Горячие точки Украины. Что происходит там, где не затихает сирена

Донецкая область. Мариуполь

Обстрелы в Мариуполе начались 24 февраля. Тогда российские военные обстреляли жилой микрорайон и аэропорт. В следующие дни бои были по всем направлениям. Оккупанты метили в жилые районы, школы, больницы, роддом. 

Сегодня, по словам мэра Вадима Бойченко, Мариуполь на грани гуманитарной катастрофы. Российские военные препятствуют поставке и восстановлению электроэнергии, воды, тепла, доставке товаров. Они повредили железнодорожное сообщение, разрушили мосты, разбили поезда. Россияне постоянно обстреливают город и не дают увезти раненых, женщин и детей.  

Мария приехала из Киева к родителям накануне, чтобы забрать младшего 16-летнего брата и отправиться с ним на мероприятие. Когда собрались уезжать, начались боевые действия в Харькове и Киеве. Они побоялись покидать город и решили остаться. 

«Страшно уезжать. Мы сидим в окружении»

1 марта днем снаряд упал в 50 метрах от моего дома, начались обстрелы жилых районов. Было очень страшно.

Моя мама — акушерка. Она работает именно в том роддоме, который обстреливали. К счастью, там никто не пострадал, все были в бомбоубежищах.

Связь в городе очень плохая — то появляется, то исчезает. С некоторыми районами очень тяжело связаться.

Питьевую воду выдают. В магазины пока не выходим, у нас есть запасы. Но говорят, что там почти нет продуктов. Аптеки не работают. Есть коммунальные, но у них лекарств фактически нет. Я пыталась найти лекарства для территориальной обороны. В Днепре они есть, но как туда добраться?

Уезжать из города очень страшно. На блокпостах не выпускают. Можно ехать на машине на свой риск и добираться до Харькова, Запорожья, Днепра.

Хорошо, представим, что я уезжаю из Мариуполя. На одном блокпосте меня выпускают. Но что дальше? Где украинские войска, а где российские? Коридора для гражданских нет. Мы даже не знаем, как получить гуманитарную помощь из других регионов. Сидим в окружении.

Когда все началось в Харькове и Киеве, я не понимала, куда ехать, у меня был шок. Было впечатление, что бомбят всюду. А здесь хоть с родителями можем друг друга поддержать.

Мы уже не спускаемся в подвал каждый раз, когда включают сирену. Остаемся в коридоре у несущих стен. Надо как-нибудь продолжать жить, а не спать по подвалам. Пока есть машина, бензин, мы с отцом занимаемся волонтерством.

Киевская область. Иванков

Бои к северо-западу от Киева начались фактически сразу. В планах путина было, в частности, быстрыми темпами оцепить Киев и принудить украинское руководство к переговорам на фоне той оперативной картины, которая должна была сложиться по их замыслу. Впрочем, этого не произошло. 

От оккупантов пострадали Ирпень, Гостомель, Бородянка, Буча, Вышгород. И Иванков, поселение в 50 километрах от Чернобыля и в 65 — от Киева. Там российские военные убили священнослужителя Максима Козачину. Местная жительница Валентина помогала копать могилу, чтобы похоронить священника. Дальше ее прямая речь.

«Украина наша, потерпите немного»

Предыдущую ночь (с 1 на 2 марта, — ред.) мы наконец-то спали спокойно. Вчера люди уже ходили в магазины, брали продукты. Пожаров и смертей вроде не было. А днем ​​раньше просто страх, сколько техники ехало через Иванков.

Взрывы постоянно, к ним невозможно привыкнуть. Иногда включаю телевизор, чтобы их не было слышно. Подвала нет, остаюсь в доме. Мы с мужем намостили себе под стенкой укрытие — как едут со стороны Киева, идем в одну комнату. Со стороны Чернобыля — в другую.

Еще в первые дни в Иванкове разбомбили заправку, музей. Горели аптека, магазин. Много поврежденных домов и многоэтажек.

Люди прячутся в подвалах под школами, садиками, домами, у некоторых есть погреба. Но дети там начинают болеть, а все аптеки на центральных улицах. И там каждый день стоят танки.

По улицам ходить опасно, здесь могут просто ехать и стрелять.

На днях я помогала копать могилу для священника, убитого в Иванкове. Мы вырыли яму около часовни, и когда хоронили, начали летать самолеты, ехать танки. Пришлось делать все быстро. Ведь было скопление людей и еще мужчины с лопатами.

Сейчас в больнице тоже мой родственник. Парня просто расстреляли. Похоронить его нет возможности, тело в морге. Родители хотели забрать и похоронить его во дворе, а затем перезахоронить. Но пока у больницы есть электроэнергия, он остается там.

Я ухаживаю за двумя старыми бабушками. Некоторые вообще не ходят. Я приношу им поесть. Говорю: «Украина наша, потерпите немного».

Вчера у нас на сайте Иванковского поссовета появилось сообщение, что будет зеленый коридор. Мол, собирайтесь, все будет хорошо. Я позвонила голове ОТГ, спросила правда ли это. Она говорит — нет. Оказалось, что взломали сервер поселкового совета. Глава написала, что информация ложная. Люди тоже не верили этому, нас предупреждали, что могут быть такие провокации.

Харьков

1 марта утром российские оккупанты обстреляли Харьков, в том числе площадь Свободы перед Харьковской облгосадминистрацией. На следующий день под обстрелы попали здание Национального университета имени Каразина и управление Нацполиции в Харьковской области. Также взорвали танковое училище и обстреляли дома в жилых районах. В ночь на 3 марта снаряд ударил по городу Изюм Харьковской области. Бомбы упали на многоэтажку и частный дом. 

Екатерина и Сергей — волонтеры. Они рассказывают, как для них прошли предыдущие дни. 

«Вечером снова становится страшно»

Екатерина: в четверг (24.02, — ред) все были в шоке. Было непонятно — брать машину и уезжать или оставаться. У меня сработал инстинкт оставаться, потому что Харьков — это мой дом.

Первый день мы сидели в убежище. Утром очнулись и окончательно поняли, что хотим быть с близкими друзьями, поддерживать друг друга. Начали заниматься волонтерской работой. Когда наши номера опубликовали в СМИ, у нас было по 100 звонков в час. Даже сейчас не стихают.

После дня в таком режиме поняли, что не справляемся. Сейчас работаем только по мессенджерам. Вот завезли в школу еду на 300 человек, в воинские части. Пытаемся подбросить кого-нибудь на вокзал, завезти еду домой. За это время уже удалось встретить несколько фур гуманитарной помощи из Западной Европы.

Раньше никто из нашей команды этим не занимался.

Это эгоистично, но ты это делаешь, чтобы не думать ни о чем другом. Так ты постоянно координируешь процесс. Это помогает. Но вечером снова становится страшно.

«Харьков вчера и сегодня — это два разных города»

Сергей: я живу в той части города, где относительно тихо. Но мы все равно прошлую ночь спали в коридоре на полу. Над нами летало сильно, бомбили танковое училище.

Харьков вчера и сегодня — это два разных города. Вчера пустые улицы, все дома. Сегодня паника, очереди, толпы на вокзалах, все куда-то едут.

Знаю, что в городе много людей, которые сидят дома и им нечего поесть. Многие просят привезти детское питание, воду.

Мы вывозили остатки продуктов с заправок, где есть магазины. Люди подходили, просили сигареты. Спокойно, вежливо, да еще взамен давали деньги.

Выехать из города сейчас можно. Харьков полностью находится под контролем Украины. Однако моя семья не хочет уезжать, а я не уеду без них.

Херсон 

Над административными зданиями в Херсоне висят украинские флаги, по городу ездят колонны российских оккупантов. В ночь с 1 на 2 марта россияне заявили, что взяли город. Мэр этого не признает, в Киеве тоже официально не подтверждают эту информацию. 

Оккупанты продолжают стрелять по многоэтажкам, объектам инфраструктуры, по городу ездит их техника. 

Самые ожесточенные бои в Херсоне шли за Антоновский мост через Днепр. Местная жительница Надежда жила со своей семьей неподалеку от него. 

«Мы уехали утром. В обед снаряд попал в детскую комнату»

В первый день мы прятались на первом, полуподвальном этаже в самой отдаленной комнате дома. Я с детьми и мамой спала на кровати, сын — на раскладушке, муж с братом — на полу.

Мы успели уехать из города на следующий день, 25 февраля, утром. Собрали немного вещей и поехали. В обед нам прислали видео, что наш дом разрушен. Снаряд влетел прямо в детскую комнату. И еще один — на огород.

Сейчас мы в деревне у знакомых. Нас здесь 12 человек на 3 комнаты.

Выехать отсюда далеко мы не можем. Стоят блокпосты. Пока мы здесь, еды хватает, есть запасы. Но что дальше — неизвестно.

«Шлем тут всех вслед за русским кораблем»  

Евгения, журналистка: ситуация в городе меняется ежеминутно. Херсон заблокирован со всех сторон, его жестоко обстреливали.

На днях вышло до 70 местных жителей встречать русню голыми руками, всех перестреляли. Никто пока не называет имена. Никто не знает, кто вышел. И мы не можем собрать эту информацию. Они просто ходят или ездят по городу и могут беспорядочно стрелять.

Обстреляли несколько гражданских машин. Люди сидят в своих домах, выйти куда-нибудь невозможно.

Коммунальные службы работают как могут.

1 марта произошел пожар в торговом центре «Фабрика». Пожарную машину, приехавшую по вызову, обстреляли.

«Скорая» часто не может доехать на вызовы. Волонтеры объединяются, помогают где только возможно

До обеда 25 февраля у людей была возможность уехать более или менее безопасно. Теперь — нет. Люди напряжены. Но мы тут всех шлем вслед за русским кораблем.

Бердянск

27 февраля российские оккупанты заняли все административные здания города и поставили там свою охрану. Исполняющий обязанности мэра Александр Свидло заявил, что не будет сотрудничать с россиянами. Он заверил, что власти остаются на местах и ​​пытаются работать. Полицию в городе распустили. 

На следующий день люди вышли к местному исполнительному комитету на митинг против российской оккупации. Они кричали военным «Домой!» и «Бердянск — это Украина!». 

Что сейчас происходит в городе — со слов местной жительницы, Ирины.

«Мы согласны подождать, недоедать, посидеть в подвалах, чтобы нас освободили»

Они вошли как к себе домой. Объехали все улицы, центральные тоже. Заходили к людям домой, просили еды. Но власть не захватывали. Над городским советом висит наш флаг. Мы очень надеемся, что нас освободят.

Сейчас город вроде бы понемногу оживает, если можно так говорить. Хотя мне кажется, что люди ничего не поняли.

Родители уже начинают выходить гулять с детьми.

Первые дни невозможно было купить хлеба, сегодня все есть. Начали продавать колбасу местного производства, привезли молоко. Работают магазины, базары. В аптеки — большие очереди. Наличные можно снять далеко не везде. Картофель стал дороже — доходит до 15 гривен.

Свет и вода тоже есть. Интернет в городе не работает, пользуемся мобильным. Общественный транспорт не ходит.

Местные патрулируют улицы, чтобы не было мародерства.

Кто рисковый — тот уезжает из города. Но людям все же рекомендуют не срываться — это опасно. Сейчас (2 марта, — ред.) слышен гул, но не стреляют.

Еще они не разрешают хоронить наших людей, оккупировали кладбище. Вчера впервые за 35 лет людей начали хоронить на старом кладбище.

Я еще ни разу ни от кого не слышала — хорошо, что они пришли.

Мы согласны подождать, недоедать, посидеть в подвалах, чтобы нас освободили. Хочется победы, покоя, чтобы дети снова пошли в школу.

Чернигов

С первых дней войны в город въехала российская техника. Чернигов постоянно обстреливали из «Градов». Пострадали спальные районы, больницы, детские сады, исторические достопримечательности. Оккупанты ночью обстреливали дома.

2 марта мэр Чернигова призвал готовиться к уличным боям. Местные жители практически постоянно находятся в подвалах и бомбоубежищах. Сирена в городе не стихает, как и обстрелы оккупантов. 

«Хочется скорее мирного неба»

Алина (разговор записан 2 марта вечером): В Чернигове очень горячо, ракетами обстреливают дома, где живут люди. Дома многих моих друзей уже разрушены.

Нормальных убежищ в городе мало. Например, моей семье негде спрятаться. Мы остаемся дома в коридоре.

Психическое состояние максимально нестабильное, хочется поскорее мирного неба над головой. Потому что просто не можем. Выезжать из города небезопасно. Мы хотели бы, но очень страшно.

3 марта около 13 часов в центре Чернигова раздался взрыв. Оккупанты нанесли ракетный удар. Через несколько часов Алина написала нам сообщение:  Только что возле меня взорвали соседние постройки. На улице стояли очереди в аптеку и за хлебом. Я спряталась в коридоре. Окон нет. Мои родители шли из той аптеки и успели. Говорили, что услышали две ракеты. Я сидела и молилась. Это действительно чудо, что с ними все хорошо. Люди говорили, что много жертв.