Виновные или козлы отпущения? Что об арестах генералов говорят военные
«Применить к Горбенко Артуру Ивановичу, подозреваемому в совершении уголовного правонарушения, предусмотренного ч. 4 Согласно этой статье относительно халатного отношения к военной службе в условиях военного положения, если это повлекло существенный вред или тяжкие последствия, — предусмотрено лишение свободы на срок от 5 до 7 лет.ст. 425 Уголовного кодекса Украины, меру пресечения в виде содержания под стражей. Одновременно определить альтернативную меру пресечения в виде залога в размере 25 миллионов гривен», — зачитывая постановление, тараторит судья Печерского райсуда Киева Ирина Григоренко. Журналисты, которых не пускали на более чем четырехчасовое закрытое заседание, жадно вслушиваются в попытке разобрать хотя бы ключевые слова.
Услышав сумму, генерал морщит лоб, но эмоций больше не выдает. Защитники говорят: решение «вопиющее», а впрочем, ожидаемое. Бывший комбриг стал уже третьим фигурантом дела о провале обороны Харьковской области, которого отправили под стражу. Удивил присутствующих разве что размер залога. Но уже через несколько часов в зале чуть дальше по коридору судья шокирует размером залога для другого экс-комбрига — его альтернатива тюрьмы будет стоить 90 миллионов.
Таких дел сразу в отношении четырех боевых офицеров за три года полномасштабной войны еще не было. В свою очередь этот процесс вызвал резонанс и острую дискуссию, в частности среди военных: одни говорят, что «судить мало», другие уверены — это показательные судилища, которые унижают и только демотивируют армию.
Так что это — измена и справедливая ответственность за незаконные действия или политическая расправа и поиск козлов отпущения за просчеты командования? Как реагируют и о чем теперь говорят в армии другие офицеры — в материале hromadske.
Почему ищут крайних за харьковский прорыв
Харьковская область, 10 мая. Несколькими батальонами пехоты в 3 часа ночи россияне атаковали украинские войска, прорвав границу сразу в двух местах — в направлении села Липцы и города Волчанск. Почти сразу оккупанты захватили шесть приграничных сел. 45 километров границы здесь обороняла 125 отдельная бригада ТрО, которая была вынуждена отступить. Бои продолжались в течение пяти дней.
Отражением наступления руководил генерал-лейтенант, теперь помещенный под стражу, — комбриг 125-й Артур Горбенко. Уголовное дело против него ГБР открыло на следующий же день после прорыва границы. А через месяц комбриг сообщил, что уходит с должности.
В зале суда он не давал комментариев. Летом же для hromadske объяснял: была нехватка вооружения и людей. Для удержания такой полосы обороны надо было в четыре раза больше личного состава.
«Тяжелого вооружения у нас не было. Мне дали усиление, но это был минимум: несколько единиц артиллерийского вооружения, небольшое количество бронетехники. Бригада приняла свой бой с начала наступления», — говорил комбриг.
Да, была временная потеря определенных позиций, но я, как командир бригады, эти пять с половиной суток руководил боем. Уже на второй день ГБР возбудило производство. Такое впечатление, будто были готовы заранее материалы.Артур Горбенко, экс-командир 125 отдельной бригады ТрО
И отдельный вопрос в этой истории — управленческие решения, собственно, высшего военного командования и фортификации. С ними, как говорилось в расследовании hromadske, к моменту наступления были серьезные проблемы. И ответственность здесь — не на военных. Этим вопросом занималась Харьковская ОВА. Укрепления, на которые ушли сотни миллионов, — где-то были незавершенные, где-то неудовлетворительные, а где-то, например в Липцах, их не было вообще. А так называемые «зубы дракона» лежали разбросанные или вдоль дорог.
«Мы там были больше года. Кто бы что ни говорил, нам не стыдно за выполненные задания. По всем руководящим документам, на 3,5-5 км должен стоять батальон. Мы же держали полосу в 45 км четырьмя неполными батальонами. Все знают, и мы докладывали, что на такой полосе таким количеством военнослужащих удержать оборону невозможно», — объяснил на условиях анонимности один из военнослужащих бригады.
Но есть и военные, возлагающие вину за провал обороны, в частности, на командиров.
«Следствие покажет кто там и что там. Но мое мнение — судить мало. Мы из Донбасса вышли не в лучшем состоянии и приняли фортификации, которых фактически не было. А с зимы, когда стало больше “200-х” и “300-х”, он докладывал, что ситуация контролируемая», — сказал другой боец 125 бригады в эфире «Радио Свобода» .
«Вон те знаменитые “зубы дракона” возле Липцев кучей просто лежат. А вот настоящие наши укрепки, в которых мы прячемся, чтобы вы понимали. В каждой такой норе сидит боец», — показывает на видео состояние подготовки к обороне экс-командир добробата «ОУН» Николай Кохановский. Видео, датированное 16 мая, обнародовала его жена. Сам Николай погиб менее чем через месяц спустя.
Он служил солдатом в отдельном стрелковом батальоне, командира которого — полковника Илью Лапина — суд тоже отправил под стражу. Как и командующего оперативно-тактической группировкой «Харьков», генерала Юрия Галушкина.
«Что бы ты ни делал — тебя сделают козлом отпущения?»
«На первом фото заместитель командующего ДШВ, полковник Юрий Алимович Галушкин, несет раненого солдата из эвакуационной машины во время выполнения задач в Донецком аэропорту (2014 год). На втором фото бригадный генерал Галушкин, очевидно, что опасный (потому что стоит в "коробке" за стеклом), слушает судью перед тем, как отправиться на два месяца в СИЗО. В глазах генерала видно, что за всю свою жизнь и добропорядочную службу в армии это самое болезненное унижение для него», — пишет «киборг» и начальник патрульной полиции Евгений Жуков.
Многие военные тоже высказались в поддержку генералов, учитывая способ задержания и миллионные залоги. И вывод, который напрашивается и сгущает воздух в офицерских кругах, звучит примерно так: похоже, цель не разобраться и исправить ошибки, а назначить крайних в поражениях.
Это просто сигнал всей армии и обществу, что наконец-то у нас найдены виноватые в проблемах, которые, к сожалению, уже стали системными на фронте. Вот и все.Александр Погребиский, командир батальона беспилотных систем
Лично знал и служил с Юрием Галушкиным и комбат Александр Погребиский. Когда в начале большой войны Галушкин был командующим Сил теробороны.
«Это офицер чести. Да, он никогда не занимал должностей, которые предусматривают военное управление боевыми действиями, он всегда был на административных должностях. Но здесь вопрос не к нему, а к тем, кто его назначал на должность командующего ОТУ», — говорит Погребиский в комментарии hromadske.
«Я не берусь судить, каким образом там организовывали оборону, поскольку я не владею обстановкой, мой уровень и местонахождение в другом месте. Но та форма, как происходит расследование, — она просто многих офицеров, командиров батальонов, командиров бригад, мягко говоря, очень сильно удивляет».
«И, очевидно, демотивирует?» — спрашиваю комбата.
«Да. Теперь любой командир бригады или батальона будет понимать: что бы ты ни делал, в любом случае, если кому-то "сверху" захочется — тебя смогут сделать козлом отпущения за любой промах. Сейчас сигналы "искать себе адвоката" уже дают командиру 46 бригады, полковнику Золотареву».
И вот как вы думаете: как сейчас командиры бригад будут выполнять свои обязанности? Инициативно, принимая на себя ответственность? Нет.Александр Погребиский, командир батальона беспилотных систем
«И когда на неделю командиру бригады дают, бл*ть, 122 снаряда, извините, для ведения оборонных действий, при норме в 40 снарядов в день, то, наверное, не командир бригады виноват в том, что он не может обеспечить нормальную оборону», — не сдерживается Погребиский.
«Командиров должны судить только те, что были в этой шкуре»
Такие задержания подрывают моральный дух офицеров — считает и командир батальона 47 ОМБр Александр Ширшин. У него, как и у многих военных, возникают вопросы относительно более широкого круга подозреваемых.
«Видимо, определенная цель в такой работе есть. Они хотят легонько так подвести к тому, чтобы привлекать к ответственности тех, кто не совсем на своем месте. Но для меня просто непонятно, почему нет вопросов к гораздо большим и более важным игрокам.
По Харьковской области много вопросов. Но я не думаю, что это ключевые люди, только на которых надо обращать внимание. Даже если там есть их определенная вина», — говорит hromadske Ширшин.
Комбат, к слову, лично знаком с другим экс-комбригом, которому назначили рекордный размер залога в 90 миллионов — Дмитрием Рюмшиным. Он возглавлял новосозданную 155 бригаду, откуда военные массово уходили в СОЧ. Вину за это следователи возложили на командира.
«Рюмшин был у нас командиром бригады несколько месяцев. И я никаких плохих отзывов о нем дать не могу. Не думаю, что то, что ему сейчас предъявляют, — это его вина. Потому что есть определенные нюансы, которые не дорабатываются в целом в системе», — уверен комбат.
С одной стороны, общество должно относиться к процессу трезво и быть осторожным в оценках. С другой — доверия к гражданским судам, которые судят генералов за провалы в обороне, тоже нет. Уверен командир 413 отдельного стрелкового батальона Роман Ковалев.
«У нас нет военных судов, но я категорически всеми руками против, чтобы гражданские люди судили военных. Я об этом кричал и вопил, еще когда "распинали" генерала Назарова», — добавляет комбат.
«И я его пример постоянно привожу своим подчиненным. Показываю: вот посмотрите, что такое работа командира: это когда я в одну секунду должен принять решение, от которого зависят сотни, а учитывая уровень принятого решения, иногда и тысячи жизней. В эту секунду я что-то знаю об обстановке, что-то не знаю. Что-то я успеваю оценить правильно, что-то не успеваю.
А потом появляется судья, у которой 200 томов дела, ей помогает миллион экспертов, они садятся и начинают мне об этой секунде, бл*ть, месяцами судебных заседаний рассказывать, как я должен был поступить».
У меня на принятие решения секунда, минута, две или пять. Поэтому судить должны только военные. Только те, что были в этой шкуре и знают, о чем идет речь.Роман Ковалев, командир 413 отдельного стрелкового батальона
Работать над ошибками, а не наказывать за них
Задержание украинских офицеров может иметь больше негативных последствий для войска, государства и страны в целом — публично выразить свое мнение осмелился пока единственный генерал ВСУ и начштаба ОТГ «Луганск» Сергей Собко.
С одной стороны, это сигнал об ответственности другим, а с другой — подрыв доверия между армией и государством, снижение военного духа и эффективности командования.Сергей Собко, генерал, начальник штаба ОТГ «Луганск»
Из негативных последствий Собко, в частности, отмечает:
- подрыв морального духа, создание атмосферы страха среди других офицеров и генералов. В результате — снижение инициативности и готовности брать на себя ответственность в критических ситуациях;
- ощущение военными несправедливости. В результате — подрыв доверия к системе правосудия и политического руководства государства;
- дестабилизацию командных цепей, особенно если нет подготовленных замен;
- использование этих историй врагом в своей пропаганде;
- опасный прецедент и пример «охоты на ведьм» в случае недостаточно обоснованных обвинений. Ведь «в военных условиях нередко бывает очень трудно объективно оценить, мог ли командир поступить по-другому».
«Война — это хаос, где невозможно просчитать все последствия, а ошибки неизбежны. Во время войны во Вьетнаме армия США столкнулась со значительной критикой из-за неудач, однако масштабных судебных процессов против командиров не было. Усилия же были сосредоточены на анализе ошибок для их недопущения в будущем», — говорит Собко.
Если мы будем наказывать наших офицеров за каждое ошибочное решение, это может вызвать эффект «замораживания», когда командиры будут уклоняться от инициативы, опасаясь последствий.Сергей Собко, генерал, начальник штаба ОТГ «Луганск»
В контексте политически мотивированных преследований генерал вспомнил и так называемые сталинские чистки, во время которых репрессировали значительную часть командного состава Красной армии. Что в свою очередь ослабило боеспособность страны в первые годы войны. Так он намекает власти, чтобы та в поисках виновных не использовала суды как инструмент удовлетворения общественного мнения, даже если это вредит армии. И возможно, правильнее давать оценку решениям уже после войны.
«Во время Второй мировой войны Уинстон Черчилль даже в самые критические моменты не разрушал доверие к генералам. Когда британские войска потерпели поражение во Франции в 1940 году, Черчилль не обвинял командование, а сосредоточился на консолидации усилий для будущего контрнаступления.
Политическое руководство должно объяснять людям, что ошибки во время войны неизбежны, но они не означают предательство или халатность. И надо объективно анализировать действия командиров для того, чтобы понимать просчеты на высшем уровне. Не надо превращать это все в публичные судилища, унижая достоинство своих воинов и давая врагу возможность присоединиться к этому», — подчеркнул генерал.