«Лучше бы ты убила». Пять лет в плену у «ДНР»
Наталья Зеленина попала в российский плен осенью 2017 года. Ее задержали на контрольном пункте в Еленовке, когда она перевозила препараты заместительной терапии, предназначенные для лечения наркозависимости, а также обезболивающие и таблетки антиретровирусной терапии от ВИЧ. Наталье дали 11 лет по статье о контрабанде наркотиков.
17 октября она вместе со 107 другими женщинами вернулась домой.
«Я не умела жить. Я училась этому заново»
Когда в 2014 году россияне оккупировали Донецк, Наталья еще год не уезжала из города — не могла оставить пожилую маму и работу в благотворительном фонде, клубе «Рассвет», где она была социальной работницей. Помогала наркозависимым отстаивать свои права, поощряла их переходить на заместительную поддерживающую терапию (далее — ЗПТ, — ред.) и отказываться от наркотиков.
Наталья и сама с 2006 года была пациенткой ЗПТ. В это время в Украине стартовала пилотная программа лечения наркозависимости бупренорфином, и женщина стала одним из 10 первых пациентов в Донецке.
«Я употребляла наркотики в течение 15 лет. Это были тяжелые наркотики, опиоиды. Несколько раз лечилась в наркологических диспансерах, сама пыталась бросить — ничего не получалось. Наверное, мотивацией начать лечение заместительной терапией стала беременность моей сестры. Понимала, если буду употреблять — испорчу жизнь еще и будущему племяннику», — говорит Наталья.
Женщина пошла в СПИД-центр, где получала антиретровирусную терапию против ВИЧ-инфекции, и взяла направление в наркодиспансер. После разговора с психологом стала участницей программы.
«Я подходила по всем параметрам: была ВИЧ-положительная, имела несколько неудачных попыток лечения, большой стаж употребления наркотиков. Потому меня взяли».
Даже сейчас, 16 лет спустя, Наталья не сдерживает эмоций, рассказывая, как изменилась ее жизнь без наркотиков. Откровенно говорит, что это самое лучшее, что с ней произошло.
Вскоре женщина пошла на работу, начала зарабатывать, посещать профильные конференции, училась быть полноценным членом семьи, помогать, заполнять свободное время, работала с психологом.
«Мне было трудно найти себе место в социуме, потому что я привыкла общаться только с наркозависимыми. Деньги когда-то приходилось зарабатывать и уголовным способом. Я не умела жить. Я училась этому заново».
«Внешне не скажешь, что ты наркоманка. Знаешь, кто тебя сдал?»
Когда в 2014-м в город пришли россияне, заместительную поддерживающую терапию в Донецке еще не запретили, как это произошло в «ЛНР», однако препараты в наркодиспансеры завозить прекратили.
Тогда Наталья решила переехать в Винницу и встать там на учет, чтобы бесперебойно получать лекарства. Где-то раз в месяц она ездила к пожилой маме в оккупированный Донецк, проводила с ней несколько дней и возвращалась в новый дом.
Осенью 2017-го по дороге из Винницы женщину задержали на контрольно-пропускном пункте въезда-выезда в Еленовке.
«Меня вывели из автобуса с вещами на осмотр, есть ли там запрещенные предметы, обыскали и арестовали. Казалось, что меня уже ждали: там были понятые, следователь, представители МГБ. У меня и раньше было ощущение, что за мной следят. Но я спокойно относилась к этому: знала, что заместительную терапию принимаю законно, наркотики больше не употребляла. Пусть ходят, смотрят, — думала я тогда».
У Натальи забрали препараты заместительной терапии, ее таблетки антиретровирусной терапии, которых у нее было на две недели, и отправили в Донецк в местный отдел «незаконного оборота наркотиков».
«Меня допрашивали. Обвиняли, что я незаконно приобрела свои таблетки, которые заберут на экспертизу. Но у меня были документы, в которых говорилось, что я — участница ЗПТ и что имею право везти с собой препараты. Их это не интересовало».
Кроме того, Наталью пытались обвинить в том, что она продает наркотики. Правоохранители давили на нее психологически: заводили в камеру наркозависимых мужчин, избивали их у нее на глазах. Хотели, чтобы они признались, что получали наркотики из рук Натальи.
К самой женщине силу не применяли, но из-за отмены бупренорфина у нее был болевой синдром, бессонница, озноб, судороги, тахикардия, которые были для нее равнозначными пытками.
«Однажды, когда шел допрос, я упала со стула. Я была готова подписать все что угодно, лишь бы меня оставили в покое.
“Внешне и не скажешь, что ты наркоманка. Знаешь, кто тебя сдал?” — спрашивали они меня.
Я отвечала, что мне все равно. Я ни от кого не скрывала, не пряталась, не нарушала закон. Но, как оказалось, об этом нельзя было громко говорить в “ДНР”».
«Лучше бы ты убила кого-то»
На следующий день после всех допросов к Наталье пришла мама. Ей разрешили принести дочери еду.
«Когда мама узнала, что меня задержали, то чуть не слегла с сердечным приступом. Она начала упрекать их, почему меня держат почти 72 часа, не выдвигают обвинений и не допускают адвоката?»
На следующий день к Наталье пришел защитник, а ее перевели в изолятор временного содержания, откуда возили на допросы.
«Но когда адвокат не успевал приезжать, следователь начинал допрос без него. В это время я переживала синдром отмены бупренорфина. Мое состояние было такое... Я иногда ложилась у следователя в кабинете на стол и спрашивала: “О чем вы сейчас со мной можете говорить?” Я не понимала сути вопросов. Могла ответить “Да” и таким образом подписать себе обвинение».
10 ноября Наталью перевели в Донецкий СИЗО. Когда на вопрос сотрудников изолятора женщина сказала, по какой статье ее обвиняют, то услышала в ответ: «Лучше бы ты убила кого-нибудь».
«Понимаете, какие у них приоритеты? Лучше кого-нибудь убить, потому что тогда я получу меньший срок. А то, что я пыталась вылечиться, справиться со своим заболеванием — для них это было преступлением.
Мне рассказывали, что если я выбрала жить в Виннице, то в таком случае не нужно возвращаться в Донецк. Мол, если еду к маме, то препарат нужно было оставить дома.
Для меня это все было дико. Это первобытные люди, которые почему-то решили, что могут рассказывать мне, куда я должна ехать».
«Я постоянно плакала. Плакала от своей беспомощности, от беззакония. Плакала по маме»
Болевой синдром от отмены препаратов ЗПТ у Натальи понемногу проходил, но зато усиливалась депрессия. Женщина постоянно плакала: от своей беспомощности, от беззакония. Плакала по маме.
В это время маме Натальи удалось добиться, чтобы дочери разрешили принимать обезболивающие, антидепрессанты и таблетки для нормализации сна. А еще через три месяца Наталья возобновила прием антиретровирусной терапии.
«Мне стало лучше. Иначе я даже не могла стоять во время обысков, не могла достать вещи из сумки. Они заходили в камеру, выводили всех, обыскивали. А я просто брала какие-то свои вещи, стелила на цементный пол, садилась и ждала, пока это все кончится. Оперативник мог еще сказать мне: “Вот бы сейчас тебе уколоться”. Я на это не обращала внимания».
Пока Наталью незаконно удерживали оккупанты, ее коллеги рассказывали об этом на международных конференциях, устраивали акции поддержки. Именно это давало женщине сил держаться и верить, что она выйдет на свободу.
«Однажды даже сотрудница СИЗО сказала: “Что там в Украине устраивают по твоему поводу? Весь интернет бурлит”.
А я радовалась.
Меня коллеги сразу предупредили, что на эту борьбу уйдет много времени, не месяц и не два. Может, годы, потому что мне инкриминировали большой срок».
Через полгода по делу Натальи состоялся первый суд. Однако впоследствии, как рассказывает женщина, в «ДНР» вышел закон, по которому все особо тяжкие статьи передавали в «верховный суд». Потому ее начали судить заново.
В декабре 2019 года женщина получила приговор: 11 лет лишения свободы за распространение наркотиков и «за преступление против нравственности и народа республики». Прокуроры ходатайствовали о 18 годах.
«Кололась всю жизнь, а теперь требует легкого труда»
Перед тем как уехать отбывать наказание в оккупированной женской исправительной Снежнянской колонии №127, Наталья прошла медицинское освидетельствование, чтобы получить подтверждение, что ей запрещены тяжелые работы по состоянию здоровья.
В колонии на это никто не обращал внимания. От врачей колонии Наталья чувствовала постоянную стигматизацию и дискриминацию. Женщина слышала, что, мол, она «кололась всю жизнь, а теперь требует легкого труда».
Едва ли не с первых дней ее заставляли разносить навоз на огород, разгружать машины, приезжавшие в колонию.
«По документам наш рабочий день должен был длиться два часа, но мы работали даже в выходные. Там было напрасно что-либо доказывать. Было легче сесть в тени и рвать траву, чем загреметь в сырой изолятор. Неизвестно, чем бы это закончилось для моего здоровья».
Между тем женщину заставляли учить законодательство «ДНР», показывали новости на российских каналах. Изредка Наталье удавалось поговорить или увидеться с мамой.
18 сентября 2020 года Европейский суд по правам человека вынес промежуточное решение по делу Натальи. Правительства Украины и россии должны обеспечить женщине надлежащее медицинское обслуживание. Также ЕСПЧ обнародовал требование, чтобы Украина приложила усилия, чтобы вернуть Наталью на подконтрольную территорию.
Через два месяца в СБУ в ответ на запрос коллег Наталии из клуба «Рассвет» подтвердили, что женщину незаконно лишили свободы, и что ее удерживают на оккупированной территории Донецкой области. Но оккупационные власти этого не подтверждали.
Наталья также обращалась к представителям администрации «ДНР», чтобы ее включили в списки на обмен военнопленных. В ответе, который она получила, говорилось, что Наталья совершила уголовное преступление, поэтому надеяться на обмен ей не стоит.
«Ты — помилована, едешь на СИЗО»
«С началом полномасштабной войны, надзиратели относились к нам с еще большей ненавистью. Нам каждый день говорили, что мы не нужны Украине. Более того, с войной сейчас не до нас, не до “ерунды” — так они нас называли».
Надежды на обмен понемногу угасали. Наталья понимала, что в плену после 24 февраля оказалось так много украинских гражданских и военных, защищавших страну, что теперь ее обмен вряд ли будет в приоритете.
«Они участвовали в войне, они нас защищали, а кто я такая? Да, подруги, коллеги за меня дерутся, мои права нарушили. Думала, что в приоритете точно не я».
Вместе с Натальей в колонии сидели женщины, которых между собой называли «политическими». Их избивали, пытали током, содержали в «Изоляции» и в подвалах на оккупированной территории. От них Наталья и узнала, что между Украиной и россией снова начались обмены.
«Я боялась даже верить и думать об этом. И когда мне в полшестого вечера сказали: “Собирайся с вещами, ты помилованая, едешь на СИЗО”, — мне это было дико слышать».
Наталью привезли в Донецкий СИЗО, надели мешок на голову и увели. Наблюдатели шутили, что ведут на расстрел. Ее затолкали в камеру, где находились женщины, с которыми она вместе ехала из колонии в изолятор.
«Мы переночевали, а на следующий день снова мешки на голову, руки замотали скотчем и завели нас в брезентовые машины. Это была очень тяжелая дорога. Еще сказали, что нас везут в Воронеж. Что там с нами будет общаться ФСБ, тогда решат — помиловать нас или отправить дальше отбывать срок».
В конце концов, женщин пересадили в самолет в Крым, а оттуда — на машины в Украину. Тогда Наталья точно поняла: ее везут на обмен.
Другой воздух
«Я почувствовала, что в Украине, когда услышала украинский язык и когда нам начали выдавать украинские флаги. Представляете, еще и всех не хватило, а каждая хотела себе отдельный».
Первые сутки Наталья не понимала, что происходит. Боялась сделать шаг. Боялась, что ее сейчас остановят и скажут: «Не ходи туда!» Но вместе с тем женщина чувствовала огромный прилив сил и желание вернуться к работе. Уверенно говорит: если удалось бросить наркотики 16 лет назад и начать все с нуля, выйдет и на этот раз.
«Когда мы приехали в Киев, я стояла на мостике, смотрела на небо и говорила девушкам: “Те же звезды, те же облака, то же небо. Только оно совсем не такое”. Не такое черное, звезды ярче, и воздух другой...»
- Поделиться: