«Мне было стыдно воевать за Украину за деньги». История добровольца в десятилетней войне

Слово «доброволец» для него имеет большое значение. Он встал на защиту страны в первых рядах, ничего не ожидая взамен, когда за спиной слышал язвительное «чего ты туда едешь?» и «это какая-то ваша вымышленная война».

Называет себя националистом от рождения и последователем УПА. Говорит, что всю жизнь был в меньшинстве. Впрочем, сейчас очень рад, что хоть и большой ценой, но все изменилось. И наконец его идейному проводнику Степану Бандере украинцы отдают должное уважение.

40-летний Степан Ковальчик из Николаевской области — преданный боец Украинской добровольческой армии. Недавно мужчина осознал, что на войне почти четверть своей жизни. Но только два года назад начал получать за это плату. «Скурвился», — говорит смеясь.

Ко Дню украинского добровольца hromadske поговорило со Степаном о пути от статуса вне закона до вступления в ряды ВСУ, о трансформации слова «доброволец» за 10 лет и о том, что это понятие теперь охватывает не только «людей, добровольно ушедших на войну».

«Мы как ВСУ, только дикие»

После Майдана Степан вступил в «Правый сектор». Хотел на фронт, но ему поручили руководить ячейкой в родном районе Николаевской области. Но уже через два года, в 2016-м, «допросился». Ушел обычным бойцом в отдельную тактическую группу «Волынь» в составе Украинской добровольческой армии. Там фактически пробыл до начала полномасштабного вторжения.

За все это время было много предложений от разных бригад подписать контракт и стать бойцом Вооруженных сил. Но я не мог предать нашим славным казацким традициям. В нашем батальоне шутим, что мы как ВСУ, только дикие.Степан Ковальчик, боец Украинской добровольческой армии

Подразделения Украинской добровольческой армии под руководством Дмитрия Яроша до полномасштабного вторжения официально не подчинялись ВСУ. Однако, по словам Степана Ковальчика, они всегда действовали в полном взаимодействии с командованием Вооруженных сил.

Преимуществом добровольческой службы вне официальной армии была возможность передышки, недостатком — отсутствие обеспечения.

«В Марьинке, например, мы имели кусок фронта, который выпросили у стоящих там комбригов бригад. Но мы никогда не занимались самоуправством. Могли какие-то операции спланировать сами и согласовать на верхах, а от чего-то, наоборот, могли отказаться, если видели, что это утопия, которая приведет к потере наших ребят. Обычно на фронте были месяц-полтора, а потом два-три месяца дома», — рассказывает Степан.

Обеспечение, по его словам, тогда держалось на волонтерах и на том, что сам получишь. Кое-где делились стоящие рядом комбриги бригад.

«Это сейчас благодарят, а раньше говорили "задолбали"»

За несколько месяцев до полномасштабного вторжения подразделение Степана вышло из Марьинки. Признается: «Выдохлись». Ко всему добавлялось отсутствие поддержки в обществе.

«Скажу по собственному опыту. Сейчас, когда меня благодарят на улице в Донецкой или Запорожской области, я очень часто вспоминаю случаи, как поездом возвращался из ротации в Марьинке. Ну и, конечно, порох, эти масла... Наверное, от меня несло запахом не из приятных. И мне часто в том поезде приходилось слышать на русском, мол, "сколько они могут сюда ездить, задолбали, никогда не успокоятся, это они во всем виноваты"», — рассказывает Степан.

Но некуда правду деть, и дома слышал, и от соседей слышал. Мол, «чего ты туда едешь, когда ты успокоишься, и никому это не нужно, отстаньте от того Донецка, это какая-то ваша вымышленная война». Я слышал это постоянно.Степан Ковальчик, боец Украинской добровольческой армии

Бойцы добровольческих формирований того времени были фактически вне закона, не имея социальных гарантий и льгот.

«Мы тогда были даже без статуса УБД. Были без признания. Мы буквально его получили, когда Верховная Рада приняла отдельный закон», — признается Степан.

Закон, который «признавал» добровольцев и позволял им получить статус участников боевых действий, был принят только в декабре 2019-го.

«Нам не нужно было разрешение, чтобы защищать свою страну»

С 2016-го по 2022-й Степан Ковальчик вместе с собратьями воевали исключительно на добровольческих началах.

Знаете, когда у меня спрашивали, почему я никуда не ухожу и не получаю зарплату, я говорил: «Ну, пацаны, я бы себя съел! И мне стыдно воевать за Украину за деньги».Степан Ковальчик, боец Украинской добровольческой армии

Отвечая на вопрос о том, на что он жил, говорит: в 2021-м даже успел положить начало ветеранскому агробизнесу. Написал проект и выиграл грант от канадского правительства, давшего средства на четыре теплицы и линию по производству топливных брикетов. Но отработать успели только один сезон. Началась полномасштабная война.

«Мы в моем поселке Домановка создали ветеранский кооператив — и даже редиску продавали, помидоры, огурцы… А 24 февраля почти полным составом ушли на фронт», — делится воспоминаниями военный.

С этого момента началась история отдельного батальона «Арей», где сейчас служит Степан. 24 февраля он с 13 побратимами отправился в направлении Херсона. Впоследствии боевая группа Украинской добровольческой армии выросла до сотни.

«Мы были в Вознесенске Николаевской области. В начале единственные, кто знал, что такое война, и мог держать оружие. И мы отстояли Вознесенск. Далее воевали в Херсонской области», — рассказывает Степан Ковальчик.

Чтобы защищать свою страну, нам не нужно было разрешение ни от кого. Мы добывали трофейное оружие, уничтожали орков, делали свою работу как могли.Степан Ковальчик, боец Украинской добровольческой армии

Далее добровольцы приняли предложение легализоваться, то есть вступить в ряды ВСУ. С тех пор их батальон официально уже в составе 129 отдельной бригады терробороны, хотя формально остается под руководством УДА. Так легализовались практически все подразделения.

«И это в принципе правильно, — считает Степан, — Да, мы уважаем и бережем свои давние казацкие традиции, но теперь уже есть приказы, есть субординация, командиры. Мы получаем обеспечение от государства. И сейчас реформируемся в отдельный штурмовой батальон».

«Как получили первую зарплату — надо было видеть!»

«Сейчас я уже, простите за слово, скурвился. Я уже тоже воюю за деньги», — смеется доброволец, рассказывая о том, как в его подразделении стали получать первые официальные зарплаты.

«Ребята вообще не знали, что делать. Они сразу себе накупили форму, разгрузки, шлемы, прицелы, повыбрасывали из автоматов старые приклады и нацепляли новые — телескопические. Так у нас буквально через месяц батальон был идеально одет, как новая копейка! И так же вооружен», — возвышенно рассказывает мужчина.

«Чтобы вы понимали, у добровольцев (за исключением небольших присылаемых домой сумм) все остается на войне. Все остается на машины, оборудование, снаряжение, дроны. Ребята говорят: “Да что мы будем собирать у чужих людей, когда у самих есть зарплата? Вот мы на дроны сбросили по 20 тысяч”. Ну, вот так. Что говорить — то надо видеть!».

Побратимство Степан считает одной из святых вещей на войне. Говорит, что долгое время в батальоне боролись с тем, чтобы соблюдать субординацию.

«У нас привыкли, что командир для всех — Саня Македонец, и к нему можно обратиться по любому вопросу. Когда нашему парню в госпитале позвонил комбат и спросил: «Как ты, братец, что с тобой?», его соседи по палате обалдели: «Это что, комбат? Да ты гонишь, мы ротного в глаза не видели, а это комбат тебе звонит”. Они удивляются, как это может быть. А у нас не может быть по-другому. Вот это и есть добровольцы. Такой, знаете, бунтарский старый казацкий нрав».

«Мы все добровольцы»

По мнению Степана Ковальчика, за 10 лет войны суть слова «доброволец» не изменилась, но стала гораздо шире. В конце концов, количество людей, считающихся добровольцами,невероятно возросло.

Хотя он и считает, что пойти на войну добровольцем в 2014-м и в 2022-м — это разный вес поступка, однако говорит: меряться, «кто больше патриот, а кто меньше», не хочет.

«Все годы, с 2016 по 2022, я слышал: “Да ну, это такое, это неясно что. Вот когда уже реально попрут — мы пойдем”. Скажу вам честно: я в это не верил. Думал, что это хорошая отмазка всех, кто не участвовал в войне. Но я ошибался. И очень доволен, что ошибался. Потому что очень много людей, которые мне так говорили, пошли. И я ими горжусь», — рассказывает Степан.

С другой стороны, мужчина уверен, что значение этого слова гораздо шире.

«Доброволец — это человек доброй воли. Это же не значит, что добрая воля исключительно стрелять из автомата.

Далеко не все — воины. Волонтеры, которых сейчас очень много в Украине, не могут усидеть спокойно на месте, добровольно начинают помогать определенным частям Вооруженных сил. Они тоже добровольцы.

Кто-то добровольно ремонтирует автомобили — он доброволец.

Кто-то по собственному желанию просто собрался, напек пирожков, зарезал свинью, погрузил сало, поднял свою задницу и приехал, например, из Винницкой области в Донецк — и нам привез (такие случаи были). Это уже доброволец. Ибо в человеке есть что-то такое, что им двигает и заставляет так поступать. Среди зимы. За свой счет.

Бабушка, которая с пенсии в две тысячи гривен дает 200 грн на Вооруженные силы Украины, тоже доброволец. И она больше доброволец, чем человек, дающий из миллиона тысячу. Потому что для нее 200 гривен — это важные деньги. Она, возможно, лекарства не докупает себе.

Женщина, которая два года прижимает ребенка от тех их сучьих бомб, тоже добровольно это делает. Она находится в Украине, не едет, добровольно оберегает своего ребенка. Она тоже доброволец».

Мы все добровольцы. Потому что мы все добровольно остались на своей, Богом данной земле, и грызем горло тому, кто намного сильнее нас. И поверьте мне, догрызем и отстоим свою землю. Мы все добровольно это делаем без принуждения.Степан Ковальчик, боец Украинской добровольческой армии

«Мы все добровольцы. И благодаря этому победим», — убежден военный.