«Если бы чиновник хотел что-то спрятать, журналисты-расследователи устали бы искать» – заместитель руководителя ОП Андрей Смирнов

Андрей Смирнов ныне известен как заместитель руководителя Офиса президента, который с 2019 года занимается вопросами правовой политики и судебной реформы. Одна из его главных задач на сегодняшний день — создать международный трибунал, который будет судить высшее руководство россии.

Впрочем, до работы в ОП Смирнов как юрист сотрудничал с одиозными персоналиями. Был советником Владислава Каськива, подозреваемого в хищении почти 2 миллиардов гривен из бюджета, и представлял в ЦИК интересы лидера «Правого сектора» Дмитрия Яроша, баллотировавшегося на президентских выборах 2014-го.

А после этого не гнушался защищать экс-регионалов — бывшего министра юстиции Елену Лукаш и бывшего главу фракции «Партии регионов» Александра Ефремова.

Мы пообщались с Андреем Смирновым о перспективах судебной реформы, поинтересовались журналистским расследованием, в котором фигурировал его брат, и спросили, причастно ли должностное лицо к делу Сергея Стерненко.

Альтернативная позиция

В медиа пишут, что руководителю Офиса президента Андрею Ермаку не нравится, что вы доносите альтернативную позицию Владимиру Зеленскому. На какие вопросы у вас есть другой взгляд?

Офис президента построен так, что все люди, отвечающие за свои направления, все заместители руководителя ОП имеют право на альтернативное мнение. Они это мнение озвучивают и могут доказывать и руководителю Офиса, и президенту. Но это не значит, что у меня одного есть какое-то альтернативное мнение.

«Реформа» Конституционного суда

Первое из семи требований для вступления Украины в ЕС — реформа Конституционного суда. Верховная Рада 13 декабря проголосовала за законопроект о новой процедуре отбора судей КС. Но нормы этого закона не совпадают с рекомендациями Венецианской комиссии. Почему так произошло?

Парламент поддержал, а президент подписал законопроект, соответствующий выводам Венецианской комиссии. А уже после того, в день подписания закона, комиссия направила дополнение — legal assessment, в котором изменила позицию.

Венецианская комиссия 19 декабря опубликовала не дополнение, а обновленный вывод, принятый на заседании 16-17 декабря. В Офисе президента не знали, что комиссия готовит заключение по этому закону?

Никакого вывода не было. Были слухи, что должно быть дополнение к нему. И это было необычно, потому что дополнение нивелировало основной вывод.

У меня была коммуникация с Венецианской комиссией. Но официальное общение по их запросу с членами правительства и парламента касалось первого проекта заключения от 23 ноября. А дополнения мы не обсуждали.

Какой я вижу выход из ситуации для выполнения рекомендаций Венецианской комиссии? Есть несколько вариантов. Первый — добавить седьмого члена комиссии по квоте международников. Второй — оставить шесть членов комиссии и применить алгоритм, по которому решение принимает большинство — при условии, что в вопросах добропорядочности и уровня профессиональной компетенции кандидата за него проголосовали два международника.

Роль общественности в судебной реформе

Вы неоднократно заявляли, что роль Общественного совета добропорядочности в процессе квалификационной оценки судей должна усиливаться. Его отрицательные выводы должны быть обязательно учтены. Есть ли такие законодательные инициативы?

Месяц назад мы согласовали дорожную карту судебной реформы. Сейчас по каждому направлению нарабатывается законопроект. Моя позиция такова: общественный фильтр нужен, доверие к органам судебной власти должно расти. Обеспечить это доверие мы можем только приобщая общественность к квалификационной оценке судей. Но важно законодательно урегулировать деятельность Общественного совета добропорядочности, чтобы исключить злоупотребление такими выводами и установить четкие правила верификации информации, содержащейся в этих выводах. Без взаимного доверия всех сторон нет порядка.

Когда могут быть приняты эти законопроекты?

Нам нужно спешить, чтобы принять их до того, как заработает новая ВККС (отбор кандидатов в Высшую квалификационную комиссию судей продолжается. Глава комитета по правовой политике Денис Маслов прогнозирует, что ВККС начнет работу в марте или начале апреля, — ред.).

Я иногда слышу вой отдельных функционеров по поводу нецелесообразности такого общественного контроля над ВККС. Особенно от тех, кто случайно участвует в формировании этого органа. Мы должны твердо двигаться к институциональной устойчивости всех частей судебной власти.

Сейчас у нас со спикером парламента Русланом Стефанчуком такой замысел: когда наработаем пул законопроектов, нужно будет взять один-два пленарных дня в Верховной Раде и проголосовать все, что необходимо для продолжения судебной реформы.

Ликвидация ОАСК

В опубликованных пленках НАБУ были доказательства, что судьи Окружного административного суда Киева пытались захватить государственную власть. Хотели контролировать Высший совет правосудия и Высшую квалификационную комиссию судей. Но решений по этому суду не было. Почему президентский «неотложный»законопроект о ликвидации ОАСК не рассматривали более полутора лет?

Посмотрим на результат. Законопроект принят. Суд ликвидирован. Запрос общества доведен до логического конца. Дела переданы в другой суд. Сейчас парламентский комитет по правовой политике пытается решить вопрос, куда деть 60 тысяч социальных споров, где граждане судились в ОАСК и судились с разными институтами: Пенсионным фондом, министерствами, другими центральными органами исполнительной власти. Новый суд отказывается принимать, потому что там работают более 20 судей, и они не могут с этим справиться.

Но ведь это был президентский законопроект. В парламенте есть монобольшинство партии президента. Почему ОАСК не ликвидировали в марте, когда его отключили от реестра из-за риска легитимизации Януковича, а ждали до декабря?

В марте-апреле парламент принимал безотлагательные законы, чтобы страна смогла ответить на агрессию взбешенного соседа и выжить. Вопрос ликвидации суда — это точно не вопрос выживания. Усилиями многих людей ОАСК технически не смогли бы рассмотреть иски от адвокатов Януковича, если вы об этом. Риски были нивелированы.

А такое отключение суда от реестра не является вмешательством в деятельность судебной ветви власти? Выходит, что так можно блокировать работу любого суда.

Так давайте судиться с российской федерацией и обжаловать через суд войну. Когда во время полномасштабного вторжения есть риск катастрофических последствий, государственные органы власти должны действовать в соответствии с ситуацией. И я могу только поблагодарить за это наши спецслужбы. Юридическую оценку адекватности и соизмеримости любых действий дадут позже.

В сентябре 2020 года Высший совет правосудия отказался отстранить главу Окружного административного суда Киева Павла Вовка и пятерых его коллег от работы на время следствия. Как вы оцениваете это решение ВСП?

Я не могу комментировать решение конституционного коллегиального органа.

Наши источники сообщали, что незадолго до того решения вы встретились с членами ВСП.

Ваши источники вас сильно подвели. За последние 3,5 года, в течение которых я работаю в Офисе президента, первая и пока последняя рабочая встреча с членами ВСП состоялась в декабре прошлого года и была публично освещена.

Отдельные члены ВСП входят в состав комиссии по вопросам правовой реформы, других совещательных органов по развитию сектора правосудия. Но никакой предметной встречи, которая касалась Павла Вовка, с ними у меня не было.

Реформа Верховного Суда

В предыдущих интервью вы говорили об оптимизации Верховного суда. Как этот тезис соотносится с идеей независимости судебной ветви власти?

Полностью соотносится. Эта позиция согласована с международными партнерами и дорожной картой судебной реформы. Ключевая проблема — отсутствие в Украине Верховного Суда как суда права, который формирует понятную профессиональную устойчивую судебную практику. И не отступает от своих решений. Который создает логику правовой определенности в стране, чтобы суды низших инстанций могли опираться на правовую позицию Верховного Суда.

У нас сформирован обновленный состав Высшего совета правосудия. Но если в стране нет правил и правовых ориентиров, даже качественное обновление различных органов не сделает их эффективной.

Хочу спросить вас о конфликте с главой Верховного Суда Всеволодом Князевым. В чем его причина?

У меня нет конфликта с Князевым. Мы готовы к конструктивному разговору.

Я не раз говорил, что запрос общества на качественное справедливое правосудие будет расти. Особенно когда люди, защищающие страну, вернутся с победой домой. Если они столкнутся с несправедливостью в судах, это будет катастрофа.

Надо менять правила игры, правила проведения Съезда как высшего органа судейского самоуправления. Чтобы каждый судья страны имел право голоса за того кандидата, которого он хочет делегировать в Конституционный суд, в Высший совет правосудия. Тогда никто не сможет влиять на отбор судей.

Расследование Михаила Ткача

Журналист «Украинской правды» Михаил Ткач в середине февраля опубликовал расследование о том, что ваш брат Игорь Смирнов покупал недвижимость по заниженным ценам. Это сродни тенденции: у родственников чиновника появляется имущество, и возникают вопросы к самому чиновнику. Согласны ли вы, что в этом есть коррупционные риски?

Если бы чиновник хотел что-то спрятать, он сделал бы это с помощью других юридических инструментов. Так, что журналисты-расследователи устали бы это искать. У меня совсем другая история, которую я откровенно изложил в разговоре с Михаилом Ткачом. А мой брат дополнил ее в своем разговоре с журналистом. Обратите внимание, это имущество не оформлено на мать, бабушку или еще кого-нибудь. Моему брату 35 лет, у него есть жена и ребенок. Он занимался многими делами, пробовал себя по разным направлениям работы.

В этом расследовании речь шла о 10 сотках земли в закарпатском селе Поляна. Журналисты отмечают, что одна сотка там может стоить 3 тысячи долларов. А ваш брат купил 10 соток за 10 тысяч гривен. Очевидно, что цена занижена.

Я считаю, что журналисты необъективно расследовали этот вопрос. Брат привел свои аргументы в разговоре с Михаилом Ткачом. Когда вы на авторынке приобретаете машину и с продавцом подходите к нотариусу, то показываете рыночную цену или ту, о которой договорились? Люди ищут способы оптимизации, чтобы снизить налоги. У нас есть свобода договора, свобода цены. Это больше о нравственной стороне вопроса. Однако о земельном участке я вообще не знал.

После разговора с Михаилом Ткачом я говорил с братом. Он рассказал, что это сельскохозяйственный участок, на котором стоит огромная трансформаторная будка, натянуты электросети. Он непригоден для того, чтобы там строить. Зачем он ему? Мне неясно.

Но ведь 30 тысяч долларов и 10 тысяч гривен существенная разница.

С чего вы взяли, что 30 тысяч? Потому что вам нравится эта цифра? Или вы точно установили рыночную цену?

Земля в этой деревне может достигать такой стоимости.

Может достигать, да. Я не был там ни разу, даже не проезжал мимо. Видел только на фотографии карты в расследовании Ткача.

Дело Стерненко

Прокурор Андрей Радионов под присягой заявил, что вы пытались оказать давление на Офис генпрокурора с требованием осудить общественного активиста и блоггера Сергея Стерненко.

Я не знаком с прокурором Радионовым и никогда этого человека не встречал. Эту информацию я услышал несколько месяцев назад. Это заставило пересмотреть выступление этого прокурора в суде Одесской области, где слушают дело Стерненко. Прокурор заявил, что когда-то посетил заместителя генерального прокурора Алексея Симоненко (24 января Симоненко уволили, — ред.), когда этот пост занимала Ирина Венедиктова.

Андрей Радионов под присягой заявляет, что Алексей Симоненко вызвал его несколько лет назад и сказал, что Смирнов якобы ему приказал совершать какие-то действия. Напоминаю, я не управляю правоохранительными органами. Комментировать допрос Радионова в суде как свидетеля неуместно и смешно. Как бывший адвокат скажу: показания свидетеля с чужих слов не являются доказательствами. Это написано в Уголовно-процессуальном кодексе.

А с Симоненко вы работали?

С Алексеем Симоненко у меня были рабочие контакты, когда он был в Генпрокуратуре. Мы работали над налаживанием координации, когда речь шла об обмене пленными.

Вы спрашивали у Симоненко про эти слова Радионова?

Мне это неинтересно. Это все напоминает игру защиты — вспомнить кого-то из людей, причастных к Офису президента, чтобы добавить краски, возможно, политический контекст в деле.