«Мы отдаем армии лучших заключенных». Интервью с заместителем министра юстиции о мобилизации осужденных

В мае в Украине вступил в силу закон о праве осужденных на мобилизацию — через несколько недель уже более 600 заключенных присоединились к ВСУ.

В общей сложности желающих сменить тюремную робу на военную форму сегодня более 4 тысяч. Их заявления должны рассматриваться в суде. Перед этим заключенные-добровольцы проходят проверку, военно-врачебную комиссию и знакомство с командирами.

Оправдывает ли себя такая политика? Насколько она рискованна? Чем отличается от печально известной российской практики? Как работает система отбора и проверки?

Как идея мобилизации осужденных прошла от стадии полного неприятия до принятия в парламенте — говорим с заместителем министра юстиции Еленой Высоцкой, курирующей систему уголовно-исполнительной службы.

Возрастает ли количество желающих присоединиться к Вооруженным силам среди заключенных? Какой мобилизационный ресурс открыл новый закон?

Мы получили уже более 4000 заявлений. Я прогнозирую, что будет где-то 4,5 тысячи. По крайней мере, когда мы делали опрос в апреле, желающих было именно столько. Правда, часть этих людей не проходят по статьям Уголовного кодекса или по состоянию здоровья — они не смогут воспользоваться этой возможностью.

Также есть часть людей, которые раньше не планировали, но сейчас видят, что это все реально, — и тоже изъявляют желание.

Всего же у нас более 26 тысяч осужденных. Но их всех нельзя считать резервом, поскольку по этому закону в ВСУ можно присоединиться только по желанию. Мобилизационный потенциал составляют и 50 тысяч человек, которые уже отбыли наказание. Ранее в законе было ограничение по их мобилизации — теперь эту устаревшую советскую норму убрали.

За первые недели уже освобождено более 600 заключенных. Суд столь быстро рассматривает такие запросы?

Да, это быстро, ведь и мы мотивированы, и осужденные мотивированы, и военные командиры мотивированы. В территориальных центрах комплектования понимают, что это важнейшая работа. Потому этот закон успешно реализуется. Быстро и удачно.

Известно, что право мобилизоваться обладают только осужденными за Не будут мобилизованы осужденные за умышленное убийство, изнасилование, сексуальное насилие, преступления против основ национальной безопасности, а также тяжкие коррупционные преступлениянетяжкие преступления. Уже известно ли, заключенные по каким статьям чаще всего желают служить?

За всеми. На самом деле речь идет о больших коллективах по 500-600 человек в одном учреждении. Вы хотите такие детали… Вы думаете, мы этим занимаемся? Нет. У нас много другой работы для того, чтобы реализовать этот проект.

Расскажите подробно, как процедурно проходит этот процесс: от написания осужденным заявления до проверки, медосмотра, знакомства с командирами и собственного судебного решения.

После того, как заявление написали, администрация учреждения проверяет соответствие материалов дела конкретному осужденному — нет ли исключения по статье. И отказывает тем, кто не может по закону принять участие в этой процедуре. Это первая проверка.

Далее мы предоставляем предварительное медицинское заключение. Если несовместимы со службой диагнозы — сразу сообщаем, чтобы военно-врачебная комиссия не выполняла лишнюю работу.

Затем с осужденными знакомятся командиры воинских частей. Они уже дают свое согласие или несогласие брать в подразделение того или иного человека. Их позиция важна. Если они или ВВК откажут — человек не попадает дальше.

После ВВК и знакомств работает комиссия при администрации, в которую входят командиры и ТЦК. Ее могут провести физически или онлайн — там и формируется предварительное согласие администрации. Затем по каждому осужденному передаются материалы в суд, а уже оттуда мы ждем решения.

Насколько тщательно проводится дополнительная проверка и осмотр осужденного, анализируется ли психологическое состояние, поведение в тюрьме, оценка способности выполнять боевые задачи?

Есть правила прохождения ВВК. Они на общих основаниях приезжают в наши колонии — и выполняют свою работу. Я не могу это комментировать. Мы только должны предоставить предварительный медицинский анализ. По сути это информация из медицинской карты осужденного, мы отдельно не обследуем для определения обороноспособности. Если на этом этапе проблем не возникло, приезжают представители воинской части.

Командир рассказывает, чем занимается его подразделение. Осужденные, соответственно, рассказывают о себе: что они натворили, что у них с опытом, какая на сегодняшний день мотивация и так далее. Здесь две стороны осторожно присматриваются друг к другу. А потом командиры либо дают согласие и предлагают людей в свое подразделение, либо отказываются.Елена Высоцкая, заместитель министра юстиции

Часто ли процесс мобилизации срывается?

Слишком рано говорить. Идет работа. Очевидно, есть и отказы на разных этапах. Или статья осужденного не соответствует закону; или ВВК объективно гласит, что человек не сможет служить по состоянию здоровья. Да и командиры могут решить, что человек будет мешать или приносить больше вреда, чем пользы.

Все это происходит по всей стране с разными военными подразделениями, с разными учреждениями. Это очень субъективно — зависит от каждого конкретного случая. Поэтому требовать от нас какой-либо четкой статистики нельзя…

Придется с вами ездить по стране и сопровождать каждого из четырех тысяч осужденных на каждом заседании, чтобы понять, какие были причины отказа в том или ином случае.

Если ВВК, к примеру, дает согласие, а командиру человек не подходит? Что тогда?

Если с первого раза найти подразделение не получилось, то могут начаться следующие переговоры. Минобороны определило немало подразделений, которые с нами сотрудничают — их несколько десятков, поэтому это не проблема. Но согласие командира прописано в законе. Пока его нет — человек остается заключенным.Елена Высоцкая, заместитель министра юстиции

В общем, закон очень четкий в процедуре, там мало возможных отклонений. Если нет добровольного заявления или кто-то из участников сомневается в такой добровольности, к примеру суд, тогда будет отказ. И человек продолжит отбывать наказание.

Где будут служить мобилизованные заключенные? По словам министра, из них создадут отдельные отряды в штурмовых подразделениях, которые не будут смешиваться с другими. Не напоминает ли это российскую практику?

Где эти люди будут служить и будут ли вообще держать в руках оружие — определяет Министерство обороны. Это не наша компетенция. По-моему, целесообразно было бы их совмещать с уже имеющими боевой опыт.

С одной стороны мы приняли вызов не повторить ошибки и недемократические подходы россии. С другой стороны, мы не должны были дать осужденным возможность, скажем так, отслужиться в тыловых подразделениях, заменив свое наказание фактически свободой.Елена Высоцкая, заместитель министра юстиции

За этой системой стоит большое количество пострадавших и их семей, желающих справедливости. Поэтому это должно быть компромиссное решение: и не склоняться в сторону так называемых Речь идет о подразделениях «Шторм Z», которые использует россия для наступлений, обеспечивающих преимущество в численности, а не мастерстве ведения боя, лучших позициях и т.д.«мясных» подразделений, которые создает россия. А с другой стороны, нельзя заменять наказание людей, совершивших преступление, на службу в легких условиях или на бюрократическую работу в армии.

Этот законопроект вызвал нешуточные дискуссии. Как долго они продолжались и как удалось согласовать решение?

Мы прошли все стадии: от полного неприятия этой идеи в 2022 году до ее успешной реализации сейчас. Было трудно. Сначала любая идея сравнивалась с российскими практиками, с «Вагнером» и пригожиным. Нам наотрез отказывали. А к нам 2 года обращались осужденные, писали заявления.

Мы не могли никак помочь осужденным, которые хотели присоединиться к Силам обороны. У нас не было соответствующей процедуры. Нас забросали тысячами заявлений с первого дня вторжения. Посмотрите на картины, которые рисуют осужденные. Они очень патриотически настроены на самом деле.

Кто бы что ни говорил, реализация идеи оказалась успешной.

Вот смотрите, мне командиры присылают видео, как у них бывшие заключенные слаживание проходят. Сообщение: «Все заключенные из Восточной пенитенциарной службы высокомотивированные». Они сейчас проходят обучение. Тренируются с другими военными. Они не тренируются отдельно как осужденные.

Кто из тех, у кого еще два года назад были оговорки, мол, это уклонение от ответственности, может сейчас это повторить? Какая еще структура сегодня может дать 4 тысячи мотивированных к службе людей? Наконец-то мы пришли к этому — признаем, что это успешный проект.Елена Высоцкая, заместитель министра юстиции

То есть фактически эта идея созрела в парламенте только в момент нехватки людей на фронте.

Конечно. Поэтому пришло время, когда нас поддержали народные депутаты. Но это тоже была страшная дискуссия — по каждой статье, по каждому исключению... Помогало убеждение, что в конце концов это будет большая помощь армии. Так мы пол года отбирали разрешенные для мобилизации статьи осужденных.

Каким было наибольшее предостережение депутатов?

Убийства. Хотя убийства, кстати, это не всегда опасные осужденные. Они бывают вполне адекватны, обстоятельства бывают разные.

Ежегодно из тюрем на свободу выходят 10 тысяч человек, у которых истекают сроки. И вчерашние осужденные также возвращаются к обществу. Давайте по-взрослому на это смотреть — с осужденными можно работать. Мы используем современные инструменты в оценке рисков, в работе психологов. Люди поддаются исправлению, если с ними корректно провести работу.Елена Высоцкая, заместитель министра юстиции

Вы были за то, чтобы предоставить возможность написать заявление людям, совершившим убийство?

Мы в принципе были за то, чтобы не ограничивать статьи. Чтобы этот вопрос при знакомстве решали командиры. Как общество мы с вами здесь мало контролируем, потому что человек рано или поздно все равно выйдет на свободу. Мы были за то, чтобы это решалось в более индивидуальном порядке, но чтобы работала наша оценка рисков.

Какая тогда должна быть эта оценка рисков?

Каждые полгода все осужденные подлежат оценке риска совершения повторного правонарушения. Это наша непременная процедура.

Оценка рисков помогает составить индивидуальный план для осужденного: как человеку пройти путь исправления в тюрьме. Может быть, у нее есть определенные психологические проблемы. Можно научить сдерживать злость. Или, скажем, помочь понять, как строить отношения с другими.Елена Высоцкая, заместитель министра юстиции

Такую оценку проводит инспектор социально-воспитательной работы и психолог. Существует методика: какие риски, какие факторы следует устранить, чтобы эти риски снизить. Это важный инструмент в нашей работе, и мы делимся им в этой процедуре.

Не боитесь ли, что какие-то инциденты могут дискредитировать эту идею? Чье-то неадекватное поведение или массовые побеги?

Мы отдаем лучших осужденных. Лучших. А останемся с теми, кто большей частью совершил более тяжелые преступления. После того, как мы реализуем этот закон, нам как системе будет гораздо сложнее работать с теми, кто не патриот, не мотивированный, игнорирует сотрудничество с администрацией. Но это наше совершенно сознательное решение для того, чтобы помогать в это время.

Многие не верят в людей, а я верю. 4 тысячи человек — это много, все они разные. У кого-то не получится, кто-то действительно станет отрицательным примером. А ведь еще не все наши фильтры, проверки и судебные решения гарантируют стопроцентный успех. А бегут и обычные люди… В общем, мы видим высокомотивированных людей, которые готовы учиться, помогать другим.Елена Высоцкая, заместитель министра юстиции

То есть рисков и опасностей вы не видите?

Что будут осужденные на свободе? Нет. Все они рано или поздно будут на свободе — не сегодня, так завтра. Хотя никто их прямо сейчас на свободу не отпускает. Это тоже важно понимать, что определенное время эти люди должны работать на государство, а контракт заключается до конца военного положения.

Осужденные, которые идут служить сейчас, делают это абсолютно контролируемо после проверки, согласно закону. Они будут готовиться и выполнять важную для нашего государства работу.

Работы на фронте много, не обязательно с оружием. Но даже если с оружием, у меня уже есть успешный кейс: поступила информация, что одни из первых осужденных взяли в плен россиянина.

Практику мобилизации заключенных в россии у нас всегда высмеивали. Не несет ли теперь эта тема столь же репутационного риска и для нас? Не станет ли она аргументом для российской пропаганды?

Что касается российской пропаганды, то опасно, что она будет работать в этом направлении. Во всяком случае, что-то плохое с их стороны будет, но и мы должны быть осторожны в коммуникации. Пока воздерживаемся даже от посещения наших учреждений журналистами, поскольку понимаем, что это может оказаться опасным.

Мы отличаемся от россиян, прежде всего тем, что у нас осужденные юридически защищены. Сначала мы разработали юридическую конструкцию, по которой они обретут свободу — условно-досрочное освобождение от наказания. То есть после службы они уже не вернутся в тюрьму, если не совершат других преступлений.Елена Высоцкая, заместитель министра юстиции

В то же время, бывшие заключенные имеют дополнительную ответственность за уклонение от контракта. Закон предусмотрел лишение свободы до 10 лет — это очень высокая санкция на самом деле. Она и обезопасит нас от случаев, которые могли бы дискредитировать инициативу.

А еще первый документ, с которого мы и начинаем работать, это заявление самого осужденного. То есть командиры не приезжают агитировать служить. Командиры приезжают к уже согласившимся — чтобы выбрать подразделение, направление, квалификацию.

У нас осужденного не гонят на фронт. Такой человек сам изъявил желание — и только после этого с ним начинают работать, предоставляя ему абсолютно все гарантии.

Из ограничений: то, что бывшим осужденным не дают отпуск. А также то, что он будет служить до конца военного положения. А когда он закончится — это будет уже совершенно свободный человек.

Как такую практику воспринимают наши западные партнеры? Они понимают это отличие от того, что делает россия?

Мы показываем им, у нас закон в открытом доступе. Также много комментируем иностранным изданиям, отмечая отличия с тем, что делают в стране-агрессоре.

В мире же вообще не было такого опыта. Мы первые, кто сделал такую процедуру цивилизованной, решил такую сложную проблему. Это был ребус — и мы его решили. Был только нечеловеческий опыт россии с пригожиным и «мясными штурмами». Мы же пошли совершенно другим путем: привлекаем осужденных, которые уже мотивированы и не являются общественно опасными.Елена Высоцкая, заместитель министра юстиции

Потому я спокойна. Я знаю, что отдаю Силам обороны лучших. Мне от этого будет сложнее работать, потому что остаются самые плохие. Но я уверена, что это будет помощь военным.