16 суток в оккупации «кадыровцев» и российских десантников. История уцелевшего из-под Гостомеля

«У меня машину россияне забрали. И телефон. Я только что восстановил свою симку».

«Что известно из Гостомеля?»

«Ничего не известно. Ни про сына, ни про невестку. Живы ли они. Там Гостомель, можно сказать, с землей сравняли».

Владимир говорит по телефону с родной сестрой. Больше двух недель она ничего не знала о своем брате. За это время Владимир несколько раз смотрел в глаза смерти. В первый день войны — на своем рабочем месте: мужчина работает на Гостомельском аэродроме. Следующие 15 дней — в родном селе Озерце. Село оккупировали сначала «кадыровцы», затем российские десантники. На огороде у мужчины они прикопали свой танк и оттуда стреляли.

Это интервью было записано 13 марта, когда мужчине удалось выбраться из оккупированной деревни. Дальше — прямая речь.

Война застала на Гостомельском аэродроме

Зовут меня Владимир. Живу я в селе Озерце. Это в пяти километрах от аэродрома в Гостомеле. Работаю на аэродроме. 24 февраля, когда война началась, я был на работе. Примерно в 10 часов налетели Ми-24 и вертолеты Ка-52. Начали бомбить аэродром. Три вертолета наши зенитчики сбили. Но высадился спецдесант — 200 человек — и начали зачистку военных, а вертолеты продолжали бомбить. Расстреляли три самолета. «Мрію» нашу они тогда не трогали. Разбили наши автобусы. Погиб заместитель начальника транспортного цеха, он как раз выгонял автобус. Два человека спрятались в помещении, где сидят электрики и охрана. Они туда начали с вертолетов стрелять. Помещение загорелось, эти двое тоже погибли. Пожарные ехали тушить пожар — машину расстреляли. Погиб начальник караула пожарной части. Экипаж был ранен. Двоих ранило осколками.

Мы едва успели в бомбоубежище, но поняли, что долго там не просидим, потому что из еды ничего не было. Нас 150 человек там было. Решили выходить. Взяли белый халат, как раз был в бомбоубежище, руки вверх. Россияне нас до проходной провели, обшарили, телефоны забрали, машины тоже забрали и вывели за территорию. Как говорится — с Богом, идите куда хотите. А к вечеру наша армия начала зачистку аэродрома со стороны Бучи. Их там всех положили, россиян.

Оккупация села Озерце

На второй же день (25 февраля, — ред.) «кадыровцы» прорвались со стороны Иванкова. Грабили, разрушали дворы, если кто не открывал, могли и по домам стрелять, погреба у некоторых людей развалили своими БТРами. Между домами встали, людей выгнали. Во многих домах, которые им понравились, сами заселились. Правда, уже на следующий день вышли из нашей деревни на Гостомель, это в пяти километрах, в Гостомеле их положили. А к нам вместо них («кадыровцев», — ред) зашли десантники, это уже русские были.

«Кадыровцы» очень жестоко относились к людям. Если собака лает, сразу пристреливали. Если человек сопротивлялся, был случай, то они из гранатомета дом обстреляли и осколками ранило хозяина. Честно говоря, я не знаю, выжил он или не выжил. На улицу никого не пускали. Максимум на два-три двора я мог отойти от своего дома, не больше. Пойти к знакомым на другой конец села — это было невозможно.

Хозяев сожгли заживо

С телефона мы слушали радио. Но они ездили на машине и определяли, откуда сигнал идет. И когда определили, тот дом сожгли и хозяев сожгли заживо. Люди перестали это делать. У нас не было ни газа, ни света, телефоны разрядились, и мы уже не слушали никаких новостей. Связаться с родными тоже было невозможно. Связи нет, интернета нет. В прямом смысле в оккупации все люди сидят.

Много домов разбомбили. Допустим, дом проверил и спрашивает хозяина — в погребе кто-то есть? Хозяин говорит — нет. «Кадыровцы» тогда автоматную очередь по погребу дают, все консервы, все перебьют. Это ужас. Десантники как зашли, там хоть нормальные люди. Они уже начали понимать, что их россия обманула, что притеснений из-за русского языка у нас нет.

Могила сразу. Не надо даже закапывать

В селе жить невозможно совсем. Постоянная стрельба. Бомбежка. Осколками у меня выбило окна. Да и у всех. Я первый день прятался в погребе. Потом я понял, что это не выход. Если снаряд попадет в погреб, то это могила сразу. Не надо даже закапывать. А если в дом попадет, то если повезет, я могу выскочить.

САУшки свои ставили во дворах, чтобы ответ наши не могли дать. И стреляли оттуда. Дома дрожат. Некоторые от этого рухнули. Чеченцы своими БТРами валили и заборы, и некоторые дома повалили. Это варвары. Немцы так не поступали, как они.

Танк прикопали у меня на огороде. Он начал стрелять. Это хорошо, что он хоть на огороде был зарыт. Наши ответили. Слава Богу, что очень точно дали.

Гостомель, где живут сын и невестка, полностью разбомблен

Вырвался я случайно. Дали зеленый коридор. Я как раз набирал воду, увидел, что машина едет с белыми флагами. Я ведро бросил, схватил сумку с документами и в последнюю машину успел заскочить.

Про сына и невестку я ничего не знаю. Они в Гостомеле. Живы ли. Через Гостомель проезжал — он полностью разбомблен. Буча тоже. Искать их в Гостомеле нереально.

На нашу землю пришел супостат. Варвар. Этих оккупантов надо уничтожать. Их земля не должна носить. Они не достойны жить на этой земле.

* * *

Владимир купил билет в Луцк. Пока ждал поезда на вокзале, на связь вышел его сын, которому чудом удалось выбраться из Гостомеля.