, с которыми мы встречались, и у которых был опыт года или полутора годов гормональной терапии. У меня была возможность смотреть на них, слушать их советы, узнать какие-то лайфхаки о том, что надо делать. Ведь врач ничего посоветовать не мог. В условиях отсутствия альтернативы мне оставалось слушать их.

Я прислушалась и поняла — мне 37 лет, октябрь 2016 года, я стартую.

Знала ли об этом жена? Она была в курсе, с кем жила все эти годы?

Она не знала о начале гормональной терапии. С ней я точно не советовалась, потому что интуитивно понимала, что она мне в этом не поможет, никоим образом, вообще никак. Скорее всего, это могло бы привести только к более быстрому разрыву, а у меня и без этого был стресс. Ведь начало гормональной терапии — это сильный стресс для организма. И если бы в этот момент произошел еще разрыв в семье, это было бы просто ужасно. Поэтому я ей не сказала. Она узнала об этом через несколько месяцев, из СМИ, прочитала в каком-то интервью.

У нее консервативные взгляды, она не хочет ничего узнавать о гендере, ориентации, переходах. Для нее это все очень далеко, и если вдруг случилось с ее близким человеком, тогда у нее есть простое решение. Прекратить отношения, разойтись. В конце концов, мы уже несколько раз собирались разводиться, ехать в ЗАГС, но каждый раз ее что-то останавливало, и наш брак до сих пор действителен.

А как отреагировал ребенок? Ваша дочь была еще маленькой на начало перехода.

Она у меня умничка, очень сообразительная девочка. Она многое замечает, но пока не может сопоставить то, что видит, с некоторыми понятиями, о которых может прочитать. Она увидела у меня чашку для кофе с надписью «ЛБГТ» и начала расспрашивать, что это значит. И я ей рассказывала. Потом мама купила ей книгу о сексуальном образовании, она ее изучает, ей это нравится, и кое-что она уже знает. Когда она меня спрашивает, я пытаюсь объяснить, что бывают такие люди, которые меняют пол, из мальчика становятся девочкой и наоборот. Пытаюсь объяснить это простыми словами. Пока ребенок живет своей детской, школьной жизнью. Видимся с ней часто.

То есть вам не запрещают общаться с ребенком?

Конечно, я не вижу смысла запрещать мне это все. У нас очень хороший контакт. Она меня любит и ждет встречи. А я еще больше, каждый день ей звоню. Я готова ее забирать, гулять. Гулять мы обожаем, каждый раз гуляем в новых местах.

Что касается родительских прав: ко мне часто обращаются трансгендерные люди, женщины, как правило. Они волнуются о том, не потеряют ли родительские права после изменения документов. Конечно, нет. Мой опыт доказывает, что я ничего не потеряла. Попробуйте только забрать у меня права.

О врачах, приказах Минздрава и изменении документов

Что надо знать человеку, который решается на смену пола? Что его ждет? Как долго это длится и сколько стоит? Каких врачей надо пройти?

Во-первых, надо для себя понять все последстви и то, точно ли ты уверен в необходимости перехода. Будет меняться внешность. 24 часа в сутки ты будешь проводить в одежде противоположного пола. Могут возникнуть другие вопросы, можно потерять работу, ведь если ты работаешь не в ЛБГТ-организации, не в правозащитной сфере, то могут возникнуть вопросы от коллег и руководства.

Важно понимать, что это на всю жизнь. Если ты делаешь этот шаг, то возврата почти нет.

Большинство начинает с гормональной терапии. У нас почти нет хороших эндокринологов, которые готовы работать с трансгендерными людьми, поэтому гормональную терапию начинаем самостоятельно.

То есть это можно сделать без рецепта врача?

Главными советниками будут друзья и подруги с собственным опытом перехода. Потом у тебя будет свой опыт. То, что они тебе скажут, не обязательно подойдет именно тебе. Название препарата, свойства, дозировка. Все зависит от человека, все индивидуально.

Но должны же быть врачи, которые сначала назначают терапию?

Все правильно, но таких врачей единицы — тех, кто готов назначать анализы, необходимые для начала терапии.

Что касается стоимости, в моем случае гормоны и блокаторы тестостерона — это примерно 600 или 700 гривен ($22-26) в месяц. Мне хватает на три недели — это если не пропускать и не экономить. За это надо платить из собственного кармана. В странах ЕС, США, Канаде страховая медицина покрывает эти расходы. И даже операции покрывает полностью или частично.

Если учесть профессиональный уровень их врачей, это очень выгодно. А что у нас? Я хочу напомнить, что трансгендерные люди не обязаны делать операцию. Часто в государственных органах требуют справку о клитеропластике — мол, покажите, иначе вы неполноценный мужчина или женщина. Но на самом деле, если человек не хочет или не может, то ему необязательно делать операцию. Каждый смотрит индивидуально, учитывая собственное восприятие своего тела.

То есть, для того, чтобы чувствовать себя женщиной, не обязательно делать этот набор действий?

Да. Еще совсем недавно операция была обязательной. Эти вопросы решает Министерство охраны здоровья через свои приказы №60 и №67. Там были свои меры предосторожности — требования о том, что у человека должно быть, какие документы, для того, чтобы пройти комиссию. По старым правилам я бы ничего не смогла сделать из-за брака и ребенка. Комиссия также дает свои наблюдения. Надо вести правильный социальный образ жизни — семья, работа, источники дохода.

Старая постсоветская система всего этого требовала?

Да, этого требовала старая система. В свое время надо было даже доказать, что у тебя были суицидальные мысли, попытки суицида. Показать, что ты настолько хочешь этого перехода, что готова пойти на это. Тогда они верили, что все серьезно.

Комиссию пройти было чрезвычайно трудно. Когда я читала отзывы других людей, я понимала — это не для меня. Именно поэтому, возможно, я так долго откладывала переход. Но при Ульяне Супрун создали рабочую группу активистов и сотрудников Минздрава, и подготовили указ с либерализацией многих норм. Благодаря этому у меня появилась возможность сделать переход.

Сейчас для перехода нужно пройти психиатра, эндокринолога, быть в контакте с семейным врачом. Именно с семейного врача ты начинаешь всю процедуру. Подписываешь декларацию, тебя направляют к эндокринологу, психиатру. Ты получаешь эти диагнозы и заключения эндокринолога. Я рассказываю кратко, но на самом деле это сложно. Когда получаешь документы — снова отдаешь их семейному врачу. Он собирает ВКК — врачебную консультативную комиссию, тебя могут пригласить на эту комиссию, изучить диагнозы и заключения. Если все хорошо, то тебе заполняют документ о коррекции половой принадлежности. Выдают два экземпляра — один для ЗАГСа, другой оставляешь себе.

И здесь нужно начать процесс изменения документов? Вы его полностью прошли?

Да, я прошла за четыре с половиной месяца. Я сменила фамилию на совершенно другую, это дольше, ведь на один этап больше. Нужно сделать новый паспорт гражданина Украины, писать много заявлений и получать много свидетельств. Такая беготня и квест. Электронные очереди, просто очереди, собираешь кучу бумаг. Но я очень сильно хотела, а когда ты очень сильно хочешь, то глаза горят и это не трудно.

Я поняла, что я больше не хочу оправдываться. Слушать комментарии о своей истории от людей в поликлинике, в банке, в аэропорту. Чаще всего это случалось в банке или на почте. Когда тебе, например, ничего не выдали, потому что ты выглядишь не так, как на фотографии в паспорте. Мне часто говорили: «Я вижу перед собой женщину, а в паспорте — мужчина».

Как на эту историю отреагировали родители? Они же родили мальчика, а выросла девочка.

Мне кажется, что они в курсе, но молчат. Когда родители о таком узнают, им трудно смириться, это шок. С этим надо научиться жить. Нужно время для принятия. Например, они могут относиться к ситуации так, будто ничего не произошло, но при этом ты не можешь открыться для них. Рассказать все. Они молчат, ты не говоришь.

Но все все понимают. Интуицию не обманешь. И ты видишь, что в твоем ребенке что-то изменилось. В моем случае это так: «Мы тебя не трогаем — а ты нам ничего не рассказываешь».

Что бы вы посоветовали людям, которые подозревают, что с их детьми происходит что-то в направлении трансгендерного перехода? Как родителям вести себя в такой ситуации? Чтобы наиболее адекватно для себя и наименее травматично для ребенка.

Я думаю, что, если ты любишь своего ребенка, независимо от того, мальчик это или девочка, ты любишь его как часть себя и заботишься о нем как о части себя.

Ребенку тоже очень трудно, для родителей здесь речь идет лишь о принятии, а для ребенка — это еще окружение, школа, университет, друзья во дворе и изменения в собственном теле. Это большой стресс.

Поэтому здесь родители могли бы помочь своим жизненным опытом. Пусть задумаются. Есть материалы, которые можно почитать, в интернете есть вся информация. Можно обратиться к различным организациям, есть родительская инициатива ТЕРГО, туда можно прийти или позвонить.

Есть люди, которые хотели бы сделать трансгендерный переход, но так его и не сделали из-за давления общества?

Такие люди есть. Например, сейчас на оккупированных территориях живут люди, которые когда-то к нам приезжали, или я к ним. В тех условиях очень трудно. Там нет возможности изменения документов. И очень опасно, если ты начинаешь принимать гормоны, а документы сменить нельзя. Опасно ходить по улице. Проверки, комендантский час.

На неоккупированной территории — это твое окружение. Люди боятся, закрываются и держат это все в себе. Возможно, на короткий период времени у себя дома они перевоплощаются. Иногда люди живут с этим всю жизнь, так и не решаются на переход под влиянием страха.

Я хочу, чтобы люди не боялись делать переход и обращались ко мне или к ЛБГТ-организациям. Сегодня есть адвокаты, врачи — все не так, как было раньше.