Беженцы, отчаяние и ностальгия. Кто такой Абдулразак Гурна и за что он получил Нобелевскую премию по литературе

Современная эпоха литературной Нобелевки началась с мучительной перезагрузки. В 2018-м выяснилось, что режиссер Жан-Клод Арно, муж участницы нобелевского жюри Катарины Фростенсон, сливает информация о лауреатах еще до объявления и даже влияет на решение комитета через свою супругу. Вскоре всплыли и подробности сексуальных скандалов, центром которых был Арно. 8 из 18 членов комитета, включая секретаря Сару Даниус, отказались от должностей. Поэтому год пришлось пропустить, жюри — изменить и объявить о глобальном изменении курса главной литературной награды.

В позапрошлом году новый секретарь жюри Андре Олссон пообещал читателям постепенный отход от мужской белой европейской литературы в сторону женского письма и культурного разнообразия. Впрочем, когда в этом году объявили имя нового лауреата, немало зрителей прямой трансляции пытались разобраться, «кто же такой этот Абдулразак Гурна». hromadske выяснило.

Премия 2021-го — с одной стороны, совершенно неожиданная, а с другой — именно такая, какой следовало ожидать. Неожиданная прежде всего для украинского читателя, потому что мы с удивлением обнаружили у себя очередное белое пятно непереведенных текстов и неизвестных у нас писателей, которые на самом деле формируют современную литературную карту мира. А ожидаемая — потому во времена новых угроз мы ищем опоры у моральных авторитетов, и англоязычный романист Абдулразак Гурна, родившийся в Танзании, на эту  роль точно претендует. «За его бескомпромиссное и сочувственное погружение в последствия колониализма и судьбу беженцев в пропасти между культурами и континентами», — так пишут про лауреата на сайте Нобелевской премии.

Объясняя выбор, секретарь премии Андре Олссен повторил слово «(пост) колониализм» раза десять в разных контекстах. И действительно, если выбирать человека, который воплощает нравственный взгляд на современный глобализированный мир, то Абдулразак — один из лучших претендентов. Родился Гурна в Занзибаре, его родной язык — суахили, однако в 18 лет юноша был вынужден переехать в качестве беженца в Великобританию. Дебютировал в прозе уже на английском. Несколько его текстов посвящено теме беженства и ностальгии по утраченному дому, в частности «Наслаждаясь тишиной» (Admiring Silence) и «У моря» (By the Sea).

Сложная сконструированная идентичность, прерванная преемственность, поиск убежища, текучесть и ненадежность воспоминаний — постоянные мотивы всех десяти романов Гурны. Главный редактор лондонского издательства Bloomsbury Publishing Александра Прингл, рассказывая о прозе Гурны, вспоминает яркий образ из его романа «У моря»: беженец в аэропорту Хитроу держит в руках резную коробку с ладаном — и это все, что у него осталось от прошлой жизни. Разве можно придумать более точный и сконцентрированный образ воспоминаний, которые мы пытаемся удержать?

«Один из самых постколониальных авторов», — именно так назвал Гурну Олссен. «Не менее важный, чем Чинуа Ачебе», — утверждает Александра Прингл. Но не стоит трактовать его прозу упрощенно идеологически: Гурна не пытается создать образ идиллической Африки, которая якобы была раем на земле, пока туда не пришел белый человек со всеми его тяготами. Его Африка интересна именно тем, что объединяет различные культуры, является не гомогенной территорией, присвоенной чужим взглядом (не забывайте принцип «Африка — это не страна!»), а сложным конструктом, который нельзя объединить несколькими экзотическими маркерами.

«До появления карт мир был безграничен. Это карты придали ему форму и сделали похожим на территорию», — пишет Гурна. И в этой фразе стоит прочитывать не ужас перед новым глобализованным состоянием, где из самолета мир выглядит как лоскутное одеяло, а скорее приглашение посмотреть на его родину внимательно и с любовью, горизонтально, а не сверху. Кстати, в последнем на сегодня романе нобелиата «После жизни» (Afterlives) действие также происходит в восточной Африке во времена немецкой колонизации.

Университетская литература. В то же время нынешняя Нобелевская премия, вне всякого сомнения, продолжает прошлогоднюю тенденцию чествовать университетскую литературу, то есть тексты с высокой полки, авторы которых не пытаются заигрывать с широкими читательскими кругами. Из-за мрачного настроения и сложности до романов Гурны добираются едва ли не в последнюю очередь, когда уже точно прочитаны весь Салман Рушди и весь Бен Окри. Впрочем, есть шанс, что на этот раз Нобелевская премия не столько сыграет роль памятника живой легенде, сколько сделает романам Гурны качественную рекламную кампанию. Тщательная продуманность, нерасхристанность повествования Гурны произрастает из его литературного опыта: многие годы нынешний лауреат преподавал литературу в университете Кента и сегодня остается одним из самых авторитетных литературоведов, исследующих постколониализм.

Освоение новой территории. Литературную карту мира можно представить как огромную скретч-карту, которую старательно и постепенно стирает Нобелевский комитет. Вот добрались и до восточной Африки, которую описывает Гурна. Да, это действительно «мягкая литературная экспансия», к счастью, без попыток присвоить культуру и поместить в предопределенные рамки. Ну, наконец-то африканская Нобелевская премия, которой континент ждал не один десяток лет!

Преемственность традиции. Гурна не исключает ни европейских авторов прошлого, ни современников, взамен предлагая вести с ними в текстах неторопливый диалог. Dottie тематически продолжает прозу Тони Моррисон и Бернардин Эваристо, «Рай» полон ссылок на «Сердце тьмы» Джозефа Конрада. Автор осознает, кто его литературные родители, и не боится писать о них критические статьи и теоретические исследования.

Посол поколения. Можно сказать, что случай Гурны — это награда «за себя и за того парня», а возможно, даже правильнее сказать «за себя и за целое поколение». Лучше всего это поколение воплощает, наверное, прозаик Салман Рушди: Гурна не только исследует тексты своего коллеги, но и является редактором  кембриджского A Companion to Salman Rushdie (сборник статей и исследований творчества Рушди, — ред.). И британские критики то и дело проводят в рецензиях параллели между этими авторами. Впрочем, как отметила Александра Прингл, в отличие от Рушди, Гурна оставался одним из самых недооцененных авторов своего поколения: «Он — один из самых современных африканских писателей, и то, что на него не обращали внимания, меня просто убивало».

Активное участие в литературном процессе. Гурну не назовешь отшельником в литературе: он не только читал курсы и гостевые лекции в различных европейских университетах, но и долгое время был главным редактором журнала современной постколониальной литературы Wasafiri. Сегодня это издание остается площадкой, где могут опубликовать свои тексты не только уже известные авторы, но и молодые писатели — так продолжается диалог поколений без попыток вытеснить кого-то на поля истории. В 2006-м Гурна стал членом Королевского литературного общества, а в 2016-м вошел в состав жюри Букеровской премии (напомним, что в этом году награду получил американский прозаик Пол Битти за сатирический роман «Распродажа») — так можно утверждать, что нынешний Нобелиат давно является важным членом профессионального читательского сообщества Великобритании.

Предыдущие награды. Несмотря на некоторое упрощение такого определения, Букеровскую премию можно назвать репетицией Нобелевки. Действительно, среди авторов, которые получали Букера, многие потом обрели и своего Нобеля (вспомнить хотя бы Джона Максвелла Кутзее или Элис Манро). Поэтому то, что самый известный на сегодня роман Абдулразака «Рай» в 1994 году попал в короткий список Букера, можно было считать хорошим знаком.

Качество текстов. Наконец, эти романы просто очень хорошо сделаны. Поэтому речь не идет о награде за «правильный» фокус письма, тем более постколониальная тема в литературе господствует не один десяток лет и точно не представляется чем-то революционным. Просто наградили хорошего писателя, который знает, как писать хорошие тексты.

Этический, но и консервативный поворот Нобелевской премии в литературе — все очевиднее, и именно этого можно ожидать после вручения награды противоречивому австрийцу Петеру Хандке — его обвиняют в симпатиях к сербскому диктатору Слободану Милошевичу. К Абдулразака не придраться — кажется, и сам Нобель был бы доволен. Гурна — это именно тот случай, когда в формулировке следовало бы добавить «Своею жизнью равен был себе».

А что остается нам? Переводить хорошие тексты, и не только на украинский, но и с украинского. Иначе не видать нам своей Нобелевки в ближайшее время.

Автор: Богдана Романцова