«Лучше жить без глаз, чем без мозга. Мне повезло» — военный без зрения

«Мозги у тебя отличные, сердце — бомба, живи и процветай»

«Мамка моя говорит: “Лучше бы тебе по голове прилетело, ты же в каске был”», — смеется боец мне в телефонную трубку. Его мама думает, что это спасло бы зрение сыну.

Сам он сначала верил, что глаза просто засыпало землей, мусором. От взрывной волны на лице с правой стороны появилась гематома, как кулак, — каждую минуту она увеличивалась и наконец закрыла глаз.

С другой стороны мышцы зажали левый глаз и не давали открыть. Александр раздирал его руками. Не помогло.

Затем еще один прилет. Обломками побило руки. Он долго ругался, кричал. Замерз. Не дождавшись помощи, двинулся вслепую. Сейчас удивляется: считает чудом, что не наткнулся на деревья и уцелевшим добрался до украинского блиндажа. Оттуда его доставили в госпиталь.

Я благодарен харьковскому хирургу, который сразу сказал правду: «Видеть не будешь». Голос у него был добрый. Я умею по голосам людей различать. А потом добавил: «Мозги у тебя отличные, сердце — бомба, живи и процветай!».Александр Юрченко, ветеран

Ветеран, смеясь, уверяет: «Я и сам думаю, что лучше жить без глаз, чем без мозга. Мне повезло, да. Лицо у меня не побитое — чистое, как яичко. А под одним глазом — всего 13 швов».

Я не знаю: удивляться его оптимизму или чувству юмора. Позже пойму: Александр — из тех людей, которые не сдаются. На таких говорят «живчики».

Несмотря на слова офтальмолога, что зрение не вернуть, крошечную надежду мужчина лелеял:

«Не верил в бионические протезы. Не хотел, чтобы меня возили по каким-то Австриям, как моя мамка говорит. Только хотел, чтобы на меня взглянул американский врач Ричард. Он был в Национальный реабилитационный центр, где помогают восстанавливаться пострадавшим от войны украинцам."Несокрушимых" во Львове.

Перед этим спросил у парней-военных: “Хочу понять, что у меня с глазами. Совсем печалька?”. Они честно ответили: "Очень печалька"».

Врач вошел, поднял веки — и молча вышел. Юрченко понял, что дела не будет. Свой диагноз — разрушение глазных яблок — еще недели две ни у кого даже не спрашивал: мол, какая разница, как это называется, — главное, что не видишь.

Меня сигареты на ноги поставили

На следующий день после посещения Ричарда в палату к Александру пришли из общества слепых. Принесли трость — он до сих пор называет ее «бревно». Показали, как ей пользоваться. А потом подвели к ветерану какого-то мужчину.

Говорят мне: «Вот Владимир — он с рождения не видит. Настроит тебе телефон и научит тебя, что к чему». А я и удивился: слепой настроит телефон? Я в жизни только одного слепого видел — старого деда. А здесь такое! Этот Владимир как уцепил мой телефон, как давай по нему лупить! Я и прозрел.Александр Юрченко, ветеран

В настоящее время ветеран умеет пользоваться телефоном, но больше любит включать музыку на ноутбуке. Рассказывает, что учился быть самостоятельным еще в больнице. Один-единственный раз его покормила медсестра, а на другой он отказал: «У меня руки есть, я сам».

Неожиданно полезной стала вредная привычка. В первой больнице, еще в Харькове, Александру разрешали курить в туалете палаты. А вот во львовском реабилитационном центре запретили: «У нас не курят. Можно только на улице».

Раненый военный спросил, на каком он этаже и далеко ли идти. Оказалось, что на шестом…

«Я плюнул, взял палку и пошел. Так я и научился ходить. Сигареты на ноги поставили», — мужчина подробно рассказывает, как дошел до лифта на ощупь, кого-то попросил вывести на улицу, а потом так же добрался назад.

Ветеран хочет, чтобы другие раненые, которые потеряли зрение, пошли таким же путем, как он. То есть как можно скорее становились независимыми.

Я со многими общался. Тот 7 лет не видит — начал ходить только 3 года назад. Тот сидит и мхом обрастает в своей постели. Я с ними говорю, а у них в голосе обида звучит. Они жалеют, как и где они получили свою травму. А я не жалею, потому что меня никто на войну не гнал. Я сам пошел.Александр Юрченко, ветеран

Спрашивал у других незрячих, как они живут. За этим мама ухаживает, другому сосед пиво покупает. «Говорю: ну ты красавчик. Я бы за столько лет уже всю Украину объездил», — сердится мужчина.

Не пускал родителей навещать

Ветеран несколько месяцев ходил по реабилитационному центру — поддерживал раненых и без зрения, и с другими травмами. Сейчас признается, что это было непросто.

«Я держался долго, чтобы не впасть в депрессию, чтобы никто не пострадал от моих психов. Там были хорошие люди — не хотел им показывать свою другую сторону. Но месяца через четыре начало во мне выстреливать. Придирался к парням: “Что это такое? Чего не ходишь?”» — повторяет с вызовом тогдашние свои интонации.

Признает, что депрессия у него была. Был и страх, что в больнице со всего маха ударится головой о торец на дверях.

Я страх переборол — стал ходить еще быстрее. А то, что других смешил, мне от этого становилось легче. Иначе я не умею. Когда раненые видели, что слепой больницей носится, меньше сопли развешивали.Александр Юрченко, ветеран

Когда у него спрашивали, почему его не навещают родные, резко отвечал: «Думаете, у меня неблагополучная семья? Она даже очень благополучная».

Объясняет: если бы мама или отец приехали (а он живет с ними), развернул бы их обратно. Не хотел слышать, как они плачут. Не хотел, чтобы ему поправляли подушки, приносили кофе в постель, водили за руку. Знает: это ему мешало бы. Не дало бы закалиться.

Мужчина убежден: «Я бы моментально скатился в депрессию. Атрофировался. Ничего бы ни делал, командовал бы близкими».

Даже когда вернулся домой, просил, чтобы родители за него ничего не делали. Учился ходить по дому сам.

«Если не влупишься, не пойдет кровь — не научишься. Это единственный путь. Ты сто раз можешь споткнуться о тот же порог, а на сто первый взял и переступил. И ты красавчик, потому что выучил, где тот порог и какой он высоты».

Пока у Александра еще не все хорошо с вестибулярным аппаратом: когда идет, его качает. Врачи уверяют, что после ранения прошло мало времени. Однако ветеран свое восстановление настроен ускорить: «Хочу как можно быстрее стать, каким был раньше. Поэтому на 20-й день после ранения уже ходил».

Лагерь «Жизнь после войны»: и борщ сварить и жениться!

Александр говорит со мной из лагеря поддержки и восстановления ветеранов, которые потеряли зрение на войне, а также членов их семей. Его организовывает Национальная Ассамблея людей с инвалидностью.

Двухнедельный лагерь проходит время от времени во многих городах. На этот раз — в Виннице. Предложенный там курс социальной адаптации и реабилитации — единственный в Украине.

«Команда здесь хорошая, всю душу вкладывают. Глазные протезы мне поставили для эстетики. Даже цвет мой подобрали — карий. Теперь могу без очков ходить, а то были такие — только детей пугать», — шутит мужчина.

В лагере ветеранов без зрения учат многим вещам: ориентироваться в комнате и больших помещениях, а еще — ходить по улице, складывать одежду по цветам и фактурам. Ветераны осваивают компьютер, телефон, читают по шрифту Брайля и даже готовят.

Александр радуется: «У меня получается картошку чистить. Думаю, как вернусь домой — борщ сварю!».

Рассказывает о товарище, который в лагере уже второй раз. После первого раза стал таким уверенным и смелым, что познакомился со зрячей девушкой. Во время второго лагеря сделал ей предложение. И она согласилась!

Юрченко говорит, что использует всю информацию от команды. Больше всего ему интересны такие, как он, — которые полностью не видят.

Есть люди, которые любят, чтобы им помогали, но мне интересны те, которые сами справляются. Я сам ездил забирать документы из военкомата, сам по реабилитациям, сюда добрался на автобусе. У меня в планах через год после травмы — бегать и в футбол играть. Полгода у меня еще есть.Александр Юрченко, ветеран