Что значит быть феминисткой в Украине: три истории о женщинах в искусстве

Лиза Сивец, Ксения Савоскина

Отношение к феминистскому движению в Украине довольно противоречивое. С одной стороны, многие участвуют в онлайн-кампаниях (#ЯНеБоюсьСказать против замалчивания насилия) и публичных акциях (к примеру, за квоты для женщин в политике), феминистических организаций становится все больше, а в Харькове даже появился Гендерный музей. С другой, не все понимают значение и смысл феминизма, в повседневной жизни таких проявлений немного, часто можно услышать, что все требования этого движения достигнуты или что неуместно поднимать эту тему во время войны. Есть и антифеминистские инициативы, которые демонстрируют свое неприятие публично и громко — их участники нападают на акции, выставки, дискуссии на тему феминизма.

Тамара Марценюк, доцент кафедры социологии Национального университета Киево-Могилянская академия, гендерный эксперт Украинской хельсинской группы по правам человека и автор книги «Почему не стоит бояться феминизма» утверждает, что люди боятся, в первую очередь, радикальных проявлений феминизма, хотя по сути это обычное либеральное движение. А также думают, что феминизм заставит их выйти из зоны комфорта, из своего «повседневного стереотипного пузыря», заставит мыслить критично, а знание, особенно критическое, зачастую вызывает «определенную тревожность».

Равноправные отношения между мужчиной и женщиной в Украине закреплены законодательно, однако в 2017 году организация «Всемирный экономический форум», оценивая неравенство между мужчинами и женщинами в сфере экономики, политики, образования и здоровья, поставила Украину только на 61-е место из 144 в рейтинге гендерного разрыва. Первые места — у Исландии, Норвегии и Финляндии.

Три украинки, которые занимаются визуальным искусством и перформансами, рассказали Громадскому, каково это — быть феминисткой в сегодняшней Украине.

Татьяна Корнеева, 25 лет, соучредительница мастерской перформативных практик в публичном пространстве LiveArtLab, работает с формами перформанса, инсталляции, иллюстрации.

Как пришла к идее феминизма

Я училась на (факультете) культурологии и с первого курса меня интересовала телесность. Через нее я пришла к исследованию женского тела, женских арт-практик, связанных с телом, женских перформансов, заинтересовалась темой женской идентичности. Так я пришла к феминизму. Сейчас в аспирантуре пишу диссертацию о феминистском и женском искусстве — что это такое, есть ли между ними разница. Меня также интересует тема женского письма: отличаются ли тексты, написанные женщинами, от текстов, написанных мужчинами. Мне кажется, что отличаются. Есть вещи, которые может сделать исключительно женщина. 

У нас в институте был курс «Гендер и культура», а рамках которого надо было сделать свой проект.

Меня бесят стереотипы, бытовая дискриминация и я решила сделать серию набросков с обидными фразами, которые девушки и женщины слышат о себе в повседневной жизни (к примеру, «Чем ты мужа кормить будешь?» или «А если он не захочет, чтобы ты была вегетарианкой?»).

Феминизм в творчестве

Потом, в 2017 году, я участвовала в выставке «TEXTUS», там была вышивка и текстиль на феминистскую тематику. Мои вышивки висели на специальной стене и рядом были прикреплены маркеры. И уже люди сами писали на стене вокруг этих работ обидные, неприятные фразы, которые им когда-то говорили.

Недавно один знакомый решил «поухаживать за мной». По моим профилям в Фейсбуке и в Инстаграме он понял, что меня интересует феминизм и ЛГБТ, и решил на этом «выехать», показать, что он поддерживает эти взгляды. А когда понял, что я не ведусь, повел себя грубо. Эта ситуация не связана с притеснением, хотя после нее я чувствую себя отвратительно. Неискренность очень обижает. (...)

Недавно у нас был перформанс «В коконе», посвященный уязвимости: мы хотели понять, что будешь чувствовать ты, пока висишь обнаженная в сетке, и что будут делать зрители, насколько они склонны к эмпатии. Его обсуждали в интернете, и я сначала хотела что-то ответить, но потом подумала: «Стоп, ну зачем?». Людям хочется просто поорать, выплеснуть злобу, скинуть негатив, потому что по-другому они это сделать не могут. 

Во время перформанса я боялась, что придет какой-то неадекватный чувак и что-нибудь сделает. У нас был охранник и другие ребята, которые следили, чтобы к нам не цеплялись, не трогали грудь или еще куда-то руки не просовывали. Но никаких действий сексуального характера и никакой агрессии не было. (...) 

Почему люди из ЛГБТ-сообщества демонстрируют свою ориентацию? Потому что их права притесняются. Почему девушки выходят на феминистский марш? Потому что есть дискриминация.

Мне кажется, только образование поможет открыть людям глаза. И если власть не выделяет на это деньги, то хотя бы не должна это подавлять.

Феминизм — это возможность критически мыслить. Не обязательно относительно того, что женщину дискриминируют, хотя в первую очередь да, это возможность просто посмотреть со стороны на то, что происходит в стране в политическом ключе, социальном, культурном.

Когда в Украине стали активными некоторые феминистские инициативы, стало свободнее дышать. Раньше тебе что-то сказали — ты молчишь, а сейчас тебе что-то сказали, а ты можешь заявить об этом, допустим, в организацию, которая поддерживает женщин, и это уже не пройдет так, как раньше проходило. Поэтому, мне кажется, все меняется к лучшему. Я надеюсь, так и будет.

Евгения Белорусец, 38 лет, художница, писательница, автор книги «Счастливые падения»

Как пришла к идее феминизма

В каком-то смысле феминизм был воздухом, которым я дышала с детства. Может быть потому, что мои родители интересовались идеей человеческой свободы, равноправия, сопротивления дискриминации. Тогда я еще не знала слова «феминизм», но как только я его узнала, я поняла, что эта теория мне близка.

Я помню, как-то в школе на уроке физкультуры мальчики играли в футбол, а девочкам поручили подметать по периметру этот зал, в котором мальчики играли. Девочки, конечно, подметали. И преподаватель физкультуры создал такие условия, что они состязались друг с другом, кто будет лучше подметать. Та, значит, лучшая хозяйка. Мне было 11 или 12 лет, но я не понимала, почему я должна подметать, я терпеть не могла это занятие. И вдруг ко мне подлетела стрелой одна из девочек, выхватила у меня веник и сказала: «Ты ужасно подметаешь, никто на тебе не женится. Да это просто чудовищно! Посмотри, как надо». И она взяла веник и начала подметать зал. Я подумала: «Как великолепно! А кто научил ее этому?» Меня никто не учил так качественно подметать.

К нам подошел учитель физкультуры, и я вдруг почувствовала это желание ее, ребенка, понравиться мужчине, учителю физкультуры, доказать свою хозяйственную пригодность. То есть ее никто, получается, не должен был бы любить просто за то, что она человек, существует, учится, развивается. Она должна была уже в этом маленьком детском возрасте показать свою странную профессиональную хозяйственную ориентацию. Я тогда поняла, что мне не по пути ни с этим учителем, ни с этой девочкой.

Феминизм в творчестве

Мне близка та феминистская теория, которая видит дискриминацию во всех общественных проявлениях. Поэтому практически во всех моих работах есть этот аспект. Например, в первой работе — фотосерии про жителей аварийного дома в центре Киева. Украинское общество предлагает именно женщине отвечать за то, чтобы повседневные условия жизни в доме были комфортными. И именно женщины стали основными героинями моего исследования. А сейчас мы готовим к выходу книгу «Счастливые падения», в которой люди, преимущественно женщины, из разных сфер украинского общества рассказывают о своей жизни, о том, как оно сопротивляется приезжим, в частности, с востока Украины, о том, как сложно тут, в этих условиях, заново обрести себя.

Современный феминизм сосредоточен не только на правах женщин, он позволяет строить мосты между самыми разными правонарушениями, что дает нам новые инструменты правозащиты и конструирования более равноправного мира. Например, проведение в 2012 году одного из первых в Украине феминистских воркшопов «Женский цех» в Центре визуальной культуры Киево-Могилянской академии совпало с попытками ректората закрыть этот Центр. Разговор о цензуре на этом воркшопе, где было много разных визуальных форм, стал причиной окончательного закрытия Центра.

Моя работа на этом воркшопе о том, что значит быть женщиной в Украине, называлась «Я и она». Я предложила всем участницам и гостям принести некий предмет, который они ассоциируют со своей феминностью, и фотографировала их с этим предметом. 

Художница Жанна Кадырова принесла болгарку. Она рассказывала, что когда использует этот инструмент для своей скульптуры, мужчины, которые находятся рядом, пытаются забрать его у нее, потому что это якобы опасно для окружающих.

То есть общество считает, что твои рабочие инструменты тебе не соответствуют, и каждый раз, когда ты берешь эти инструменты в руки, ты должна через это несоответствие пробиваться.

Для Жанны это, видимо, не составляло труда. Но для многих это непреодолимое препятствие.

В 2011 и 2012 годах я фотографировала украинские квир-семьи (квир — меньшинства, не соответствующие гетеросексуальной или цисгендерной идентичности, — ред.), зачастую это были семьи, которые состояли из женщин. Я мечтала, чтобы слово «квир» вошло в ежедневный обиход в Украине, чтобы оно стало известным. Это был очень сложный период для украинского квир-сообщества, было очень много нападений. Нужна была огромная смелость, чтобы показать свое лицо и с фотографии взглянуть в лицо потенциальным дискриминаторам. Фотовыставка о быте этих семей называлась «Своя комната», она открылась в 2012 году и спокойно существовала около месяца. Поначалу я очень волновалась, что что-то может пойти не так. Потом на нее стало ходить огромное количество семей с детьми.

И я поняла, что в Украине очень много людей, которые хотят изменить свой взгляд или открыты к какому-то новому высказыванию. Но к концу работы выставки приближался один из украинских Прайдов и это, видимо, невероятно активировало украинских праворадикалов. Они ворвались в Центр визуальной культуры, который тогда находился в кинотеатре Жовтень, избили охранника и разрезали работы. Тогда же я начала получать в письмах угрозы, для меня это было очень тяжело. Из ощущения относительной безопасности меня будто бы бросило в чувство, что каких-то героев моих работ могут начать преследовать. Я начала думать о том, чтобы работать не только в Украине, уезжать отсюда. (...)

В украинском обществе феминизм воспринимается большинством как ненависть к мужчинам. То есть как некий аналог мизогинии (женоненавистничества — ред.). Никто не занимается просвещением. Безусловно, очередную ненависть анализировать обществу не хочется. Из-за войны мы и так вынуждены прорабатывать слишком много ненависти. И если мы позволим сейчас разрастись этой ненависти, ксенофобии, мы выйдем из войны закрытой, националистической, ограниченной страной, которая не готова развиваться и идти в ногу с прогрессивными теориями. Эти женщины — художницы, активистки — и мужчины таких же взглядов должны продолжать работать и создавать. И то, что они создают, будет всех нас менять.

Нин Ходоривско, 29 лет, театральный режиссер, работала в общественной организации «Театр для диалога», ставила спектакли в андеграундном PostPlay театре, который привлекает внимание общества к «неудобным» темам (от политических до гендерно-чувствительных).

Как пришла к идее феминизма

Сейчас я себя идентифицирую как небинарный трансгендерный человек, говорю о себе в женском и мужском роде. Я не считала, что я как женщина что-то должна или чего-то не могу, потому что я женщина, и решила, что могу быть трансгендерным человеком и феминистом одновременно, и одно другому не противоречит.

Я училась в эстрадно-цирковом колледже, интересовалась режиссурой, мастерством актера, театром. Было сложно. Преподаватели считали, что женщина не может быть хорошим режиссером. И приводили в пример историю мужчины, который стал хорошим режиссером, а его жена — нет.

Я задумался: окей, то, что она его жена, это что значит? Она все время рассказывает, как она ему готовит, убирает дома, а он все время делится историями о том, как он читает книги и общается с другими режиссерами. За ее счет фактически. Конечно, она не успевает достигнуть столько же в режиссуре как он, если она его обслуживает, если ей вдолбили в голову, что так и надо. Ее сначала хвалят за то, что она его обслуживает и всячески стимулируют ее, чтобы она свою жизнь положила на алтарь этого мужчины, а потом говорят, что она не может быть режиссером.

Бывало, показываешь преподавателям-режиссерам какую-то творческую работу, а они говорят: «Ну тут надо секса добавить и будет хорошо». То есть, когда парень показывает работу — они рассказывают ему как сделать интереснее. А мне они говорят: «Ну, надень шорты покороче и все будет работать».

Но мне были интересны более сложные варианты: как выстроить историю, как преподнести какую-то мысль. Нужно было прилагать в несколько раз больше усилий, чем парням, чтобы добиться чего-то и научиться профессии.

Феминизм в творчестве

Позже я начала интересоваться современным театром. На Гогольфесте познакомилась с людьми из ОО «Театр для диалога» и сказала, что хочу делать форум-театр: в нем сначала идет короткая зарисовка, а потом начинается интерактивная часть — коммуникация со зрителем. Желающие могут высказать свое мнение и даже выйти на сцену и сыграть вместо какого-то актера.

В Северодонецке в августе 2016 или 2017 года у нас была чисто женская группа, и мы ставили спектакль о том, как на женщин влияет война. Во время спектакля произошла одна феноменальная вещь. У нас была сцена, где муж приходит домой, видит, что носки не постираны, еда не приготовлена и ругается с женой. Во время интервенции из зала вышла одна киевская активистка, села на место актрисы и сцена начала проигрываться заново. Приходит муж домой, говорит: «А что это, я вещи оставил, а ты не постирала?». Она: «Я не постирала? Это ты не постирал свои вещи, почему ты не можешь пойти и постирать их?». Весь зал такой — «Ах!». Для них это было типа: «Так нельзя мужчине говорить!».

После «Театра для диалога» я занималась спектаклем «Больше, чем женщина» на основе PostPlay театра. Мы исследовали опыт женщин-феминисток и трансгендерных людей. И вот как раз истории трансгендерных людей показывают, что есть большая разница в отношении общества к женщинам и к мужчинам.

Сейчас я работаю в аналитическом центре, мы используем феминитивы. И каждый раз, когда мы публикуем вакансию, например, что ищем «аналитикиню», очень много бурных комментариев не о вакансии, а о том, что мы написали в тексте «аналитикиня». Люди не спорят, что это женщина, но пусть будет «женщина-аналитик». (...)

Конечно, после Майдана информационное поле стало более открытым к феминистическим темам. Благодаря представительству «ООН-женщины» сняли фильм о женщинах на войне — «Невидимый батальон», и появилась кампания HeforShe, цель которой — привлечение мужчин к борьбе за равноправие. 

Я знаю, что есть ситуации, когда на женщин-феминисток охотятся эти псевдонационалисты, ну или националисты. Но я знаю и других националистов, которые этого не делают. К счастью, у меня нет подобного опыта преследований. Конечно, бывает, когда неприятно быть феминисткой в Украине... Но если уже один раз попробовал быть самим собой, больше не хочется отказываться от этого даже под страхом каких-то преследований.

По мнению Тамары Марценюк, менять представления украинцев о феминизме нужно еще на этапе школьного образования.

«У нас устаревшая школьная программа — обслуживающий труд для девочек, технический труд для мальчиков, девочек учат шить, мальчиков — делать грабли. Хотя реальность уже другая. Все люди, независимо от пола, должны уметь себя обслужить — приготовить еду, пришить пуговицу, забить гвоздь. Критическое образование стоит начинать со школы», — считает Марценюк.

Еще один фронт борьбы со стереотипами — СМИ. Если шоу «Хата на тата» показывает сложность домашней работы, которая ложится на плечи женщин, говорит Тамара Марценюк, то другие — «Холостяк», «От пацанки до панянки», — показывают, что самый лучший путь для женщин – это удачно выйти замуж или стать более традиционной, стереотипной женщиной. Часто это два образа в одном – Берегиня домашнего очага, ухаживающая за другими, и красивая Барби. Хотя реальность другая, уверяет исследовательница.

Украинки практически наравне с мужчинами вовлечены в рынок труда. Среди тех, кто получает высшее образование, большинство — женщины. Они активно занимаются общественной деятельностью, хотя им не всегда хватает времени и дохода, чтобы подходить к этому профессионально. «Я бы очень хотела, чтобы появились ток-шоу, где было бы видно, что человек, который сталкивался с определенными формами дискриминации, достиг успеха, чтобы показывали пошагово, что нужно сделать, к кому обратиться, чтобы отстаивать свои права», — мечтает Тамара Марценюк.

На восприятие феминизма в Украине, говорит она, повлияла организация FEMEN, известная использованием обнаженного женского тела в протестных акциях. Теперь украинцы считают, что феминизм выглядит вот так. «Хорошо иметь больше инициатив, которые в разных формах критикуют систему. Однако обнаженное сексуализованное женское тело в сексистском мире не может быть оружием», — считает Тамара Марценюк. Именно благодаря вниманию телеканалов FEMEN вышли в массы. Но современное искусство, в котором часто работают феминистки, рассчитано на более узкую аудиторию. Большой вызов для таких художниц, говорит исследовательница, — работать с широким искусством.